Монах - Зинченко Майя Анатольевна. Страница 104

Однажды Клемент случайно услышал, как Данс молится перед сном. Тогда тихий шепот показался ему сладостной музыкой. Вера еще была жива в некоторых из них… Он не смог разобрать всех слов, но сам факт молитвы, безусловно, свидетельствовал в пользу Смотрящего.

Клемент вздохнул. Возможно, под его влиянием Хайт изменится в лучшую сторону. Так или иначе, Серые братья должны стать его союзниками.

Монах встал с пола и, не раздеваясь, лег на кровать.

– Какое блаженство, - простонал он, выпрямляясь во весь рост.

Играть роль тяжелобольного старика оказалось совсем не просто. Об этом красноречиво свидетельствовала его затекшая спина.

Клементу нужно было срочно связаться с Равеном и обсудить кое-какие вопросы. В ближайшем времени ему понадобятся исполнители и лекарь должен ему помочь отобрать людей. Он не собирался действовать по указке "Сообщества Магов", но на данном этапе ему была необходима их поддержка.

Когда он пришел к Равену и поведал ему о своей невероятной идее, некромант был вынужден рассказать о ней остальным советникам. Хотя сам монах предпочел бы, чтобы Равен сохранил это в тайне.

Монах заложил руки за голову и уставился в потолок. Его не покидали мысли об изменчивости человеческой судьбы. Благой Свет! Всего полгода назад он был посажен в тюремную камеру, а теперь лежит здесь, на роскошном ложе, по сути, являясь сам важным человеком в ордене.

Он плывет по морю жизни, и вместе с водой падает то вниз, то возносится наверх, хотя сам предпочел бы золотую середину. Но это невозможно. Даже по спокойной, на первый взгляд, глади озера ветер все равно гонит волны, и они рассыпаются у берега белыми барашками. Волн и изменений не бывает только в одном месте - в болоте. Всякого, кто туда попадает, засасывает предательская трясина. Так и в человеческой жизни не бывает покоя.

Клемент заставил себя сесть на кровати, снять сапоги и раздеться. Если он заснет в одежде, то не сумеет как следует отдохнуть, проснется разбитым, и вдобавок в дурном настроении. Пока у него есть немного времени, он должен его использовать с максимальной пользой. Остальные монахи думают, что его лечит Ульрих, поэтому они не станут его тревожить. Хорошо быть магистром - ты говоришь, и тебе все обязаны подчиняться…

Он завернулся в одеяло и забылся крепким сном без сновидений. Впервые за последние несколько месяцев его не преследовали кошмары.

План Клемента оказался не таким уж безумным. Его обман так и не раскрыли. Он продолжал играть роль магистра ордена день за днем, месяц за месяцем, постепенно свыкаясь со своей ролью. Он привык откликаться на новое имя, не забывая, однако, о старом. Возможно, маска, которую он постоянно носил, и вызывала вопросы у остальных братьев, но так как руководство ордена относилось к ней спокойно, то вскоре их перестала волновать эта проблема. Он и так редко появлялся на людях, опасаясь разоблачения, и поэтому предпочитал большую часть времени проводить сидя в своем кабинете.

Клемент специально устроил закрытое совещание, где он в облике Ульриха рассказал монахам, что пожар, который организовал Стек с помощью своей магии, нанес их магистру непоправимые увечья и теперь у Эмбра тяжелая психологическая травма по этому поводу. Он не хочет видеть свое обезображенное лицо и не желает, чтобы его видели остальные.

Монахи с пониманием отнеслись к проблеме и никогда не настаивали на том, чтобы он снимал маску. После этой беседы их также больше не удивляло, отчего магистр не расстается с перчатками. Клементу приходилось носить их, потому что его руки - молодого мужчины, сильно отличались от рук старика.

На том же совещании Ульрих попрощался со всеми, заявив, что сделал для магистра ордена все, на что был способен, и теперь вынужден их покинуть. Больше он никогда не появлялся в стенах Вечного Храма. Эта часть игры была сыграна до конца. Для пущей верности Клемент даже уничтожил его маску.

Через неделю после суда над Стеком в ордене началась масштабная проверка. Клемент остался верен своему слову и ни один из людей, попавших к нему в список, не дожил до зимы. Всякий раз, получая сообщение о новой смерти, монах уединялся для молитвы. Он чувствовал свою вину, и просил Свет простить его самоуправство, но отступать был не намерен.

Возможно, если бы он сначала попробовал убедить своих врагов - убийц, грабителей и насильников, раскаяться и начать новую жизнь, это было бы честнее. Но Клемент не считал себя настолько совершенным. Глядя в глаза очередного мерзавца, которой без всяких угрызений совести заживо сжег целое семейство или замучил до смерти супружескую пару, монах просто не находил слов.

Разве они могли стать лучше? Да, Эмбр раскаялся, но решающую роль в этом сыграло его предчувствие смерти и те чудовищные ведения, которые посетили старика. А если бы ничего этого не было, если бы Рихтер не устремлял на него свой взгляд, изменился бы магистр? Маловероятно. Клемент не питал на этот счет никаких иллюзий.

– За прошлое нужно платить, - не раз говорил он сам себе. - И когда меня призовут к ответу, я приму любой приговор как должное. Главное, не предавать собственную душу, оставаться хорошим человеком и делать людям добро. А если я обезвредил зло, значит, сделал добро вдвойне.

Монаха вполне устраивала такая жизненная позиция. Она приносила покой и давала отдых, столь желанный его сердцу. Тени прошлого все еще приходили к нему, но теперь они были собеседниками, а не палачами.

Мало-помалу он разорвал всякие связи с "Сообществом Магов". Они хотели полностью уничтожить орден и монашество как таковое, Клемент же был против этого. Орден был нужен людям, он мог быть полезным, если не злоупотреблять властью и знать, когда вовремя остановиться. Он должен был, как и раньше, нести Свет.

Клемент был вынужден пригрозить бывшим соратникам, что если они не оставят его в покое, то он возьмется за них всерьез и предаст их деятельность огласке, что было для них равносильно полному провалу. "Сообществу" ничего не оставалось, как смириться. Они столько лет ждали освобождения от ордена, поэтому могли подождать еще немного. Только Ганс Ворский вспоминал строчки "Пророчества Роны" и тихонько посмеивался. Уж он то знал, что у Клемента в силу особенностей его характера нет выбора. Перемены в лучшую сторону в ордене начались тотчас, как только он занял пост магистра, да вот только эти перемены были заметны не сразу.