Иная судьба. Книга I (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна. Страница 39

Смуглая весёлая хозяйка, свежая, как едва раскрывшийся бутон холландского тюльпана, шутливо погрозила гостю пальцем и поинтересовалась, вогнав в краску: разве приезжий господин спал не один? Ночь «проводят», коротая в любовных забавах с дамой, а ежели в одиночку — так это просто почивают… И тотчас отвлеклась на моложавого синеглазого красавца, неторопливо спускающегося в зал — причём, не со стороны общей галереи и комнат для постояльцев, а прямёхонько с избранной половины хорошенькой вдовушки. Судя по заблестевшим глазам красотки, уж эта нынче явно не скучала…

Прелестная Анетта, памятуя о своих обязанностях, принесла Клеменсу завтрак и только тогда заторопилась к своему почётному гостю. Да с таким рвением принялась его обхаживать, будто кто собирался отбить; хоть, вроде бы, обе девицы, что подрабатывали здесь время от времени, не должны были появиться раньше вечера. Бритту не нужно было уточнять, так ли это: порядки в подобных придорожных заведениях были везде одни и те же. Впрочем, «Индюк и кастрюля» на общем фоне выделялся: наличием не хозяина, а хозяйки. Женщине, конечно, трудно было бы вести одной собственное дело, да и опасно, но, похоже, у неё были покровители… вроде этого красавца с военной выправкой.

Дворянин, при шпаге, нужна-то ему простолюдинка! А гляди-ка, сумела его Анетта подцепить, что ни говори — баба не промах! Как он вчера окоротил разбуянившуюся солдатню, да чуть лейтенанта не прикончил… Джон тогда подумал: ну всё, конец синеглазому выскочке! Так нет же, тот с лёту угостил лейтенанта парой уколов в плечо и в бедро — несильных, больше показательных, выбил шпагу, а потом распил с ним мировую, да так славно, что офицер до комнаты сам не дошёл — его рейтары доволокли. Судя по тому, что самих шатало — так и заснули все вповалку. А с синеглазого как с гуся вода, будто и не пил вовсе. И не блудил оставшиеся полночи с этой… Анетткой, чтоб ей, теперь она в сторону Джона и не взглянет…

Бритт наклонился над сковородой, заедая зависть аппетитно поджаренной колбаской. Горячий жир так и брызнул из-под зубов. Маленький человечек поспешно потянулся за кружкой и обнаружил её отсутствие: поесть-то он заказал, но вот, заглядевшись на хозяйку, совсем забыл о питье. А острая, солёная, горячая пища настоятельно требовала залить себя чем-то холодным, желательно шипучим…

— Нехорошо начинать день без доброго свежего сидра, брат мой, — прогремел рядом замечательный бас, и от неожиданности человечек подпрыгнул на скамье. Невесть когда успевший подсесть напротив могучий монах не менее могучей рукой уже наполнял прекрасным искрящимся напитком из запотевшего кувшина глиняные кружки. Братолюбиво придвинул одну щуплому соседу, и Джон с благодарностью сделал первый освежающий глоток. Спохватившись, прижал ладонь к сердцу, вежливо поклонился.

Монах благодушно отмахнулся и припал к своей кружке. Не менее кварты излюбленного напитка Карла Великого единым духом перекочевало в монашью глотку. Отче от души крякнул и вытер губы тыльной стороной ладони, не спрашивая, подхватил со сковороды пальцами ещё пузырящуюся колбаску, смачно хрустнул поджаренной шкуркой. Агент бриттанской империи лишь робко моргнул в ответ на такое самоуправство.

— Не стоит благодарности, брат мой. — Пошарив глазами вокруг и не найдя ничего похожего на полотенце, монах извлёк из недр поношенной, но добротного вида сутаны платок величиной с простыню и с удовольствием вытер пальцы. Он вообще всё делал с удовольствием, словно смакуя каждое мгновение. Повернулся к хозяйке, немало не смущаясь её занятием. — Эй, девочка, отвлекись от своего голубка, подойди к добрым людям! Или ты не видишь, как несправедливы небеса? У одного из нас — только еда, у другого — лишь питьё, давай-ка, уравновесь нас, пока мы не принялись шерудить по твоей кухне сами!

— Вольно ж вам, святой отец, — буркнула вдовушка, не особо торопясь слезать с колен синеглазого ухажёра. Однако тот с улыбкой что-то шепнул ей на ухо, и красотка неохотно встала. — Желаете того же, что и этому господину, или вам чего постного?

