Тень на обороте - Сергачева Юлия. Страница 2

Богатые были охотники… Горели самоцветы в кольцах на неподвижных пальцах, светилась позолота насечек на ножнах, призывно сверкали камни на рукоятях оброненных кинжалов. Попробуй-ка дотянись, схвати!..

Ох, и зря они сюда сунулись. И помощь тут уже никому не нужна, и ценностей не добыть, и повезет, если уйдут они отсюда целыми и невредимыми.

— Слышишь? — чуткий, как настоящая летучая мышь, Летяга вдруг замер, удержав приятеля выставленным поперек дороги батожком.

Яск замер. Ему давно мерещились стенания и надрывный шепот в царящем вокруг жестяном шорохе. Но, кажется, теперь к воображению и впрямь добавилось что-то еще…

Слабый стон.

— Там! — решил Летяга, свернув в заросли чудом уцелевшего у дороги малинника. Яск замешкался, было, но оставаться в одиночестве на просеке было еще страшнее.

Колючки нехотя расступались, мстительно рассадив кожу когтями даже сквозь плотную ткань одежды. Боль на мгновение отвлекла, а затем Яск налетел прямо на спину застывшего приятеля.

— Что ты…

Левая, увеченная рука Летяги неожиданно сильно стиснула плечо приятеля, вынудив замолкнуть. Из глаз Яска брызнули невольные слезы, но язык он мигом прикусил. Тем более что стонать от боли тут было кому, кроме него.

На полянке, с трех сторон заросшей все тем же малинником, привалившись спиной к кряжистому вязу, полулежала молодая женщина… Нет, скорее девушка. Едва ли старше незамужней сестры Яска. И даже дешевые бусы на бледной шее такие же. Только взгляд другой — гаснущий, больной.

Девушка встрепенулась, заметив ребят.

— Помогите мне… — бескровный рот едва разомкнулся. — Пожалуйста… Я умираю.

Яск гулко сглотнул. Голос девушки был слаб, и страдания в нем хватало, но вызвало оно не сочувствие, а неприязнь. И облегчение. Сразу понятно, что тот, кто едва дышит, вряд ли способен на колдовство.

— Это Оборотень?

— Да кто его знает, — Летяга нервно облизнул губы, — даже ребенок может оказаться Оборотнем.

— Я думал, они должны выглядеть… другими, —Яск запнулся, не умея выразить беспокоившее его ощущение. Оборотню положено быть более солидным, что ли. А тут какая-то тощая девка.

— На охотника она не похожа. К тому же она жива, и даже не заметно, что ранена, —Летяга тяжело обвис на своей сучковатой подпорке, будто разом истратив весь прежний задор и запал. — А все остальные мертвы… Значит, она и есть.

Будто стужей повеяло в кольце из малинника. Хлипкая девчонка у вяза сделалась зловещей и обманчивой. Умирающая ведьма — нарочито слабая, нарочито страдающая. Только приблизься!

— Пошли! — Яск, обмирая, дернул приятеля за рукав. — Идем отсюда!

—Она не опасна. Она умирает.

— Вот и хорошо.

— Ей больно. Может, поможем ей?

Яск аж задохнулся от изумления и испуга.

— Спятил?!

Девушка у вяза шевельнулась. Едва-едва, повела плечами, пытаясь переменить позу. Белое лицо сделалось и вовсе прозрачным. Ран на ней и впрямь не видно, но то, что жить ей осталось недолго стало ясно и так.

—Воды!.. — шелестящий голос был исчезающе тих. — Дайте мне хотя бы воды… Пожалуйста…

— Не вздумай ей помогать! Это же Оборотень!

— Предлагаешь просто уйти?

— Пока не поздно… Или ты, — Яск вытаращился на приятеля, осененный запоздалой догадкой. — Или ты надеешься, что она… излечит тебя? Ты за этим сюда шел?!

Напряженная физиономия Летяги закаменела. Обветренные, в мелких струпьях губы стиснуты опрокинутой скобкой. Покалеченная рука подрагивает, ерзая то к поясу, где фляга, то за спину, будто отзываясь на сумятицу в голове хозяина.

— Они же лжецы! —Яск даже осип от негодования. — Им нельзя верить!

— Куда уж ей лгать, — и голос Летяги стал хрипл до неузнаваемости.

— Это ж Оборотень! Чудовище! Забыл, что мы дорогой видели?

Летяга, поколебавшись, все же принялся снимать с пояса фляжку.

— Ты чего? — ужаснулся Яск. — Пусть сдохнет!

