Дневник эльфийского сутенера (СИ) - Туканов Николай Петрович. Страница 11

— Смотри, не заработай цирроз, я таких впечатлительных немало выпер отсюда.

— Нет, я и вправду плохо спал, — затараторил гоблин. — То собаки драку устроили, то грабанули потом кого‑то, все в дверь молотили.

— А ты, открыл? — поинтересовался Арзак.

— У нас грабеж с криком «жертв» уже давно прозвали ‘совой’. Та тоже ухает, прежде чем шкуру с зайца снять.

— Тогда топайте до объекта, — резко приказал орк, — если гоблин чего не расслышал, ты, тролль, ему расскажешь. И не вздумайте опять увидеть какого‑нибудь гнома, иначе Гримбольд вас прибьет после первого же отчета. Шутка, — орк хищно оскалил зубы.

Неверный муж оказался полуэльфом в щегольской зеленой шапочке и темно–зеленом костюме. Передвигаться он предпочитал пешком, широкие тротуары в богатом квартале недалеко от центра весьма располагали к пешим прогулкам и новым знакомствам. Урр–Бах и гоблин привычно разделились, чтобы не привлекать к себе внимания и следовали за полуэльфом по разным сторонам улицы. Дойдя до своей конторы, объект слежки исчез в ней на три часа, чтобы вновь появиться на улице, но уже с озорным пером на охотничьей шапочке. Щеголь то и дело оглядывался, явно сознавая свой проступок, но движения вперед не прекращал. Через полчаса клиент привел напарников в тихий район, где жили небогатые отставные офицеры и домушники на покое. О последних Кархи понял, увидев уродливо расписанные двери, в узорах которых обязательно встречалась черная крыса — покровитель ночных воров. Опущенный вниз длинный хвост сообщал о конце трудовой деятельности. Вообще‑то Кархи не был великим знатоком воровского мира столицы, но проработав у Рузы Процента, который с удовольствием принимал ночной улов домушников, волей–неволей познакомился с различными гранями жизни ценителей чужого добра.

Полуэльф, не ведая обо всем этом, спокойно дошел до славного одноэтажного домика, выкрашенного в светло–розовый цвет и еще раз воровато оглянувшись, достал из внутреннего кармана плаща ключ, и по–хозяйски уверенно открыл входную дверь. Следующие два часа напарники уныло курсировали по улице, по очереди переходя на соседние, чтобы не привлечь внимания какого‑нибудь бездельника — любителя торчать у окна.

Порозовевший клиент  с бодрым видом покинул любовное гнездышко и весело зашагал обратно в контору. На обратном пути любовник слежки не опасался и шел уже не оборачиваясь. Пера на шапочке не было. Урр–Бах следовал за незадачливым мужем и чувствовал смутное беспокойство, схожее с тем, когда на пятой кружке «Дыхания шамана» вдруг чувствуешь, что его вкус резко изменился. С осоловелым видом начинаешь гадать, то ли это предупреждение организма или проделка ловкого кабатчика, держащего наготове для подвыпивших клиентов дешевую сивуху.

Тролль внимательно смотрел по сторонам, но никого подозрительного не заметил. И все же ощущение чужого взгляда его не покидало, изредка вызывая покалывания между лопаток.

Проводив клиента до его конторы, Урр–Бах поделился с Кархи своими ощущениями. Гоблин покрутил головой и с раздражением произнес:

— Не удивлюсь, если это мерзавец гном приставил к нам хвост, чтобы дать пинка под зад. Эх, прощай утреннее пивко и карасики в сметане.

Тролль тяжко вздохнул. Чувствовать за собой слежку было неприятно, а лишиться денег на живительный прохладный напиток с отличным вкусом — вдвойне неприятно.

— Может, после этого дадут приличное задание, — утешил Урр–Бах гоблина. — Охота поработать головой, а не ногами.

— Кстати, насчет ног, — оживился Кархи, — сегодня нам придется малость потрудиться ночью. Я приметил одну стройку неподалеку, и уже договорился со сторожем. В обмен на три серебряных эра он согласился продать тачку кирпичей. Я ее уже одолжил у Хромого Сурша.

Урр–Бах припомнил тачку соседа старьевщика размером с небольшую телегу, которую тянул старый полуослепший осел и вздохнул. Отказать приятелю, у которого живешь, было неудобно.

