Оскверненная - Ларк Гленда. Страница 2

Правда, гдето на борту пребывает Шор айсо Фаболд, которому поручено присматривать за Аниарой, «чтобы с ней не случилось ничего плохого, раз уж она настояла на этом своем сумасбродном желании». Бедный Шор… Он возненавидел меня, и мы, конечно, будем, насколько возможно, избегать друг друга. Но увы: разве возможно избегать когото на корабле, который меньше, чем наш городской садик в Послеморье? Мы обедаем за одним столом, поднимаемся по одним и тем же трапам, прогуливаемся по одной и той же палубе. Мы вежливо киваем друг другу и желаем доброго утра, однако в душе Шор кипит. Подумать только: было время, когда я была готова выйти за него замуж, если бы он сделал предложение, и считала бы себя счастливицей.

Это было до того, как он обнаружил мое непреклонное желание отправиться на Райские острова, до того, как узнал, что я читаю все переводы его бесед с Блейз Полукровкой и Келвином Гилфитером. (Я уговорила молодого клерка из библиотеки Национального Общества научных, антропологических и этнографических исследований некеллских народов тайком снимать с них копии для меня в обмен на обещание обеспечить ему пост библиотекаря в загородном имении моего кузена. Мы оба выполнили условия сделки. Ну вот, я и призналась в собственной греховности. Я совершенно бессовестная девица.)

Конечно, в том, с какой антипатией ко мне теперь относится Шор, много иронии. Семена тех качеств, которые ему так не нравятся во мне, были посеяны в результате знакомства с рассказами Блейз Полукровки, – и именно он благодаря своим беседам с Блейз невольно открыл мне возможность иного будущего. Блейз показала мне, что в жизни женщины могут быть не только покорность, благочестие и «прогулки по саду на свежем воздухе» ради поправления здоровья. Да, бедный Шор… Он восхищался моим интеллектом и моей независимостью, но в конце концов возненавидел проявления того и другого. Сам факт, что я добилась официального королевского разрешения отправиться в путешествие – ее превосходительство супруга Протектора поручила мне изучить положение женщин в обществе Райских островов, – для него тяжелый удар.

В результате мы настороженно обходим друг друга и притворяемся, что равнодушны к нашему общему прошлому. Неловко, конечно, но я совершенно не раскаиваюсь в том, что сделала. Мой обман был скверным поступком, признаю, но Шор не давал мне читать записи его бесед с Блейз, так что выхода у меня не было. Он раздразнил мое воображение рассказами о ней, но пытался скрыть от меня ее высказывания. Действительно ли я бесстыдная шлюха, как он назвал меня при нашей последней ссоре? Может быть. Но я все равно не позволю ничему помешать мне найти эту женщину, которая родилась так далеко от меня, чья жизнь так отличалась от моего изнеженного существования – и во власти которой оказалось пробудить мою душу.

Здесь, на борту корабля, у меня с собой записи бесед с ней. Я не успела прочесть их все до отплытия. Я так еще и не узнала, сумел ли Руарт Виндрайдер, чья невозможная любовь к Флейм, Деве Замка с Цирказе, заставляла меня проливать слезы, пережить гибель дунмага Мортреда. Мне отчаянно хочется выяснить, преодолела ли Флейм свое осквернение дунмагией, родила ли она ребенка – наследника Мортреда, который и был источником ее осквернения. Вышла ли Блейз замуж, и если да, то за кого? И мне ужасно интересно, что это за таинственная Перемена, которую так часто упоминает Блейз. Я хочу узнать, что случилось с гхемфами: как и почему они исчезли. Шор рассказывал мне, что гхемфы наносили татуировки, говорящие о гражданстве, еще в тот год, когда на острова прибыли первые келлские исследователи, но потом неожиданно перестали. Шор ни разу не видел ребенка, родившегося после 1780 года, у которого на мочке уха была бы татуировка.

А главное, мне хочется узнать, что произошло с магией. Прав ли Шор, который считает, что она – вымысел, рожденный воображением и суевериями, чтото вроде коллективной галлюцинации?

