Дневник эльфийского сутенера (СИ) - Туканов Николай Петрович. Страница 32

— Для начала, нужно подарить девушке букет хороших цветов, — тоном опытного ловеласа начал учить Кархи друга, когда они покинули «Эльфийский дуб». – А хорошие цветы всегда дорогие. Иначе если ты явишься с пуком дешевой травы, девушка решит, что ты ее спутал с коровой. Нирра же в ярости, небось, подобна урагану. Не стоит портить с ней отношения из‑за каких‑то цветов.

— И сколько стоят подобные цветочки? — кисло осведомился Урр–Бах, который рассчитывал просто заказать Нирре хорошую выпивку.

— Я слышал, что и золотого может оказаться мало, если цветы редкие, а букет собирал известный флорист.

— Золотой?! Может, проще подарить ей колечко серебряное? А то пошлет она меня вместе с букетом, и что мне с ним делать? Сжевать, чтобы в следующий раз не был таким дураком?

— Ты не спеши, я еще не договорил, — Кархи многозначительно улыбнулся. — Помнишь, я тебе рассказывал про Моргалика? Кстати, его надо навестить, он всегда в курсе последних слухов, может и про таинственных пивоваров что‑нибудь слышал. Так вот, Моргалик вычитал в одной умной книжке какого‑то известного старого жиголо, что только одна из десяти попыток познакомиться с девушкой оканчивается успехом. Поэтому я, когда собираюсь подкатиться с цветами к какой‑нибудь цыпочке, вечером всегда хожу мимо Лорнхейнского кладбища. Там же хоронят разных богачей и аристократов, так что цветов всегда хватает. Беру несколько букетов, составляю из них один, выкидываю разные писульки мертвым и букетик готов. Причем, абсолютно бесплатно! В последний раз только после пятого букета одна цыпа стала сговорчивей. Жаль, что через неделю мы расстались — она решила, что я при деньгах, если столько трачу на цветы. А я оказался  не готов к ее запросам. Но, как говорится, у каждого достоинства есть свои недостатки. К тому же я не потерял ни монеты.

Тролль вытаращил на Кархи глаза.

— Ты таскаешь своим подружкам цветы с кладбища?!

— А где я столько денег наберу, чтобы одарить всех букетами? Я же тебе говорю, наука говорит, и мой жизненный опыт подтверждает, что удачна только одна из десяти попыток. Остальные девять букетов девки берут, но тебе говорят «Извини, ты не в моем вкусе», или «Я сейчас встречаюсь с другим». А так, после того как заведешь знакомство, раз в год можно и разориться на дорогие цветы в магазине. В остальное же время покупаешь что‑нибудь подешевле, иначе подохнешь с голоду.

— А мертвые не обижаются? — помолчав, поинтересовался тролль.

— Мертвым эти цветы — как лошади пиво. Цветы нужны живым, чтобы показать, что дядюшку они любили вовсе не из‑за его наследства, а тетю обожали не из‑за ее изумрудного ожерелья. И, разумеется, чтобы не быть хуже остальных. В общем, цветы принадлежат живым. А мертвые уже курят косяки в Бескрайних Полях и им  наплевать на всю эту земную траву. Ну что, идем сегодня на кладбище или ты потратишь золотой? А может, сразу отдашь Нирре маговизор? Его она точно оценит.

Урр–Бах вспомнил, с какой решительностью Нирра вытряхивала из эльфа подарочек самой красивой девушке Эркалона и решительно замотал головой.

— В первый раз можно и с кладбища, только свежие.

— Разумеется, уж в цветах‑то я научился разбираться! Хоть сам начинай за монету собирать букеты для парней. Жаль, что они предпочитают бесплатный хлопок по заду и кружку пива.

— А нас не поймают? Там же не беднота лежит в могилах.

— Пять сторожей после полуночи обычно играют в кости или карты, и хлещут пиво. Иногда даже дерутся. Правда, правда, сам слышал крики мордобоя. У кого‑то карты крапленые оказались. Эти не боятся ни мертвых, ни живых. Главное, не мешать им играть, иначе действительно можно огрести. Но мы будем собирать цветочки в стороне от сторожки, там тихо.

— Клянусь, если Нирра возьмет букет, следующий ей куплю, сколько бы он ни стоил! Но не дороже половины золотого, — тут же поправился Урр–Бах.