— Всего один раз, — верно угадал ответ тролля Кархи. — А раствор мне подгонит мой троюродный брат, он сейчас штукатурит здание у Монетного двора.

Быстро отчитавшись перед писарем, напарники пошли к гоблину. Домик Кархи, в котором тролль нашел временное пристанище, выглядел неказисто даже по сравнению с соседними жилищами. Деревянная кровля давно прогнила и крыша поражала числом заплаток из прибитых наскоро досок, как перештопанная одежда нищего. Ставни и рама единственного окна давно просились на покой, пережив за свой век как капризы погоды, так и удары рубящего оружия. Тролль в первый же день заметил характерные зарубки на ставнях, которые Кархи туманно объяснил давним недоразумением с партнерами по одному делу. Одна толстая дубовая дверь не нуждалась ни в каком ремонте. Следы от ножей, написанные углем ругательства и лозунги вроде «Гномы козлы» или надпись «Гоблин, не забывай приход от дыма отечества» под здоровенным рисунком косяка никак не сказывались на прочности двери. Как сказал гоблин, дверь была самым новым и дорогим предметом обстановки в доме. С внутренней стороны двери на железных скобах висели топорик и небольшая дубинка. Чуть ниже были прибиты крючки для одежды. Надежный засов из толстого бруса гарантировал хозяину, что он сломается в последнюю очередь и переживет самого владельца дома.

Быстро поужинав (Кархи все‑таки одолжил денег у кузена, а заодно и официально присвоил одежку до первой премии), приятели до ночи проболтали, обсуждая перспективы карьерного роста в детективном агентстве. Сама работа троллю нравилась, за исключением бессмысленно строгих правил и надоедливого как слепень гнома.

Когда ночь окончательно окутала мраком улицы славного Эркалона, гоблин встал с колченого рассохшегося стула и начал надевать куртку. В Эркалоне к вечерней прохладе ранней весны ночью частенько присоединялся легкий пронизывающий ветерок. Тролль, наоборот, снял с себя рубаху из грубой домотканной ткани, плотные серые штаны, и оказался в наряде, которым одарила его матушка природа. На молчаливый вопрос гоблина Урр–Бах кратко сказал:

— В случае чего пусть лучше ищут голого тролля, чем высматривают мои единственные штаны. Мы же не на бал к бургомистру Эркалона идем.

Кархи посмотрел на чресла напарника, одобрительно хмыкнул и принялся копаться в барахле, беспорядочно разбросанным по комнате. После недолгих поисков гоблин выудил, наконец, старую дырявую скатерть, которую никак не мог выбросить на помойку.

— Надень хоть это, — Кархи протянул находку троллю. — А то прицепятся городские стражники, если не со зла, так из зависти.

Урр–Бах невозмутимо обмотал скатерть вокруг мощной талии и засунул ее края под повязку.

— Ты бы узлом завязал, — посоветовал гоблин.

— Если попадемся с кирпичами, проще будет стащить тряпку, чтобы не мешала при беге, — пояснил тролль.

Кархи присвистнул, дивясь такой предусмотрительности и последовал примеру напарника, скинув с себя плащ, чтобы не лишиться в случае чего временного подарка кузена.

Пока гоблин запирал жилище на висячий замок, Урр–Бах со вздохом схватил тележку за длинные ручки, толкнул ее вперед и решил, что не стоит делать из ослиной повозки тачку. Тролль ухватился за оглобли, развернул в нужную сторону и потащил ее за собой. Рядом шел Кархи и указывал путь, попутно знакомя приятеля с обитателями домов на соседних улицах. По пути иногда встречались прохожие, с пониманием уступая дорогу троллю и его скрипящему грузу. Подобные походы за стройматериалами были в этих районах в порядке вещей и воспринимались не как воровство, а как не очень близкий поход на общественный склад, который незаконно охраняется.

Проведя напарника через лабиринт темных дворов, кривых переулков и кучи мусора, Кархи вывел наконец полностью дезориентированного Урр–Баха к деревянному забору вокруг какого‑то наполовину возведенного здания.

— Жди здесь, — сказал гоблин Урр–Баху и, подойдя к закрытой двери, принялся настукивать известную застольную песню «Гоблин и король гномов». Не достучав до первого припева, Кархи услышал знакомые ругательства на гоблинском. Дверь открылась и пожилой гоблин в темном плаще проворчал: