Кость Войны - Корнилов Антон. Страница 42
И тут к Берту вернулась способность разумно мыслить. Движение пола под ногами не было иллюзией – понял он. Как и потолок, пол был подвижен. Скорее всего, он и управлялся тем же механизмом, запускаемым правым рычагом. Потолок опускается, пол раздвигается, загоняя человека, нашедшего тайное хранилище, в подземную темницу.
А если бы он нажал левый рычаг? Что произошло бы тогда?
Берт шагнул к одной из стен – под подошвой его сапога слабо хрустнули пропитанные влагой кости, почти сгнившие, напоминавшие теперь размокшие тростниковые стебли. Он опустил факел пониже: вонючая грязь на дне ямы, словно дохлыми червями, кишела осколками человеческих костей. Слепыми глазницами смотрел на Ловца белый череп, еще один оскалился потрескавшимися беззубыми челюстями у дальней стены. С трудом выдирая сапоги из липкой грязи, морщась от отвратительного, чавкающего хруста бесчисленных костей, Берт прошелся вдоль стен. Обрывая огромные лоскуты шелестящей паутины, он осматривал стены сверху, тщетно выискивая хотя бы малейшую щель или какой-нибудь выступ: словом, что-нибудь указывающее на возможность выхода.
Ловец целиком ушел в это занятие. Прекрасно понимая, что из такого рода ловушек лазеек никогда не оставляют, он не позволял себе отчаиваться. Несмотря на то, что яма проветривалась какой-то хитроумной системой вентиляции, скоро ему снова стало трудно дышать. Тьма в этой подземной комнате совсем не такая, как снаружи, пропитанная вовсе не яростью, а дурманным смертным покоем, душила его. Тьма была плотна, словно застывший черный ветер, факельный огонь до времени развеивал ее, она липла к стенам тысячами бесформенных теней, вязнущих одна в другой. Тьма копошилась по углам. В ней не ощущалось злобной угрозы, в ней было ледяное спокойствие – она ждала, пока угаснет огонь. Стараясь двигаться без суетливой поспешности, от которой рукой подать до срыва в безумие, Берт достал из-за пазухи последний лоскут, пропитанный горючим составом Самуэля, накинул его на клинок меча. Факел вспыхнул ярче. Не думать, не думать, что будет, когда он догорит. Пот струился по лицу Берта, усилием воли подавляемый ужас шевелил волосы на висках, но Ловец продолжал исследования. Пока у него есть время, нужно использовать каждое мгновение…
Стены были лишены малейших щелей. В одной стене обнаружилась большая пустая ниша – только и всего. Каким-то образом сюда поступает же воздух! И кстати, зачем?
Довольно скоро он понял, в чем дело. И это открытие нисколько не добавило оптимизма. Кости в грязи… Большинство сохранилось в виде цельных скелетов, но Берту попадались и останки, разбитые в мельчайшие кусочки, – будто людей, еще живых, дробили великанские молоты.
«Правый рычаг раздвигает напольные плиты и опускает потолок, – напряженно размышлял Ловец, – а левый?.. Левый, должно быть, опуская потолочную плиту, никак не воздействует на плиты пола. И в том, и в другом случае человек, вошедший в хранилище… Дьявольщина!»
Берт схватился за ногу – какая-то дрянь, на которую он наступил, нервно вышагивая по дну ямы, пропорола толстую подошву сапога и больно ужалила в ступню. Боль не была похожа на ту, какая бывает от обычного пореза. Скорее, это напоминало укус пчелы – поврежденное место горело огнем и немело одновременно. Бухнувшись в грязь, Берт поспешно стащил сапог.
В подошве обнаружилась маленькая круглая дырка, на стопе – небольшая, почти бескровная ранка, боль в которой уже начала утихать. Берт снова натянул сапог. Не похоже на след от острой кости. Да и не осталось тут костей, способных ранить…
Воткнув горящий меч рукоятью в вязкое дно ямы, Ловец осторожно принялся разгребать грязь и скоро наткнулся на нечто, напоминающее кривой клык. Смутный, почти неощутимый образ пролетел в его голове… Взявшись за клык обеими руками, он поднатужился и дернул. Клык, казалось, был укреплен на чем-то довольно большом… Ловец потянул снова.
Грязь в том месте, из которого торчал клык, с громким чмоканьем разверзлась. Не разжимая захвата, Ловец рухнул на спину. В грудь ему ударился облепленный грязью предмет, с первого взгляда напоминавший бычью голову. Испытав непонятный приступ гадливости, Берт отбросил этот предмет прочь и вскочил.
