Замена (СИ) - Бондарь Дмитрий Владимирович. Страница 8

— И ни при чем здесь жадность! Это просто работа такая. Ты льешь кровь, я зарабатываю деньги. Я же не пропиваю их в кабаках. Хотя, и такое случается иногда, — он отвернулся чуть в сторону, когда произносил эти слова. — Я вкладываю эти накопления в расширение своего дела, я много жертвую на храмы, я…

— Ну нет! — вскипел Бродерик, — Я понимаю, когда купец покупает задешево оптом, а продает задорого в розницу — он содержит товар, работников, распределяет товар по лавкам, чтобы покупателям не носиться за нужной вещью за тридевять земель. Я понимаю, когда ремесленные цеха делают что-то и продают с наценкой — им нужно что-то кушать, нужно обновлять инструмент, мастерские… Но то, что делаете вы с Борне — это просто мошенничество! Понятно, почему вы жертвуете на храмы — с такими грехами прямая дорога в ад! И много вас таких?

Почувствовав изменившееся настроение Бродерика, Гровель снова забрался под одеяло и теперь наружу торчал лишь острый нос.

— Так почитай вся Первая Гильдия только этим и занимается — друг у друга перекупаем, да у тех, кто попроще. Тридцать девять человек нас на все королевство. А на оптово-розничной разнице не заработаешь: накладных расходов больно много, а прибыль невелика. Вот им — из Второй и Третьей гильдии — и приходится постоянно расширяться, чтобы оправдать вложения. И получается: взял денег, купил товар, развез по лавкам, поторговал, выплатил работникам, налоги, себе чего-то и всё — денег стало меньше, чем было. Взял у менял займ, чтобы покрыть убытки, поднял розничные цены — оказался вне рынка, товар не продается, опять убытки, а лихва на занятое капает, мытари за налогами шастают, прево так и рыщет вокруг — надеется на подачку! И платишь! А кому охота увидеть сожженную лавку? Снизил цены, распродался, все, что положено, выплатил — а денег совсем уж нет! Что делать? Опять к менялам, строишь еще десяток лавок, надеясь добрать свое на обороте, и всё опять сначала. Так и крутятся люди. А риски?! Там разбойники, здесь наводнение, тут приказчик нерадивый, гнилую пеньку закупил! Поэтому и не платят работникам, и обманывают покупателей, и утаивают деньги от казначейства. А как они радуются, когда начинается большая игра в Первой Гильдии, и мы скупаем у них всё! В ноги кланяются! Это часто единственный для них законный способ поправить свои дела. Нет, уж лучше как я. Два месяца суеты, нужные знакомства, тонкий расчет….

— И вот ты уже молишься о власти? — Закончил Бродерик. — Не был бы ты в моем теле — прибил бы прямо здесь, не задумываясь!

— И так бывает, — согласился Гровель. — Просто пойми, что наш купеческий хлеб ничуть не более вкусен, чем твой. Бывают славные победы, но большей частью — безвыходная суета. Вот менялы — это да, особая статья. Вот кто настоящие мошенники! Соберет на большой дороге с помощью топора мешок монет, поселится в городе и начинает в рост давать. Ему нет дела до твоих трудностей, ему важно, чтобы ты принес больше, чем взял. А если за свои долги не смог расплатиться — отдавай свои лавки, мастерские, конюшни и земли. Да и теми они не занимаются — сразу же продают другому ослу, желающему залезть в их беличью карусель. А последнее время чего удумали — расписки давать! Не монеты, а расписки!

— И что в этом плохого? — спросил Бродерик. — Удобнее же, чем мешки с золотом и серебром с собой таскать? Да и грабителям с именными расписками сложнее. Очень хорошая мысль с расписками кому-то в голову пришла.

Гровель вылез из-под одеяла и назидательно задрал палец вверх:

— Видит Всеблагой, что за этими расписками стоит сам нечистый! Это такие как ты думают, что расписки придуманы для их удобства! А на самом деле расписки нужны только менялам!

— Почему это?

— Сколько монет максимально может одолжить тебе ростовщик? — Хитро прищурившись, вопросом на вопрос ответил Гровель.

— Столько, сколько в сундуке хранится?

— Правильно! А теперь подумай и скажи, сколько монет можно написать в расписке, если никто, кроме тебя, не знает — сколько монет лежит в сундуке?