Лорнхейнское кладбище было одним из самых старых и самым престижным в Эркалоне. Земля, находящаяся недалеко от центральных кварталов, стоила дорого, поэтому в ней могли позволить себе лежать только те, кто и при жизни владел приличным куском земли, не говоря о прочей недвижимости. Днем на кладбище было многолюдно, немало народу ходило лишь полюбоваться надгробными статуями и стелами, чья красота была достойна, чтобы стоять на иных площадях. А если в статую вливали еще и магическую энергию в виде заклинаний, то зрелище и впрямь было впечатляющим. В этом Урр–Бах убедился сам, когда Кархи провел его через потайной лаз в стене, заросшей густым кустарником в старой части кладбища.

Проходя мимо высокого надгробия, тролль подскочил от страха, когда глаза статуи вспыхнули зеленым огнем и здоровенный мраморный грифон прокаркал:

— Долго мне еще вас ждать? Тут и в карты не с кем перекинуться!

Сам Кархи тихо хихикал, глядя на испуганного тролля. Урр–Бах заметив смех приятеля, сообразил, что тот нарочно провел его мимо этого дурацкого надгробия и зарычал.

— Да ладно, этой шутке уже лет двести, — гоблин примиряюще поднял руки. — Тут покоится один заядлый картежник и шутник. Вот он перед смертью и придумал себе шутку. Я в первый раз от страха ломанулся так, что чуть голову себе не снес о чье‑то каменное крыло или руку. Забавный памятник, правда?

— Жаль, что этот шутник помер, — мрачно произнес Урр–Бах и поспешил вперед.

Кархи запоздало открыл рот, чтобы предупредить тролля о том, что дальше лежит племянник картежника, тоже большой шутник, но опоздал. Мраморная фигура заорала «Свежее мясо! Да еще и троллье!». Урр–Бах от страха сиганул влево, и попал в заросли ежевики, за которыми, согласно завещанию, рачительно ухаживали кладбищенские садовники. Ругань тролля в адрес мертвых недоумков заставила выскочить из сторожки встревоженных охранников. На счастье друзей, они не сумели определить, с какой стороны доносились вопли и решили отложить выяснение этого вопроса на утро.

Покинув цепкие кусты, Урр–Бах поднес оцарапанный кулак к скалящемуся Кархи и пробасил:

— Больше без шуток, иначе я рассержусь! И ты идешь впереди меня.

— Да я просто не успел тебя предупредить, слишком ты быстро топаешь по кладбищу. Ладно, пойдем в стороне от «Ласкового пса» и «Любопытного медведя».

— Обязательно мимо, — приказал тролль, которому пришлись не по вкусу странные прозвища памятников.

Кархи провел друга по проторенной дороге к новой части кладбища и помог ему собрать три букета. Вдруг справа от них, совсем близко, раздался чей‑то громкий шепот. Не выдержав издевательств, тролль взревел и заорал: «Я сейчас сам сожру любого, кто потревожит меня!». Тут же раздался сдавленный крик и топот нескольких явно живых созданий.

— Ты сейчас спугнул конкурентов, — громко залился Кархи. — Некоторые торговцы любят собирать цветы на кладбище, а потом за полцены втюхивают их родственникам умерших из тех, кто победнее или пожаднее.

— Не кладбище, а балаган, — прорычал разозленный Урр–Бах. — То говорящие статуи, то живые придурки. Здесь я в первый и последний раз!

— Сматываемся, ты своим ревом поднял на ноги всех сторожей, — заволновался гоблин, увидев невдалеке пять фонарей, которые двигались в их сторону.

Друзья бросились бежать. Кархи по другому пути быстро вывел тролля к лазу.

— Ну все, в ближайшие несколько недель цветы мне здесь не светят, — сказал Кархи, укоризненно глядя в сторону Урр–Баха.

— Работать надо, а не по кладбищам шляться, — огрызнулся тролль, выведенный из равновесия.

— Ты думаешь, этот гном–пивовар тоже подарит тебе маговизор? — съехидничал Кархи. — Этот бородач может расщедриться только на прокисшее пиво, и то не больше одной кружки на двоих.

— Поживем–увидим, кто на что расщедрится, — пробормотал тролль.

Дома Кархи с удовольствием начал читать записки, которые родственники умершего вкладывали в букеты. Данное занятие считалось в Эркалоне верхом неприличия. Поспорить с ним могло только появление на улице в голом виде, но гоблина это не смущало. Как‑то раз ему довелось даже и по улицам голышом пробежаться, когда за ним гнался с ножом бешеный дружок одной зеленокожей красотки.