Необычно быстро грязь сбежала с него тонкими, похожими на перепуганных змеек, струйками – с огромного шлема, выпиленного из жуткого рогатого черепа. Покрытая темными шрамами давних сражений, неестественно белая среди темени этой зловонной клоаки, перед Бертом засияла Кость Войны.
– Я себе немного не так представлял момент обретения… – ошеломленно пробормотал Ловец.
И вдруг реальность вокруг него растаяла. Он обонял сладкий запах горящего масла, почуял шепот ночной пустыни где-то далеко, услышал тихий звон тонких золотых колец на смуглых руках безмолвно танцующей наложницы…
Анис умирал так давно, что уже сам страстно желал смерти. Раскинувшись на душном ложе под раскрытым окном, овеваемый скользящими в струе горячего воздуха шелковыми занавесями, он лишь изредка моргал слезящимися глазами. На любое иное движение сил у него недоставало.
Звенела золотыми браслетами, кружась вокруг ложа, пятнадцатилетняя танцовщица. Сколько она уже танцует?.. Откуда привезли ее придворные купцы? Продали они ее когда-то или принесли в знак почтения своему царю? Как ее зовут?
Мысли Аниса вяло роились вокруг девочки, на которую он не мог даже взглянуть. Боги, как невыносим этот назойливый золотой звон! Как приторно пахнет от разгоряченного девичьего тела благовонными втираниями… И отчего так противно чадят масляные светильники?
«Умирать, в конце концов, невыносимо, – в который уже раз пришла в голову Аниса темная мысль. – Не проще ли призвать раба и приказать ему пронзить кинжалом дряблую, желтую кожу на груди… Пусть стальное лезвие навсегда остановит трепыхания старого сердца… Но кто решится своей рукой заколоть царя?.. Боги, как тяжело…»
Звенящие золотые браслеты крохотными иголками кололи мозг. Слышалось прерывистое дыхание юной танцовщицы. Сколько она уже танцует? Прогнать бы ее… Но нельзя даже рукой шевельнуть – такая слабость. Жизнь колышется в теле, словно стоялая, мутная вода в дырявом бурдюке. Утекает по капле, по капле и никак не хочет течь быстрее.
«Чем я прогневал вас, боги? Почему вы не даете мне желанной смерти? Говорили старики: простятся Анису все грехи за то, что унес он от людей вещь из Тьмы… Почему тогда такая мука?»
Умирающий старик на пышном ложе вспоминал, как последние годы терзался одной навязчивой мыслью: я дряхл, мое время закончилось. Что я видел в своей жизни? То же, что и тысячи других таких же, как я… Богатство… Но мало ли богатых людей на земле? Купец или царь – чем одно богатство отличается от другого? Власть… Она подобна морской воде: чем больше ее пьешь, тем сильнее разгорается жажда. А чем утолить эту жажду, когда в обладании твоем лишь маленькое царство, пятнышко на необъятной шири каменной пустыни, пятнышко среди множества таких же пятнышек? И вся охота к власти сводится к бесконечной грызне между равными по силе… а точнее, по слабости – царьками.
А ведь когда-то Непобедимый Орик владел княжеством еще меньшим, чем это царство. И всего за несколько лет стал повелителем едва ли не половины мира. Он прошел, не сгибая головы и не вкладывая меча в ножны, сотни дорог. Перед ним повергались в пыль владыки с армиями втрое большими. Одного его слова было достаточно, чтобы разрушить самые высокие крепостные стены. Ни меч, ни нож, ни стрела, ни ядовитое зелье не могли убить его. И… кто знает – если бы Кость Войны до сих пор была с ним, может быть, и старость не коснулась бы его?..
Эта последняя мысль одновременно и пугала и привлекала Аниса. Старики говорили… Да что ему до этих стариков. А вдруг воля богов была в том, что он, Анис, именно он избран для Кости? Не даром же ему и никому другому попал в руки страшный шлем…
Но он слишком хорошо помнил, как тогда, в темном шатре, резко и неузнаваемо изменилось лицо Орика. Как разгладились и безвольно обвисли жестокие складки у рта, едва шлем покинул голову Непобедимого. Как в последний раз вспыхнула и навсегда погасла яростная, неукротимая сила в его глазах. Как из почти божества Орик превратился в того, кем был от рождения, – тупого увальня. Тупого увальня, насмерть перепуганного кровавой неразберихой… Лишь ужас потерять себя удерживал Аниса от слияния с Костью Войны. Аниса, единственного, который видел все это своими глазами и сумел выжить…