Я – паладин! - Косенков Виктор Викторович. Страница 12

– Теперь туда. – Молодой человек махнул рукой дальше вдоль шатра.

Леон, неловко прикрываясь руками, прошел. В шатре было тепло, но все же не настолько, чтобы ходить нагишом.

За небольшой ширмой стояли два крепких мужика с дубинками на поясах и старик в длинном одеянии серого льна и колпаке.

– Мальчик, – резюмировал старик. – Вам надо было пойти в соседний шатер.

– Меня послали сюда, – Леон пожал худыми плечами.

– Н-да… – Старик вздохнул. – Будем считать, что вы юноша. Хорошо. Я осмотрю вас, юноша. Вы должны точно выполнять все то, что я вам скажу, и точно отвечать на вопросы. Вам понятно?

– Да…

– У вас что-то болит?

– Нет. – Леон покосился на несколько свежих синяков. – Только там, где ударили.

– Хорошо.

Потом старик заставлял Леона приседать, разводить руки в стороны, ложиться, вставать, прыгать и делать другие такие же глупости. Долго и внимательно рассматривал подмышки и пах мальчика. Что-то писал в свитке, бормотал себе под нос.

– Идите, юноша. – Он качнул головой в сторону выхода.

– А моя одежда?

– Идите, юноша, – нетерпеливо замахал руками старик.

Леон вышел и обнаружил, что за пологом шатра есть еще один, где на скамье аккуратно сложена его одежда. Вся, в том числе и красивый плащ. Одежда была сухой, теплой и даже чистой. Удивленный и обрадованный Леон оделся и вышел на улицу.

Его уже ждала мама. Тут же по рукам ходил большой ковш с горячим пряным вином.

Вскоре к ним присоединился отец. Он обнял обоих, прижал к себе и держал так. Долго-долго. И молчал.

Леон, прислонившись к отцу, вдруг почувствовал, что все кончилось. Что вот сейчас, и именно сейчас, все кончилось. И нет больше ужаса, когда не знаешь, что там, на той стороне линии света. Нет больше мертвецов. И не нужно нести вахту. Они больше не одни. И суровые солдаты вокруг, совсем не чужие, а свои, пришедшие защищать тех, кому нужна помощь. И их не нужно бояться.

Тем временем на дороге, что вела к площади, показался большой болочок, сани с крытым верхом. Тройка лошадей бойко несла экипаж по утоптанному снегу. Люди расступились. Кучер, крепкий дядька с курчавой черной бородищей, лихо подкатил прямо к месту, где сидел барон. Тот вскочил, поклонился. На деревенского старосту было страшно смотреть. Тот едва в землю не врос. К ним осторожно направился отец Тиберий.

Из болочка высунулась рука в перстнях. Барон принял ее, приложился губами. Помог человеку выбраться. На снег ступил невысокий, но грузный мужчина с гладко выбритым лицом. Он был одет в красную парчовую мантию. На плечах лежал отороченный мехом плащ.

Отец Тиберий подошел ближе, поклонился. И человек в мантии поклонился в ответ. Так же низко, как и Тиберий. Барона он не удостоил даже взглядом.

Из болочка следом выскочил секретарь. Бойко развернул небольшой столик. Поставил пюпитр. Щелкнул пальцами. Слуги барона поднесли ближе жаровню и еще два стула.

В центре сел приезжий, справа отец Тиберий, слева барон, а секретарь встал к пюпитру, приготовил свиток и чернильницу.

– Трибунал инквизиции готов к работе, – неожиданно громко произнес приезжий. У него был глубокий, поставленный голос. – Клянусь Всевышним, что в моих действиях нет корысти, а намерения чисты. Я, архиепископ Ланге, провозглашаю в этой деревне инквизицию.

Глава 11

Тем временем уже все жители деревни прошли через шатры. Инквизитору принесли свитки. Он развернул их, пробежал небрежно, передал старосте.

– Все тут?

Староста забормотал что-то, несколько раз уронил свиток.

Секретарь отвел его в сторону, помог развернуть бумагу.

