За несколько стаканов крови - Мерцалов Игорь. Страница 69

— Вставай, быстро, — велел призрак. — Собери свои вещи и иди за мной. Подгони ковер, — приказал он своему спутнику. Тот скрылся за углом и через минуту появился вновь, сидя на сине-желтом самолете. — Садись, садись, — поторопил он упыря.

Персефоний подобрал саквояж и свалившийся с головы котелок. Воевода досадливо крякнул.

— А «магум» кому оставил? Следователям? Быстрее же, олух!

Спешка была оправданна: где-то рядом вновь послышались свистки. Персефоний запрыгнул на ковер, и незнакомец в плаще и шляпе быстро поднял его в воздух.

— Выше, — распорядился Воевода, стоя в полный рост и осматриваясь по сторонам.

По ощущениям, ковер поднялся саженей на сорок. Упырь осторожно выглянул за край — так и есть, остальные полицейские летали гораздо ниже. Самолет Воеводы они принимали за один из патрульных, а может, за транспорт начальства.

— Не высовывайся, — посоветовал фантом. — Ох, выпороть бы тебя за самодеятельность, да за то, что Ледащего угробил… Но ладно уж. Хорошо то, что хорошо кончается.

Персефоний посмотрел на него как на умалишенного.

— Что кончилось хорошо? — спросил он.

— Не понимаешь? — усмехнулся Воевода. — Ну, тем лучше. Тебе это совсем не обязательно.

— Да нет, уж вы мне скажите, пожалуйста, — зазвеневшим от напряжения голосом потребовал упырь. — Может, я что-то пропустил? Так вы просветите: что тут хорошего случилось? Королева подвергалась страшной опасности, погибли разумные…

— Да успокойся ты, — вздохнул призрак, присаживаясь рядом с ним на корточки. — Все же обошлось, верно? По большому-то счету…

Однако упырь уже догадался, что Воевода имел в виду что-то другое. Он, кажется, совсем не боялся за Королеву…

— Вы знали, что все это произойдет? — не веря себе, шепнул Персефоний.

— Ну вот зачем было думать? — поморщился призрак. — Между прочим, любого другого я бы сейчас убил и сбросил патрульным под ноги. Скажи спасибо, что за тебя лично Королева просила, еще когда велела мне проследить, чтобы ты благополучно покинул Кохлунд.

Персефоний, проигнорировав это замечание, лихорадочно соображал.

— Скажите, господин Воевода, что означает печать у вас на ладони?

Пилот в плаще хмыкнул.

— Хочешь сказать, до тебя только сейчас дошло? — проворчал призрак. — А Королева еще называла тебя умным… Это печать служебной беспредельности. Выдается высшим государственным чинам. Например, руководителю внутренней разведки.

— Вам? Так значит, вы служите этой хунте? Этим…

— Верность я храню Королеве, — сурово оборвал фантом. — А остальное не твоего ума дело.

Но Персефоний не унимался.

— Внутренняя разведка, значит? Вы знали, что собрался сделать Хмурий Несмеянович! Вы через меня выследили Жмурия и тогда, в «Надел и пошел», не упустили его, а позволили уйти — чтобы выследить бригадира? Чтобы использовать Хмурия Несмеяновича для покушения?

— Скорее это он нас использовал, — проворчал Воевода и, вздохнув, произнес: — Ладно, кое-что тебе можно рассказать, а то еще, не приведи господи, думать начнешь…

— Почему — «не приведи»? — обиделся Персефоний. — Думать полезно…

— Это когда умеешь, полезно, — парировал фантом. — Слушай и не перебивай. Эргоном хорошо подготовился к политической карьере: создал своего рода тайную службу, в которую набрал призраков. Это она раскрутила для него все дела о предательствах бригадиров. Заморец был умен… но не знал, что у лионебергских упырей такая разведка всегда имелась. Накручина за свою историю столько раз переходила из рук в руки, тут, чтобы уцелеть, нужно держать нос по ветру. Возглавлял разведку, сам понимаешь, я, и кое-кто из агентов Эргонома с самого начала работал на меня. Когда несколько дней назад некий фантом Мазявый, которого Эргоном уже официально сделал руководителем своей призрачной жандармерии, скажем так, погиб при исполнении обязанностей, я без особого труда устроился на освободившееся место.

— «Скажем так, погиб»? — удивленно переспросил Персефоний.