— Да столько же!

— Если ты дурак, то, конечно, ты выпишешь свою бумажку на столько же. А если подумаешь?

Бродерик поскреб пятерней лоб, выпил залпом полный кубок.

— Других менял в городе нет?

— Это не важно. Так вот, выписать ты можешь любую сумму — сколько позволит тебе твоя наглость! Никто же не знает, сколько монет в твоих сундуках!

— Как это? А если придут за выплатой по этой расписке?

— Перепишешь её на нового владельца. Выдашь звонкой монетой десятую часть. Ему же это удобнее, чем носить с собой мешок? А тем временем первый осел, которому ты нарисовал свою бумажку, начнет платить тебе долги с денег, которые лежат в твоих сундуках!

— То есть, ты хочешь сказать, что имея сто тысяч, я могу написать бумажек на миллион, и получать проценты не со ста тысяч, а с миллиона? Даже никому не давая не единого гроша? Под сколько сейчас дают в рост?

— Под треть. Со ста тысяч, если бы ты был честным человеком, разводил коров и сеял рожь — ты бы получил доход в десять тысяч в год. Будучи ростовщиком лет десять назад, ты бы заработал тридцать. А введя расписки, ты за год получаешь триста тысяч на сто имеющихся! Главное, чтоб никто не догадался, сколько монет у тебя на самом деле, но все бы при этом знали, что деньги у тебя есть! Вот так ведут теперь свои дела менялы. Единственное, что их страшит — это что никто не придет у них одалживаться, потому что в таком случае им придется тратить на свою жизнь настоящие деньги из своего сундука. А не расписки! Вот кто настоящие мошенники!

— И король с казначеем спокойно на это смотрят?

— Королям тоже нужны деньги, а где их взять? У Гровеля, все деньги которого — в конях и арендованных пастбищах? Не выйдет. У маршала Бродерика, у которого кроме фамильного замка и пяти деревень — только конь и честная репутация? Ерунда! Вот и получается, что есть только два способа — изготовить новую монету, но для этого требуется золото, взять которое в нужных количествах просто негде, или обратиться к ростовщикам, готовым ссудить кого угодно и на сколько угодно, лишь бы им позволили обстряпывать свои грязные делишки. Любой купец торгует реальным товаром — зерном, железом, конями, тканями. Любой ремесленник производит реальные товары, и получает за них прибыль. И только менялы торгуют тем, чего нет! Своим несуществующим богатством!

Бродерик почесал непривычно короткую бороденку и сказал:

— Всё это очень занятно. И как-нибудь позже мы продолжим эту беседу, а сейчас нужно решить, что нам делать дальше?

— Не знаю, — развел руками Гровель. — Хотел с коннетаблем поквитаться, только теперь не знаю, как это сделать. Все утро думал, что с таким огромным войском Самозванца война еще продлится долго. Я, будучи в твоем теле, затребую у коннетабля лошадей, их, разумеется, не окажется, будет скандал, я успею кое о чем рассказать королю, и Борне окажется на плахе. А теперь, после того разгрома, что ты устроил Самозванцу, даже не знаю, как быть. Лошади мои уже точно не понадобятся королевскому войску.

— Значит, маршал, возглавляющий армию, мечтал о поражении? — Усмехнулся Бродерик. — А чего ж тогда на помощь мне войско послал?

— Случайно вышло, я в себя еще не пришел, а эти твои помощники: «что делать? Что делать?» Я просто рукой махнул, чтоб отстали, а эти недоумки решили, что я приказал атаковать…

— Атаковать? И как же мне расценивать теперь свою победу? — Пробормотал Бродерик. — Как результат ошибки? Забавно, стоит ли мне благодарить тебя или лучше славить Де Лэя с Сирром за их тупоголовость и исполнительность? Разберемся. Значит, делать будем вот что: сейчас оденешься и выйдешь к солдатам, произнесешь речь, назначишь меня своим советником. Назовешь внебрачным сыном — я по молодости тот еще ходок был, так что никто не удивится.

— А потом?

— Третьего будем искать. Он сейчас в твоем теле. И он обычный крестьянин. Представляешь, что он может начудить?

— Почему в моем?

— Подумай сам: ты в моем теле, я в теле крестьянина Хорста, где сейчас Хорст? Простая задача.