Замена (СИ) - Бондарь Дмитрий Владимирович. Страница 38

Еукам был самым молодым из последнего поколения Неспящих и иногда позволял себе выныривать из ЗАбытия на поверхность, прерывая ненадолго свой Не-сон, чтобы посмотреть сквозь дыру в шатре на многочисленные Глаза Оорга, глядящие по ночам с его Высокого Черного Лица на Живущих. Ведь там, где Еукам был Неспящим, около чуть колеблющихся Бран, было невозможно скучно — оказывается, нельзя смотреть вечно ни на пламя, ни на струящуюся воду! Даже эти зрелища со временем приедаются. Случались, конечно, и там вещи очень необычные… Да вот взять хотя бы недавнее Перемещение! Слуги Сильного побаловались, а троим лысомордым теперь предстоит много жизней подряд исправлять свои Назначения. Еукам хохотал вместе с остальными Неспящими, видевшими эту выходку молодых Слуг — правду говорили Большие Шаманы: нельзя наделять великой Силой тех, кто не может чувствовать и не способен думать чуть дальше, чем видит его глаз.

А сам Сильный в это время свернулся где-то между бранами шестнадцатого слоя нереальности, и ничего не видел — учился работать со временем. На то он и Сильный, чтобы испытывать свою силу в битве с Текущей Вечностью. Никому из прежних — даже Ооргу Праотцу не удавалось с ней справиться, но Сильного не зря назвали именно так. У него должно было, наконец, достать сил для перенаправления течений внутри Вечности, их разделения, петлевания и прочих приемов, названия которым Знающие придумали ещё в те годы, когда не существовало ни Оорга, ни его Шестнадцатисторонника Больших. Но придумать название — не значит понять и осилить! Это только глупые лысомордые думают: повесил на предмет бирку со словом, и сразу стала понятна его сущность! Должна была Вечность дождаться Сильного, чтобы стать послушной своему Создателю, бесконечное количество раз воплощавшемуся в разных Знающих для понимания созданного им. И только став Сильным, он смог надеяться на победу в почти вечном состязании со временем, сотворенным, но непонятым.

Некоторые племена оорги делают самовозвращающиеся топоры — и ни один из мастеров не в состоянии объяснить, почему топор, в случае промаха, возвращается к бросавшему. Так и Сильный, ещё будучи Первым, создал из своего Сна Сущее и То, что внутри Бран. А вместе с тем, что внутри Бран, вдруг появилась Текучая Вечность, и как ни бился над нею Первый, но шанс понять и приручить её появился лишь недавно, когда он стал Сильным.

Еукам часто размышлял об этом, сторожа свою грань, и иногда, когда размышления заходили в тупик, позволял себе проснуться от Не-Сна, выныривая в Бытие на некоторое время. Остальные Неспящие придерживались старых заповедей и никогда не позволяли себе прервать свой Не-Сон, который стороннему ооргу, непосвященному в таинства Шаманских Обращений, показался бы самым праздным сном из всех, доступных Живущим.

Шаман глядел в глаза Оорга-Праотца уже вторую закладку кизячного угля, когда под полог без разрешения вползла старая ведьма. Еукам хотел притвориться Наблюдающим, однако Жалыдын Туурдек не зря была ведьмой: поквохтав по-перепелочьи, что должно было означать смех, она подползла к шаману и больно стукнула его берцовой костью шакала по носу! Как раз в то место, где уже третий день собирался соскочить сезонный чиряк!

Еукам взвыл от боли, чего никогда не сделал бы, будь в это время Неспящим, а карга, устраиваясь удобнее над очагом и опорожняя в него свой мочевой пузырь, запела пробуждающую Сагу.

Шатер окутался смрадным паром, Жалыдын недовольно заурчала и принялась раскидывать почти затушенные угли по сторонам.

— Что ты делаешь, старая дрянь?! — Уговорив чиряк не болеть, возмутился Еукам. — Кто теперь разожжет мне очаг? Кто будет настолько смел, что позовет одного из Шестнадцати?

— Дурак, — проскрипела ведьма, — неужели ты не понял, почему тебе теперь не нужен очаг? И такого барана назвали Неспящим! Лучше бы твою никчемную жизнь передали Журчиру, как просила я! Оборотов на тридцать её хватило бы, а Он бы — не проспал! И не надо никого звать, я уже здесь!

