Паучий замок (СИ) - Юрьев Валентин Леонидович. Страница 4

Из темноты пещеры вдруг появился силуэт человека, нет, не человека, моего соплеменника, похожий одеждой на меня самого. Никакой, угрозы от фигуры не исходило, она приближалась с дружественным видом и вблизи, в свете факела стало видно, что он улыбается.

Неожиданно незнакомец одним длинным прыжком проскочил оставшиеся до меня пару метров, приземлился на моё ложе и схватил меня за шею своими лапами. Мой мозг ещё только надумал испугаться, а соплеменник уже произнёс мне прямо в ухо:

— Пфрриффетф Миауфкфа!

И стал меня тискать и мутузить, прыгая от радости, а я не сразу понял, что сказанная фраза означает всего лишь 'привет, Мишка' и что произнести её мог только один нечеловек в этом мире.

Пашка! Живой и здоровый, и такая бешеная радость пронзила меня, что я стал также как он бешено скакать и кричать, совершенно не думая о том, что выделывают мои конечности и забыв, как они болят.

КЛАН

Потихоньку, перебесившись от переполнявших мозг эмоций, мальчишки начали разглядывать новые внешности, обмениваться тем, что узнали и, как всегда, оказалось, что Пашка, который здесь носил имя Кайтар, увидел гораздо больше. Он не получил никаких серьёзных болячек, кроме синяков и царапин, и в пещеру с трудом, но дошел своими ногами, хотя, ничего по пути не рассмотрел в темноте. Зато с утра, со всей своей неугомонностью, успел излазить её вдоль и поперёк, тем более, что это место было хорошо знакомо тому существу, в которое он попал.

Они разговаривали на местном диалекте, потому что произношение русских слов создавало скорее трудности в общении, чем улучшение понимания, тем более, что и говорить-то надо было не о земном, а о тех предметах, которые были вокруг, а значит, присутствовали и в местном словаре. Каждая новая фраза как будто отмывала на грифельной доске Мишкиной памяти старые записи, залепленные непрозрачным налётом.

Мишка узнал, точнее, 'вспомнил', что они попали в небольшой клан воинов иритов, которые приходили в это место на сезонные работы — каждый Круг (год) для сбора старинных предметов в развалинах древнего поселения. Мать рассказала Пашке на ночь страшную полусказочную легенду, которую они оба с детства знали, но 'вспомнили' заново.

Когда-то здесь, в горах, стоял большой укрепленный замок, в котором правил Мэтр Черный Паук, сумевший в этой безжизненной и непроходимой части Великой Северной Земли наладить большое строительство с помощью множества рабов, которых приводили ему сильные воины.

Замок, который так и назывался, "Паучий", был очень богат, сюда свозилось после набегов столько дорогих вещей и оружия, что его не успевали прятать, оно валялось даже в проходах и жилых комнатах.

Замок был неприступен, в этих диких скалах невозможно выстроить войско для нападения, а перебить воинов, нападавших поодиночке с высоких стен было несложно. Одна только узкая тропа соединяла замок с миром и охранять её могла даже горстка бойцов. Бежать отсюда было невозможно.

А ещё Мэтр Черный Паук использовал волшебство и жили у него в Черной Башне колдуны, такие же черные, как и он сам. Они, конечно, не подчинялись Мэтру, скорее, он сам им служил, предоставляя защиту и полную свободу действий, любые приказы колдунов немедленно исполнялись, и их сила была очень велика. За это Черные чародеи помогали Пауку в битвах.

Всё было крепко в замке, всё налажено для жизни, но стояла здесь глубокая печаль и отчаянье, не было в нём ни тепла, ни радости, всякий, попавший в каменный мешок его брюха, чувствовал себя приговорённым к казни, только отложенной на некоторый срок.

Не только рабы, но и охрана, и приближенные Черного Паука жили в постоянном страхе и не заводили себе ни семей, ни даже наложниц. А музыканты и танцоры, которых приводили силой, не могли выдавить из своих инструментов ни капли радости даже под страхом смерти, а между тем чёрная слава об этом ужасном месте расползалась по всей Великой Земле.

