Монах - Зинченко Майя Анатольевна. Страница 98

– Кого ты имеешь в виду? Кроме нас здесь никого нет.

– Они рядом со мной! Нет, не прикасайтесь! Вы пришли за мной, но я не хочу уходить. Уберите свои лапы, не забирайте, не трогайте меня! - завизжал старик, пытаясь отогнать несуществующих монстров.

– Ну вот, снова бред, - пробормотал Клемент. - Пришла пора давать лекарство. Что они в него добавляют? Сильнейший галлюциноген?

– Забери их! Помоги! Они ужасны, они хотят сожрать меня! Забери!!!

Монах, не слушая выкрики магистра, ушел и вернулся через пару минут с темной бутылью, наполовину заполненной успокоительным вперемешку с жаропонижающим. Эмбр не хотел пить, но он насильно влил в него несколько больших ложек лекарства.

Клемент сел на стул и принялся ждать, когда оно подействует. К диким выкрикам больного он относился как к неизбежному злу, которое нужно переждать, а не бороться. У него не раз возникало жгучее желание заткнуть рот Эмбра кляпом, но старик мог задохнуться, и монах не хотел рисковать.

Постепенно магистр перешел с крика на шепот. Теперь он слезно умолял чудовищ не забирать его, уговаривая оставить его в этом мире. Через десять минут стенаний Эмбр затих и Клемент снова вернулся к бумагам из тайника. К папке, где хранились отчеты с подробностями издевательств над местным населением, он больше не притрагивался. Стоило ему взглянуть на нее, как к горлу подкатывала тошнота.

Два часа спустя Эмбр очнулся и попросил пить. Клемент налил воды в чашку и дал ее старику. Тот сделал несколько осторожных глотков и посмотрел на своего тюремщика. Клемента до глубины души поразил ясный, полный страдания, взгляд магистра. Его серые глаза, казалось, заглядывали в самое сердце. За эти пару часов с ним произошла разительная перемена.

– Я совершил много ошибок, - прошептал Эмбр. - Слишком много… Поэтому они пришли за мной.

– Ты опять за старое?

– Я в своем уме. Ты не можешь видеть их, но они здесь. Им нужна моя душа. Их когти режут мое нутро на части. Великий Свет! Помоги мне, не покинь в последний миг жизни, не покинь своего презренного раба, умоляю, - слезы текли по его щекам, оставляя за собой широкие мокрые дорожки.

Клемент чувствовал, что Эмбр говорит искренне. Он что-то видел, и это настолько потрясло его, что он отбросил личину могущественного магистра. Перед ним лежал немощный старик и только.

– Не уходи. Не оставляй меня одного, пожалуйста… - прошептал Эмбр. - Только не сейчас. Во имя всей человечности, что есть на земле, умоляю тебя.

– Тебе ли говорить о человечности? - мрачно спросил Клемент.

– Прости меня, прости, если сможешь. Клянусь своей душой, что я сожалею о том, что с тобой сделали. Не знаю, был ли ты грешен, но не мы имеем право судить. Я прошу у тебя прощения за все злодеяния, что совершил. Мне же не уйти от расплаты. Демоны позаботятся об этом. Они здесь, и готовы разорвать душу на кусочки, и уже приноровляются, какой кусок им нравится больше. Я чувствую их ледяные лапы. Они уже возле самого сердца. У них нет глаз, только бездонные глотки… Побудь со мной до конца, он уже близок. Ты же человек, как и я. Ты не можешь быть с ними заодно. О, благой Свет, где ты…

– Легко уверовать в Свет, находясь на смертном одре, - сказал Клемент, наклонившись прямо к его лицу, - гораздо труднее верить, живя в этом несправедливом мире, как это делаю я. Сколько и кому ты сделал добра? Добрые дела легче пуха, а злые - тяжелее свинцовых плит и они утянут тебя вниз, к демонам или к кому-то похуже.

– Не надо, пожалуйста, не надо…- старик заплакала. - Когда-то я тоже верил, но земные дела показались мне важнее. Я хотел власти.

– Ты получил ее в полной мере. Прикажи же Смерти отступить, может, он послушается? Разве ты не знал, что человек, который возомнил себя богом, будет наказан?

– Клемент, - зрачки Эмбра расширились. Он не отрываясь смотрел на что-то за его спиной, - говори со мной, проклинай, кричи - что угодно, только не оставляй меня наедине с пожирателями душ.

Монах стремительно обернулся, но никого не увидел. Однако он почувствовал холод, словно кто-то открыл окно и впустил в комнату зимний ветер. Хотя, какой зимний ветер может быть в июле?..

Изо рта повалил пар. Определенно, в спальне что-то было, какая-та сила, с которой он ранее не сталкивался. Это не были шутки или больной бред умирающего. Ни зло, ни добро, но что-то опасное, устрашающее, как открытая дверь, за которой чернеет темнота, и ты не знаешь, что поджидает тебя за порогом. Но Эмбр знал, и это его сильно напугало.

Старик, в оцепенении лежал, смотря прямо перед собой. Его губы неслышно шевелились. Клемент, как ни старался, не мог разобрать ни слова. Он скорее угадал, чем услышал, как магистр сказал: "Молитва. Только молитвой спасемся". Он не был готов принять неизбежное.

Клемент посмотрел в глаза своего врага, и прошлое ушло на задний план, скрылось в туманной завесе. Все стало неважно. Кем бы Эмбр ни был, но он тоже человек, болезненная плоть и кровь, такая же песчинка в пустыне вечности, как и сам Клемент. Ему ли судить его?

И монах опустился на колени. Он закрыл глаза и, переведя дух, принялся молиться у изголовья старика. Слова молитвы, полные прощения, падая горящими углями, обжигали его душу.

Эмбр услышал молитву и стал повторять вслед за ним.

– Свет, не оставь нас в трудный час. Ты везде, на небе и на земле, в каждой частице бытия. Ты добр, милосерден, ты бьешься в нашей груди. Мы рождаемся с твоей частицей, и только потому живем. Туда, где свирепствует ненависть, ты приносишь любовь, а там где господствует рознь - единство. И в миг сомнения ты даришь нам веру, а в миг отчаяния - надежду. Ты - Свет во Тьме. Помоги же, сделай нас своим посланниками в мире горестей и страданий, дабы могли мы помочь всякому, кто будет нуждаться. Забывая о себе, мы познаем истинное счастье. Тьма не победит и уйдет с нашей дороги. Мы не держим зла на врагов наших, и всегда протянем им руку. Свет, огради нас от дурного, не оставь в трудный час.

Клемент завершил молитву. Холод медленно отступал. Монах поежился, пальцы у него совершенно закоченели.

– Спасибо тебе, - сказал магистр. - Ты задержал их.

– Я просто молился.

– Ты молился вместе со мной. За меня. Это сближает людей… У тебя добрая душа, иначе они бы не ушли. Жаль, что я так поздно прозрел. Ничего уже не исправить… - у Эмбра начались судороги. Это был действительно конец. - Но ты прощаешь меня, прощаешь?