Воевода еще раз показал ему лучащийся рисунок на ладони.

— Печать фальшивая: в нее вплетены не предусмотренные законом чары. Мазявый задумал погубить Эргонома, и печать сожгла его.

— А вас — не сожгла?

— Против меня нужно что-нибудь посильнее! Когда-то давно я уже приносил клятву верности, и никто ее с меня не снимал. Я держу клятву, а она хранит меня понадежнее всяких чар.

— Не понимаю, какое отношение…

— Я же просил не перебивать! В общем, благодаря бурной деятельности Эргонома я довольно близко подобрался к правящей верхушке. И увидел возможность одним ударом изменить судьбу графства.

— Устроив переворот? — тут же снова перебил его Персефоний. — Убив правителей руками Тучко?

— Ты правда такой наивный? — досадливо поморщился Воевода. — На кой мне их убивать? Их, если на то пошло, ни в коем случае нельзя убивать! Смысла никакого, а любой, кто придет на их место, начнет хапать с нуля, и все пойдет по новой. Надо почву из-под ног выбивать — вот это дело, тогда они сами пятки салом смажут. Эргоном, чтоб ему в аду чихнулось, намедни обронил забавные слова: Кохлунд кончился. Понимаешь? Разворовано все — и нечего бы им тут больше делать, кабы не деньги иностранцев. Только из-за них наши триумвиры еще не сложили чемоданы и не укатили в какой-нибудь Паден-Паден. Новая война — это последний и самый большой куш.

— Так Тучко стрелял в иностранцев! — сообразил Персефоний, вспомнив события на площади.

— И очень хорошо стрелял, — кивнул Воевода. — Которые выжили, те все равно уедут. Потому что вице-король им расскажет про безумного бригадира, который устроил покушение, доведенный до сумасшествия обвинениями в предательстве, а иностранцы обязательно спросят: почему этот сумасшедший стрелял в кого угодно, только не в тех, кого, по идее, должен винить? Больше, скажут они, похоже на передел наших инвестиций в вашу незалежность. Ну, в общем, там уже моя забота, что они подумают и какие выводы сделают, — заключил призрак.

— Значит, вам и вправду нужен был Тучко-бригадир?

— Совершенно верно. А я был нужен ему. Он ведь сам для того и вернулся, чтобы отомстить и умереть. Именно так, с шумом и фейерверком. «Чтоб знали, гады», — как он выразился. Он зарядил посох отборными чарами, у него был с собой ифрит из клада. Но пронести все это на парад без посторонней помощи немыслимо, и для этого я ему очень пригодился. Кстати, когда я рассказал ему, в кого, на мой взгляд, выгоднее целиться, он понял меня гораздо быстрее, чем ты. Вот, собственно, и все. Остались у тебя еще вопросы? Может, хочешь узнать, куда Хмурий Несмеянович подевал свою часть денег?

— Нет, не хочу, — потупившись, ответил Персефоний.

Усталость навалилась на него. Персефоний нехотя приподнялся и начал поправлять растрепавшуюся одежду. Ковер гладко скользил под звездным небом. Внизу стелилась лесистая равнина, городские огни остались далеко позади.

— Лучше переоденься, — посоветовал Воевода. — Это уже никуда не годится.

Он был прав: плащ и сюртук разошлись по швам, колени выглядывали сквозь рваные дыры. Упырь открыл саквояж и, ежась на ледяном ветру, надел костюм из Ссоры-Мировой.

Ковролетчик шевельнулся и протянул ему трость — Персефоний почему-то не удивился, узнав свою собственную.

— Спасибо, что подобрали, — сказал он.

— Не за что, — проскрипел тот — по голосу безошибочно угадывался зомби — и протянул вслед за тростью «магум».

Персефоний взял револьвер и, размахнувшись, зашвырнул его в ночь.

— Надеюсь, ты понимаешь, что этого разговора между нами не было? — спросил призрак.

— Да, конечно. Не хочу, чтобы вы меня прикончили.

— Я этого тоже не хочу, можешь себе представить. Кроме всего прочего, это элементарная благодарность. Все-таки хорошо, что ты пришел на парад… Слушай, скажи честно, ты бы вытащил Хмура, будь у тебя возможность?

— Да.

— Почему? Он тебе друг?

— Нет.

— И ведь ты понимаешь, что он не хотел жить.