Иногда рабы сами бросались вниз, на острые камни от тоски и отчаянья, поэтому вокруг высоких стен страшного замка постоянно кружили стаи голодных черных птиц, добавлявших и без того ужасному месту ещё больше мерзости.

Так и правил Мэтр Черный Паук.

Конечно же, он не был бессмертным, каждого правителя сменял его сын, бравший имя своего отца и так длилось много столетий. Ни одна девушка не пошла бы замуж за страшного правителя ни за какие богатства. Её брали силой и, родив в неволе сына, каждая умирала от тоски. А Замок становился всё выше и мощнее.

Но однажды Боги Скал разгневались на Чёрного деспота и злились так сильно, что затряслась земля и рухнули все древние постройки, а изнутри горы выполз огромный огненный Змей, проглотивший всё живое, потом с неба хлынула вода и затопила то, что рухнуло, не оставив никаких следов. Осталось на месте Замка только небольшое озеро и по берегам его Боги поселили птиц, у которых вместо перьев торчали острые стрелы для того, чтобы они не пускали сюда жадных и любопытных пришельцев.

Вот таким было это миленькое место. Мало, кто из смельчаков других кланов решался проникнуть на территорию, с такой репутацией, тем более, что-то искать здесь, но глава нашего клана, Карг Обгорелый, сам обнаружив богатства, каждый Круг приводил сюда свой народ и это помогало иритам выжить за счет дорогих находок, ценность которых была иногда очень высока. И найдя маленькую древнюю безделушку, можно было бы жить безбедно целый круг.

Но в клане все ценности сдавались вождю, которого народ любил, верил и подчинялся беспрекословно. Законы, установленные в клане, отшлифовывались столетиями, вбивались в голову с самого детства и были поэтому просты и понятны.

Пашке, который не очень-то любил учебу и зубрёжку, не пришлось особенно напрягать свои мозги, чтобы вспомнить их:

Закон Первый — каждый готов умереть за свой клан.

Закон Второй — всё твоё имущество принадлежит клану.

Закон Третий — каждый мужчина должен быть воином, а женщина — хозяйка у очага — должна давать приют каждому воину и каждому ребёнку клана.

И всё! Никакого тебе толстенного уголовного кодекса, судей, адвокатов! Нарушившие Закон изгонялись из Клана на общем сборище, а предатели, если были пойманы, чаще всего сами лишали себя жизни, если не были последними трусами.

Все эти ужасы Пашка рассказывал взахлёб, как будто, найдя для себя в этой жизни самое главное, было очевидно, что ему всё это средневековье очень понравилось. А Мишка слушал с некоторой тоской, особенно о необходимости стать воином. Никогда в нём не было желания избить и победить кого-то и то тело, в котором он сейчас находился тоже ему поддакивало и Мишка понял, что он не просто так попал в постороннее тело, его двойник здесь по характеру был таким же как он сам! Эта мысль его очень поразила. И Пашка, похоже, тоже нашел сам себя.

Потом они бродили по опустевшим пещерам и Мишка легко 'вспоминал' всё, что видел и слышал, как будто с хорошо известной ему картины стряхивали муку, под которой проявлялось знакомое изображение.

Все взрослые, кто мог, ушли 'работать' — на поиски, оставались только несколько женщин, возившиеся, как и все мамы на кухне, и ласково кивали, приглашая поесть, да мальчишки разного калибра, причем даже самые маленькие что-то делали по хозяйству, помогая матерям.

Мишка не очень удивлялся этой приветливости. Всё так и должно было быть, он же просто попал в свой родной клан. Ну, ходил, заблудился, упал, поранился, а теперь он — дома. Старая, земная память стояла где-то сзади и не мешала его воспоминаниям о новом мире.

В некоторые моменты он вдруг задумывался о своём земном доме, о родителях, жалел их за то, что те сейчас волнуются, поднимают на ноги милицию и знакомых. Наверно их с Пашкой будут искать с собаками, расклеят по всему городу объявления с фотографиями, будут долго расспрашивать знакомых и одноклассников, найдут следы в старом дворе но никому и в голову не придёт то, что с ними приключилось на самом деле. Будут, конечно, рыдать. А потом их забудут. Забудут?! Да нет, как это? Разве он сам может потерять память о своих близких?