— Да день-то сегодня обычный, скоромный, а в дороге монасям разрешается послабление, так что неси что посытнее, красавица, — ответствовал сосед, и Клеменса это ничуть не удивило. О вольности местной монастырской братии ходили легенды, как, впрочем, и об их духовном водителе, но сколько в этих легендах было истины — неизвестно. Скорее всего, молва значительно преувеличивала подвиги бенедиктцев на духовной стязе, а пороки преуменьшала, ибо разве позволительно монаху вкушать скоромную пищу даже не в постный день? Для смиренного служителя божьего что ни день, то святая пятница, с постами и молитвами, и умерщвлением плоти… Нынешний представитель неизвестного монастыря этой самой плоти имел, по разумению агента, чересчур много… но вдруг показался маленькому человечку чрезвычайно симпатичным. Ах, как бы он сам хотел быть таким: большим, широкоплечим, полным внутреннего спокойствия, чувства собственного достоинства, а главное — свободным, не отвечающим за свои поступки ни перед кем, разве что перед настоятелем, да и то — в редкие дни пребывания в родных стенах…

Человечек мотнул головой, отметая внезапный приступ жалости к самому себе. Что это вдруг на него нашло? И, приложившись в очередной раз к широкой обливной кружке, глянул на смиренного повнимательнее. Да так и сделал стойку, мысленно, конечно.

Его сосед и синеглазый красавец буравили друг друга взглядами настолько недружелюбными, что, казалось, вот-вот — и у них задымятся волосы. Впрочем, у дворянчика они были скрыты под шляпой, у монаха практически отсутствовали — при наличии блестящей тонзуры тлеть было почти нечему. Обстановку разрядила Анетта, водрузив перед служителем господним блюдо с роскошным жареным каплуном. При сотрясении деревянной посуды об стол румяная зажаристая корочка на мясистой грудке треснула, брызнув прозрачным соком и паром, да так аппетитно, что вроде бы позавтракавший бритт почувствовал лёгкое головокружение от внезапно проснувшегося голода и даже покосился на соседа с некоторой злобностью. Умудряются же некоторые обойти закон, прикрывшись «послаблениями»… Интересно, а платить этот обжора чем будет? Собранной накануне со вдов и сирот лептой на восстановление какого-нибудь очередного заброшенного храма? Вот прощелыга! И колбаску у него умыкнул… Сидр сидром, а спросить не помешало бы.

— Раздели со мной трапезу, брат мой, — кротко обратился к нему монах. — Сердце моё разрывается при мысли, что не могу поделиться сей прекрасной снедью со всеми сирыми и убогими; но ты ведь — один из скромных малых сих, за которых мы усердно молимся, вот я и приветствую в твоём лице тех, до кого не могу дотянуться.

И собственноручно разодрал ароматную тушку на части, голыми руками, словно птичка не была вытащена только-только из печи. Здоровенных полкурёнка, лишь малость помятые мощными дланями, шлёпнулись, за неимением тарелки, на опустевшую к тому времени сковороду. И сам, не заморачиваясь отсутствием лишней посуды, придвинул к себе поднос со второй половиной каплуна и смачно захрустел хрящиками. Похоже, поделил он по-братски, но не по комплекции: щупленькому соседу за глаза хватило бы и крылышка.

Клеменс оценил. И невольно почувствовал стыд за недавнюю жадность.

Отказаться от подобного радушия не хватило бы ни сил, ни воспитания. Тем более — вечно голодному агенту на побегушках, которого всю жизнь только ноги и кормили, а платили… Скупо платили, скажем честно, не очень-то Бриттское посольство жаловало тех, кто на него работает, но выхода у Джона-Жана не было: давным-давно поймали его на нескольких грешках, за которые не погладили бы по головке и здесь, и в Бриттании, вот и приходилось отрабатывать и терпеть.

Он с наслаждением вгрызался в сочное мясо и думал, что давно уже не ел так славно. До чего же хорошие люди эти галлы, и почему он их не любил? Все прекрасны: и этот добрейший монах, даром что католик, и эта смуглая черноволоса вдовушка… И правильно она делает, что вокруг себя стольких мужчин собирает, не всем же, как ему, жить и трястись над каждым словом, каждым шагом… И этот синеглазый хорош, молодец, берёт от жизни всё, так и надо, свободен, независим, и ни перед кем не отчитывается… про кого-то он совсем недавно тоже так думал… Господи, на всё твоя воля, но как же хорошо жить на свете рядом с такими людьми, век бы здесь оставался, зачем ему куда-то ещё ехать, в какой-то…