Боевое Братство - Фрумкин Сергей Аркадьевич. Страница 54

– Но зачем вы атаковали мирные корабли?

– По тем же причинам. Чтобы не лезли не в свое дело… Опять шучу! Воины не станут воинами, если не будут тренироваться в реальных боевых условиях. Это первое. Второе: я прогнозировал на очень долгий срок – Братья обязаны были изучать то, что узнавали или открывали для себя их враги. Иначе после пробуждения я обнаружил бы не армию, а стадо дебилов, оперирующих знаниями тысячелетней давности! Третье: мне не нужны были мутанты, получающиеся от кровосмешения, – захваченные на вражеских кораблях женщины приносили Братьям свежие гены.

Итак: захват встречающихся кораблей исключал мирные переговоры с населением звездных систем, потому что делал Братьев их очевидными врагами; сохранял тайну существования моего космического города; самым эффективным способом обучал мое воинство и, наконец, привносил в Братство свежую кровь для рождения здоровых и полноценных детей.

– Но, если не мстить, почему же Земля?!

– Моя девочка, я расскажу все по порядку, мне и самому не помешает восстановить в памяти последовательность событий, а тебе станет интереснее меня слушать.

Тысячу лет назад Мантия была уничтожена. Я, как и написано на стенах святилища, работал на Карипте, но не над «новым гиперприводом, призванным увековечить мое имя», а над совершенно другим открытием – над тайною происхождения мантийской ДНК. И я преуспел в работе, преуспел даже более, чем мог себе вообразить. Стал готовить свое открытие для представления мыслящей Вселенной… По сути, готовился тогда выпустить из бутылки настоящего джинна, но время, к сожалению, оказалось неподходящим. Обнародовать мое открытие, когда осколки несчастной Мантии еще не покинули ее же собственной солнечной системы, было бессмысленно и даже опасно. Требовались годы и годы, чтобы все улеглось, восстановилось, утихло. Чтобы слово «мантиец» перестало вызывать неприязнь, объясняющуюся непониманием и завистью. Даже не знаю, сколько времени. Я выбрал тысячу лет – так надежнее, плюс такой срок мне подсказала моя интуиция.

В итоге я решил затаиться вместе со своими достижениями. Затаиться на много-много лет. Но вот вопрос: как? Не было такой планеты, где я смог бы пролежать в анабиозе тысячу лет, оставаясь уверенным, что меня не найдут, не разбудят и не при­кончат. Как показывал плачевный опыт земляков, планеты и сами-то по себе не могли застраховаться от внезапного исчезновения, по воле людей или по воле природы – какая уж потом разница. НАСЕЛЕННЫЙ мир защитил бы меня от ударов судьбы вроде метеоритов или комет, но угрожал революциями, войнами и сметающим все на своем пути техническим прогрессом; НЕНАСЕЛЕННЫЙ мир защитил бы, конечно, от людей, но подставил бы под удары случайных факторов и природных ка­таклизмов. В итоге я выбрал корабль. Собственный, большой, вооруженный и мощный, населенный верными людьми. А чтобы люди действительно стали верными, выбрал самый надежный и простой способ – вселил в них веру и дисциплину. Породив солдат от себя самого, добился еще одного немаловажного результата – вернувшись к жизни через тысячелетие, должен был получить не только армию, но и благодатный генетический материал для осуществления величайшего замысла всей моей жизни… Еще мне нужна была планета. И я выбрал Землю.

Рано или поздно Братья должны были заметить, что «Улей» упорно выбирает одно и то же направление при каждом своем гиперпрыжке, рано или поздно они бы узнали, что конечная цель существует и эта цель – Земля, родина их древних врагов. Для такого случая имелась тайнопись в Зале главного гиперпривода. Расшифровав текст, дети узнали бы, что так им и завещано – достичь Земли и уничтожить ее вероломных жителей.