— Пожалуйста… воды! — взмолилась девушка, щуря темные от боли глаза. На синеватом виске бьется крошечная жилка.

Она не кажется страшной. Просто девчонка, худая, плохо стриженная. Таких полно в послевоенные времена, прибившихся к тем, кто сможет их прокормить и обеспечить, в обмен на нехитрые услуги. Неужто и она зарабатывала тем же? Или таилась по лесам, пока ее не спугнули охотники?

Низко ж пали прежде могучие Оборотни.

— Да, — бормочет Летяга, путаясь в ремнях, закрепляющих флягу на поясе. — Вот, сейчас… Не бойся. Вот вода… — он делает к лежащей девушке осторожный шаг, наклоняется, подает посудину покалеченной рукой… Фляжка трясется, вода выплескивается из отверстия.

Девушка оживает, со всхлипом шевелится, пытается благодарно улыбнуться. Приподняв голову, тянется к прыгающей фляге.

И вдруг…

Нож Летяги, — самодельный, но острый, — будто сам собой впрыгивает в свободную здоровую руку парня и размашисто перерезает доверчиво открывшееся, хрупкое горло девушки.

— Что ты… — Яск вскидывается в ужасе, когда лаковая, темная жижа заливает тусклое лезвие, белую девичью кожу, дрянные бусы. — Делаешь?!

Летяга, выронив нож, валится на колени перед содрогающейся жертвой, припадает к ране, пытаясь слизать кровь. Вцепляется в обмякшие плечи девушки, глотает, сопя от напряжения, выплескивающуюся тугими толчками жидкость.

Яск пятится, пока не натыкается на шершавый ствол. Обхватив дерево руками, переламывается в пояснице. Яска рвет мучительно и быстро. Уже через пару секунд, он снова поднимает голову, и видит, как Летяга отшатывается от неподвижной девушки и встает, машинально обтирая окровавленные руки о рубаху. Опрокинутая фляга, забытая, лежит в траве.

«…на пролитую кровь Оборотня являются чудовища…» — вспомнил вдруг в панике Яск деревенское предание. Обессилев, сполз вниз. Все одно не убежать…

— Ну?! — Летяга таращится на свои руки (одна — увечная, другая — здоровая, но сейчас обе сведены будто судорогой), жадно оглядывает себя, словно надеясь увидеть нечто новое. — Ну, где же? Как же…

— Ты с ума сошел? — слабо спросил Яск.

— Должно же… Она же Оборотень! Я убил Оборотня! Должно подействовать! — Летяга пытается распрямить свою покалеченную руку, припадает на больную ногу, едва не опрокидывается навзничь.

Залитый кровью подбородок упрямо выпячивается.

— Ну?! — Летяга переводит требовательный взгляд на свою жертву, скорчившуюся у вяза. И вопит со злым разочарованием: — Я должен исцелиться!

«Как же так…» — ошарашено бьется в сознании Яска. Суеверный страх испарился. Неподвижная девушка выглядит худенькой и жалкой. Зловещий Оборотень даже в смерти не должен вызвать жалость, а она… Драное выцветшее платьице, стоптанные башмаки, дешевые бусы на шее…

— Она не Оборотень, — вдруг раздался негромкий, хрипловатый голос.

Яск и Летяга разом оборачиваются. Яск почувствовал, как замирает сердце и слабеют ноги. Не только от ужаса. Чужая воля сминает его душу в кулаке, будто бумажный обрывок.

Мужчина, средних лет — когда он появился?! откуда?! — небрежно держит в руках помятый шлем одного из мертвых охотников. В шлеме плещется вода. Одежда незнакомца потрепана, с подпалинами и пятнами крови, но заметных повреждений на чужаке нет.

Он выглядит обычным. Спокойное лицо, трехдневная щетина на щеках. Только взгляд тяжелый, цепкий, впился зазубренным крюком прямо в души оцепеневших ребят.

— Оборотень — это я, — буднично говорит незнакомец. Искоса взглянув на девушку, он выплескивает ненужную уже воду. — Зато вы, кажется, люди…

Летяга внезапно начинает кричать, задыхаясь от ужаса и предчувствий.

Яск молчит, оцепенев.

Часть I.

Легенда. Версия 1.

Герой одолел всех врагов. Для счастья человечества он должен лишь покончить с последним из проклятого рода. Убить отпрыска главного злодея, младенца в Черном замке.

Предположение: Воин пощадил младенца. Тот обратился чудовищем и убил героя. Из крови воина выросли кровники, которые отныне стерегут Оборотня. Мир не был спасен, воцарилось царство зла.