Может быть, мне удастся найти ответ на большинство этих вопросов, если я прочту остальные имеющиеся у меня копии документов. Оттуда, где я сижу, мне видны два сундука, поставленные друг на друга под иллюминатором; из них получился комод с блестящими медными ручками. Все, что нужно сделать, – это открыть верхний ящик, и бумаги будут к моим услугам. И все же я не спешу их читать. У меня впереди месяцы путешествия, и следует распределить это богатство равномерно. Может быть, сегодня вечером я позволю себе прочесть первые страницы… хоть несколько.

Чтото Лескаль не сидится на месте. Удивительное дело: мы всего два дня в пути, а я уже знаю ее так же хорошо, как веснушки на собственном носу. Я, пожалуй, утешу ее и предложу прогуляться по палубе…

Глава 1

РАССКАЗЧИК – РУАРТ

Я вонзил когти в снасть и попытался отдышаться. Теперь я был в безопасности, что бы ни случилось, – до тех пор, пока держался за веревку.

Я сделал глубокий вдох, почувствовав, что дрожу. Причиной, конечно, был испуг, а не холод. Когда вы покрыты перьями, вы не особенно мерзнете, даже когда дует сильный ветер, заставляющий облака мчаться над мачтой «Любезного».

Дело было в том, что испытанный мной ужас был так глубок, что словно стал частью моей души. Я только что слетел с вершины утеса, вздымавшегося на пять сотен шагов над поверхностью океана, и это были человеческие – а не птичьи – шаги. К тому же я летел не над тропой. Я мчался, как ныряющая в воду олуша, каждым взмахом крыльев посылая себя все ниже и ниже. Все это время я думал: если Келвин Гилфитер именно сейчас убьет Мортреда, то все кончится тем, что мои перья будут рассеяны по океанским волнам. Нет, не перья – плоть и кровь. Я стану совершенно мертвым человеком, даже не узнав, каково это – быть человеком.

Говоря честно, чем ближе казалась смерть Мортреда, тем меньше я верил, что она не скажется на птицахдастелцах. Тем меньше я верил в то, что мы не пострадаем, потому что уже родились заколдованными…

Однако, повидимому, Келвин заколебался, и я прожил немного дольше. Сидя на снасти, я наконец улучил минутку, чтобы подумать: что пугает меня больше – смерть Мортреда или то, что он не умрет? Я не мог решить… В обоих случаях нас ждал кошмар. Я посмотрел вниз с того места, где сидел, и взъерошил перья, пытаясь справиться с паникой.

«Возьми себя в руки, Руарт!»

Думай.

Прямо подо мной на палубе стояли четверо людей. Ни один из них не подозревал о моем присутствии.

Среди этих четверых была Флейм. Она носила тот же наряд, что и во время гонки. Тяжелые концы расшитого бисером пояса не давали ветру поднимать ее юбку. Я мог бы найти это зеленое платье прелестным, если бы не знал, что оно подарено Флейм Мортредом, который ее изнасиловал… осквернил и попытался превратить в такое же порождение зла, как и он сам.

Флейм разговаривала с двумя женщинами, прежде обладавшими даром силвмагии, а теперь, конечно, превращенными в свою противоположность, и капитаном корабля, одноруким жителем островов Спатт, которого я знал только как Кайеда. Отсутствовавшая у него рука придавала ему сходство с Флейм, только его культя кончалась ниже локтя, а рука Флейм была ампутирована выше сустава. Я подозревал, что он и в лучшие времена постоянно извергал ругательства, а теперь, скованный дунмагией, чуть ли не пускал пузыри от праведного гнева, но сила, которая превосходила его ярость, лишала его возможности сказать то, что ему бы хотелось.

Я снова сосредоточил внимание на двух экссилвах. Им повезло: в отличие от остальных прислужниц Мортреда они не приняли участия в гонке, потому что не умели плавать. Все те, кто участвовал в гонке, к этому времени скорее всего были мертвы или, во всяком случае, обречены.

– Мне безразлично, что вы думаете, – говорила им Флейм. – Мы отправляемся немедленно. – Она повернулась к Кайеду: – Отчаливай.

– Мы не заплатили портовый налог, – начал капитан. Мне было его жаль: на нем играли багровые всполохи дунмагии, сковывая его по рукам и ногам. Бедняга даже не мог дать воли своему гневу – каждый раз, когда он пытался сопротивляться, опутывающие его магические цепи начинали его душить. За время нашего путешествия на захваченном корабле из Порфа на архипелаг Ксолкас попытки противиться несколько раз едва не стоили ему жизни.