Наместный маг 2 (СИ) - Вишневский Сергей Викторович. Страница 78

– Разрешение на торжище просил. Мол, на наших землях, на востоке, соболя они бьют. Село у них кочевое. Летом на одном месте живут, у реки рыбу ловят, а зимой промысел ведут соболиный и за соболем кочуют от стоянки к стоянке. Обещал за право на торжище торговать соболиных шкурок большой тюк.

Третий – степняк с юга. Там огнепоклонники живут, но у наших земель жила семья степняков. Огнепоклонники их к себе в города не пускают, торговать не дают, да и если беда какая – не помогут, а то и масла в огонь подольют. Степняк тот просит права на землях твоих жить и детей своих на твоей земле растить. Хочет тебе поклониться, в услужение семью свою согласен отдать.

Четвертый ходок – с рек на востоке, рыбак. Там живет народ вдоль большой реки. Реку ту называют Иртын. Народ тот рыбы промысел ведет. У них последний ведун по весне помер, и теперь просятся под твою руку, говорит, таков наказ ведуна был, нельзя без ведуна. Рыбак тот с мешком соли по воде пришел. Говорит, в их краях та соль как камень из земли растет.

– Дела... – прожевав, произносит ведун. – Тут с наскока не решить. Надо со старостой и главами родов думать.

– Думать потом будешь, ты ешь давай, – перебила ведьма Песта. – Ходоки четвертый день ждут, подождут еще...

– А сколько я спал? – хмурясь, спрашивает Пест. – Четыре дня?

– Почти десяток дней, – хмыкнув, отвечает Кара’кан. – Один раз тебя будила, чтобы староста слово молвил. Остальное время я тебя свой силой во сне держала.

Пест вздыхает и трет ладонями лицо:

– Луна полная была? – Кара’кан кивает в ответ. – Людвига на проклятье смотрела?

Снова кивок.

– Ну?

– Посмертное проклятье на нем лежит и на три колена еще лежать будет. В ночь полной луны у него видения будут. За рыргову долю, – ведьма встала из-за стола и вновь отправилась к печке, вновь взяв в руки ухват и начав шевелить им угли. – В эту луну он с матерью рырговой лесами бежал. Говорит, бежал так, как никогда раньше не бегал.

– А чего бежал? – спросил Пест, откусив картофелину.

– От смерти бежал, от нас, от людей, убегал.

Пест замер, не дожевав кусок, и, вздохнув, отложил картофелину в сторону.

– Силы выброса не было?

– Не было. Под утро, с рассветом, в постели сел и, как обухом стукнутый, до обеда так и просидел. В тот день смурной ходил, как подменили. На второй день отошел и за то рассказал. Тебе тоже рассказывал, когда я тебя к слову старосты будила...

– Не помню, – буркнул ведун.

– Пока языком с ним чесал, отвар действие закончил, ты прям там с ним и уснул.

Ведьма поворачивается к ведуну и со вздохом спрашивает:

– Когда на острова пойдете?

– Как в тень уйти смогу, чтобы к побережью не лететь. Там в небе сейчас духи хозяйничают...

Глава 18.

Там, где поет камень...

– Я место, куда рырги сваливали кости, во сне видел, – произнес Людвиг сквозь зубы. – Это где-то на этом острове...

Оба мага, скрипя зубами, пытались вытащить из воды тяжелую и неудобную лодку, которую они едва смогли найти в пустом селении рыбаков, восточнее островов. Двое юношей сбились с ног, пытаясь найти хоть какое-то судно, чтобы переплыть небольшое расстояние от берега до острова.

Несмотря на расстояние, плыть получалось откровенно плохо.

Лодка была слишком большой для двух подростков. Прямой парус сразу же порвал резкий порывистый ветер, а сил двух подростков явно не хватало, чтоб орудовать огромными веслами. Поэтому Песту пришлось создавать потоки воды под судном, чтобы хоть как-то преодолеть расстояние до берега.

А теперь оба молодых мага пытаются по круглякам затащить лодку на берег, пусть не полностью, но хотя бы чуть-чуть, чтобы высокая волна не утащила единственный транспорт в море.

Дождь бьет по лицам двух юношей скупыми каплями. Ветер разгоняет их настолько, что дождь кажется колючим. Пест и Людвиг едва передвигают ноги. Они идут сквозь развалины поселения рыргов от пологого места, куда они с трудом пристали на лодке.