На самом же деле я выбирал место посадки совсем из других соображений – всего лишь чтобы быть уверенным, что и через тысячу лет просто найду куда сесть. Земля – единственная планета во всей человеческой Вселенной, которую бережем мы все – и друзья, и ярые враги нынешних землян. Земля – родина всего человечества. И я рассудил так: если планеты с людьми уйдут в небытие, то Земля точно последует туда самой последней.

– А вы не боялись, что с вами и здесь может произойти все то же, что и на «населенной планете»? Что, если бы сами Братья однажды добрались до морозильной камеры?

– Хороший вопрос, Линти. Все зависело от того, как научить детей. На обучение, воспитание, вселение веры я потратил ни много ни мало сто лет своей жизни. Десятую часть срока, который хотел проспать! Видишь ли, настоящая вера всегда порождает табу – запреты, которые не могут быть нарушены под страхом отлучения. Я поделил «Улей» на Уровни с Первого по Девятый. На Девятый– мог ступить каждый, на Первый – только избранные. Младшие Братья не поднимались на лифтовых площадках выше Третьего Уровня, Братья – Выше Второго, Старшие Братья – до Первого, но не далее лифтовых шахт и дверей в личные покои. Первые Братья жили на Первом Уровне, но ничего про него не знали, да и не решались выяснять. Если бы и попробовали расширить свой кругозор, их любопытство вознаградили бы системы внутренней безопасности – подходы к «тайным» помещениям Первого Уровня охраняли не только табу, но и самонаводящиеся излучательные установки с системой идентификации личности. Единственный, кто ходил, где хотел, был человек, принимавший энергию кристалла, – так называемый Отец – самый одаренный от природы, единственный «активизированный» мантиец на всем «Улье». Этот человек знал только то, что должен был знать, – например, что я умер от старости. У него имелись свои полномочия, но и свои ограничения тоже. Например, даже Отец не мог подозревать о размещенном в самом центре Первого Уровня корабле-скате, в котором, сейчас находишься ты, и даже Отец должен был обладать набожностью и суеверным страхом. Как показывают труды по психологии, даже достигнув вершины иерархии этого мира, любой, даже самый великий представитель человеческого рода всегда опасается иерархии мира загробного. Есть вещи, к которым и Отцы должны были относиться с благоговением и трепетом. Например, к собственной усыпальнице! Я сам организовал усыпальницу будущих правителей «Улья», как ты ее окрестила – «морозильную камеру». Саркофаги этого священного помещения на самом деле являлись распространенными в мое время камерами замораживания и входили в обязательный комплект любой медицинской лаборатории любого космического корабля дальнего следования. Их использовали так: если член экипажа заболевал, а вылечить его в условиях космического перелета не представлялось возможным, или если человек находился при смерти или только что умер, тело укладывали в саркофаг и замораживали, чтобы затем оживить в каком-нибудь серьезном медицинском центре на какой-либо отдаленной на световые годы планете. Именно в таком ложе я собирался провести столетия заслуженного отдыха. А чтобы никто не помешал моему сну, завещал Отцам хоронить друг друга в этом же самом месте – благо саркофагов хватило бы на несколько десятков их поколений. Чтобы сложное оборудование Зала Мертвых, как я его окрестил, не вызывало у кого-то из моих одаренных потомков ненужного интереса, я разрешил использовать одну из самых безобидных функций саркофагов – сканирование мозга покоящегося. Так усыпальница превратилась еще и в «хранительницу тайн прошлого». Конечно, тревожить меня самого запрещалось категорически, причем на уровне аппаратуры, а не одних только моральных и этических норм. И вот, вырастив и подготовив первого (после меня самого) Отца, я передал ему необходимые знания и запреты, после чего «умер», то есть отправился спать на девять сотен лет в заранее подготовленную «могилу». А по прибытии корабля в точку назначения, то есть трое суток назад, Мозг включил программу разморозки и вернул своего создателя, то есть меня, к долгой и плодотворной жизни…

– Не понимаю только, зачем вам все это понадобилось, – призналась альтинка.

– Зато я понимаю! – улыбнулся Гронед. – А после того как изучил корабельные журналы и информационную базу моих Братьев-техников, убедился, что понимаю правильно!