— О чем ты говоришь, Ооргова Задница? — На всякий случай спросил Еукам, но понимание уже вошло в его сознание, и от этого тело неопытного шамана предательски задрожало часто-часто, и Разбуженный, а теперь его следовало называть только так, возопил: — Он вырвался?! Балтар Назерил?!

— Да, Еукам Ниррам! И Демон вырвался с ним! Они пьют силу из своего прежнего источника, и даже обладают ключом Затвора. Так что теперь справиться с ними будет очень трудно. Если Сильный не вмешается, нам всем будет очень плохо!

— Где, с какой стороны он вырвался?! — Шаману уже стало понятно, что ошибку исправить не удастся, но наказания, которое должно последовать вскоре, избежать очень хотелось. — Неужели, пока я отвернулся, он успел…

— Отвернулся? — Гнусно осклабившись, переспросила ведьма. — Ты, отродье ленивой полевой мыши, ты, испражнение скорпиона, ты!! Ты оставил свою Грань! Ты делал это и раньше! Много раз!

Шаман молчал, не понимая, откуда старая Жалыдын может об этом знать, а старуха прыгала вокруг него и орала в торчащие над макушкой уши:

— Теперь ты узнаешь, что такое — Гнев Шестнадцати! Тебя выпотрошат, снимут с тебя твою вонючую шкуру, бросят её в ручей, чтобы вымокла, а когда размякнет — набьют её ракушками и скорпионами! Набивать будут до тех пор, пока она не начнет лопаться! К тому мигу она станет размером с ханскую юрту! И тогда это чучело бросят в шерстяное кольцо посреди песков. А ты все это будешь видеть! Твою бестолковую жизнь будут поддерживать четверо из Шестнадцати. И я буду в их числе! Ты будешь жить ровно до тех пор, пока внутри твоей высыхающей шкуры не останется один скорпион — самый злой, самый сильный, самый большой и самый голодный! Он вылезет наружу из твоей шкуры, он остановит цепь перерождений твоих сущностей — Живых и Неживых! Он откусит твою тупую башку! И навсегда отправит тебя в нижние поля событий, где никогда не происходит ничего, где ты станешь неопределенностью. Там тебе и место!

От полагающегося ему наказания Еукам забыл как говорить — он только хрипел и клацал клыками, один из которых несвоевременно разболелся. Под штанами что-то полилось. Шаману было не впервой ходить под себя, но ещё никогда он не делал этого, находясь в сознании, и было в этом что-то постыдно-гадкое, хотя и не без удовольствия — как с удивлением отметил последний из Ниррамов.

Он упал на спину, как предписывал ритуал, и, раскинув в стороны конечности, заорал, обращаясь к тысячеглазому лику Оорга:

— Отец Оорг! Убей меня сам! Сейчас! Убей, потому что я подвел народ Оорги! Даруй мне…

— Заткнись, Еукам, — спокойно ответил темный лик Тысячеглазого Праотца голосом старухи Жалыдын. — Нет твоей вины в том, что Балтар вырвался на свободу. Он вышел по высохшей струне, когда кто-то совершил обряд омовения на алтаре в Круге. Тебе повезло, остальные Неспящие уже не смогут проснуться — он пожрал их души, как пожрал души совершивших обряд. Но своей невоздержанностью он загнал себя в ловушку — он сожрал того единственного, кто должен был принять его новое Назначение. Теперь, пока Ключом не завладел кто-нибудь из Недостойных лысомордых, он будет привязан к своей роще, он не сможет покинуть круг своих камней!

Шаман перевернулся на живот, встал на четвереньки и, злобно ощеряясь, прорычал:

— Зачем же тогда ты меня так напугала, старая сушеная баранья лопатка? Смерти моей захотела, мерзкая ведьма? Я тебя сейчас…

Он приподнялся, нашаривая на полу головню поувесистей.

— Остановись, — снова сказало ночное небо, — ты должен знать, чего вы все заслуживаете за то, что Балтар оказался на свободе. Ты остался единственный из живых, кто видел рисунок Балтара, кто знает его мерзкую сущность. Поэтому утром ты сожжешь свой шатер и вдвоем с Двенадцатой Жалыдын отправишься на земли гололицых. Вы будете идти ночами, пока не доберетесь до Рощи Демона. Никто из Оорги, кроме тебя, не сможет быстро найти путь в эту рощу, никто не знает, где она. А ты будешь её искать по рисунку Балтара. Когда доберетесь до места — Двенадцатая проведет обряд призвания Пятнадцати, а ты ей в этом поможешь! И будете ждать нас.