Вокруг валяются осколки камней, переломленные бревна, остатки какой-то утвари. Изредка попадаются тела рыргов. Буря не пощадила никого. Ни зданий, ни остатков леса, ни серокожих тварей. Остров превратился в один огромный пустырь, покрытый мешаниной из камней, бревен и тел рыргов.

– Это должно быть где-то тут, – бормочет Людвиг, взбираясь на неестественно крутой холм. Как только они на него взбираются, то их взору предстает огромный котлован, до краёв засыпанный человеческими костями. Некоторые уже пожелтели от времени, некоторые блистали белизной, на некоторых еще сохранились остатки плоти.

Людвиг замер на несколько секунд, наблюдая эту картину, и растерянно сел на землю. Он сидел с прямой спиной и, не моргая, уставился на братскую могилу.

За его спиной бледный Пест покачивался под порывами ветра. Он тоже разглядывал кладбище внутренним взором.

– Нам надо их как-то похоронить, – Людвиг смотрел, казалось, не моргая.

Пест не ответил. Юный ведун уселся рядом с Людвигом. Рука поднялась к лицу Людвига и прикрыла его глаза. Людвиг начал видеть то, что видел Пест.

– Если человек умер не своей смертью, в муках, тогда его дух у останков остается, – Пест говорил тихо, и его слова было трудно разобрать от ветра, но Людвиг и так все понял. Он видел несколько сотен людей, которые стояли посреди братской могилы. Поначалу смутные образы начали приобретать четкость.

– Пойдем, они там, – Людвиг прижал своей рукой руку Песта и поднялся. Ведя за собой ведуна, он прошел на правую сторону котлована. Там он остановился у холма из мешанины костей.

Трое духов стояли перед Людвигом. Каждый молча уставился под ноги на свои собственные кости. Среди них молодой воздушник четко узнал Торка, командира заставы берегового патруля, Свала, одного из своих старшин, и бугая Приста. Того бугая, с которым вместе бегали в соседнее село за бормотухой, и с которым вместе потом мотали наряды вне очереди. Торк отрывает голову от своих останков и поднимает взгляд на Людвига.

– Бастард… – произносит он с ухмылкой. Головы поднимают Прист и Свал. – Выжил…

– Бастард живой! – улыбается бугай, но тут же улыбка уходит с его лица. – А мы вот полегли…

Мутнеющий взгляд бугая возвращается к собственным костям.

– Бастард… живой… – задумчиво произносит Свал и торопливо, словно только, что вспомнил, спрашивает. – А заставу, заставу-то отстояли?

Людвиг молчит. Губы дрожат, а кадык носится вверх и вниз.

– Застава Серый Клык, – дрожащим голосом произносит юноша. – Заставы больше нет.

– Да? – взгляд, полный надежды, затухает, и Свал снова возвращает взгляд на останки. – А мы вот полегли. Совсем… насмерть…

Троица снова замирает, разглядывая собственные останки. Голову поднимает Торк, и все повторяется сначала, словно кто-то зациклил время.

– Бастард… Выжил…

– Бастард живой!... А мы вот полегли…

– Бастард… живой… А заставу, заставу-то отстояли?

– Заставы больше нет, – сквозь стиснутые зубы произносит Людвиг. – Заставы Серый Клык больше не существует.

– Да? А мы вот полегли. Совсем… насмерть…

Людвиг отталкивает руку ведуна и падает на колени. Кисти впиваются в землю, словно пытаются что-то ухватить, что-то удержать. Руки, ухватив по горсти земли и сжавшись в кулаки, принимаются бить ее. Удар за ударом. То ли от злости, то ли мстя кому-то.

Пест хватает его за шиворот и тащит к краю котлована. Подняв его, ведун выдает четкие указания.

– Не своей смертью померли, отпускать их надо. Не дело, чтобы души умерших по земле ходили. Потом может худо стать, – ведун, еще раз встряхнув Людвига, говорит, глядя ему в глаза перечеркнутыми кругами на повязке. – По развалам домов иди и соль собирай. Соли много надо.

Вдруг дождь заканчивается, но промозглый ветер продолжает нещадно дуть. Людвиг шмыгает носом и отправляется к мешанине камней, бревен и какой-то утвари. Пест поворачивается к котловану и вздыхает.