Солдаты сворачивали лагерь. Неведомо откуда на площадь въехали длинные полозья, на которые в определенном порядке и были уложены шатры, жаровни, перегородки, столы и стулья. Странно было наблюдать за этими сборами. Каждый точно знал, что должен делать, куда идти, что брать. Не было суеты, толкотни, солдаты действовали слаженно. Немного в стороне лекари разбирались со своим хитрым хозяйством. Разложили широкую жаровню, из которой потянулся неприятный, щиплющий глаза серный дым. В дым, как в воду, окунались инструменты. Леон разглядел блестящие, согнутые клещи, странные железки совершенно бессмысленных форм, ножи. За их действиями пристально следила бабка-знахарка. Леон понимал ее интерес. Так он сам обычно присматривался к ребятам из соседней деревни, встретив их на ярмарке или когда отец ездил на торг. Леон ревностно разглядывал их игрушки. Сравнивал. И радовался, когда приходил к выводу, что свое, то, что осталось дома, – лучше. У старушки-знахарки поводов для радости было не много.

Когда на площади не осталось ничего, полозья с грузом неторопливо поползли куда-то за дома, прочь из деревни.

– Приступим к опросу свидетелей. – Инквизитор грел руки у жаровни. – Скажите, отец Тиберий, сколько гонцов послали за помощью?

– Троих, ваше святейшество. Троих. – Отец Тиберий зябко поежился.

Инквизитор этот жест заметил. Поднялся. Самолично взял тяжелую жаровню за рукоятки, пододвинул ближе к священнику. Тот поблагодарил.

– Ваш возраст, отец Тиберий, и опыт мне видятся более чем достаточными, чтобы занимать более. – Инквизитор пошевелил пальцами, словно в поисках подходящего слова. – Достойный пост. Почему вы остались в этой деревне? Я знаю, вам делались предложения.

– Вы преувеличиваете мои способности, ваше святейшество. Если бы я обладал хоть десятой частью тех достоинств, о которых вы говорите, а уж тем более опытом, ваш визит в наши края был бы излишним.

– Если бы не вы, то мой визит мог бы вообще не состояться. Это тоже надо понимать. Вы сказали, было послано три гонца?

– Три, ваше святейшество.

– И все они…

Тиберий молча развел руки.

– И после этого вы почуяли неладное?

– Да. Помощь могла задержаться, мог задержаться гонец, могло что-то произойти по дороге, но три человека, и такой срок.

– Это заставило вас обратиться к помощи Господа?

– Да. Я вижу, что моя молитва была услышана, ваше святейшество.

– Безусловно. – Инквизитор склонил голову. – Безусловно. Как вы себя чувствуете?

– Плохо. – Отец Тиберий улыбнулся. – Это естественно. В моем возрасте такие подвиги даются нелегко.

– Понимаю.

– Но пусть это вас не тревожит. Я достаточно пожил на свете, чтобы не бояться смерти.

Инквизитор внимательно посмотрел на отца Тиберия.

– Это достойные слова. Не многие, увы, из церковной братии могут сказать так же.

– Может быть, это одна из причин, по которой я не сделал карьеры. Тут, на границе, честным быть проще, чем в столице.

– Да, да… – Инквизитор кивнул. – Это тоже справедливо.

Он повернулся к барону.

– А вы? Что скажете вы?

– Я? – Тот, казалось, был удивлен. – Что я могу сказать?

– Именно это интересует меня. – Инквизитор говорил уже совсем другим тоном. – Что вы можете сказать? Что вы скажете мне как человек, наделенный властью? Вы знаете, что такое власть?

– Конечно же, я знаю, что такое власть. – Барон засмеялся. – Странный вопрос.

– У инквизиции не бывает странных вопросов, – отрезал архиепископ Ланге. – Не бывает! Что, по-вашему, власть?

– Власть – это… – Барон вдруг ощутил себя школьником. В церковно-приходской школе. – Это способность осуществлять волю. Мою и императора. Я наделен властью, потому что я благородный человек. Потому что я.

– В Империи вы прежде всего чиновник. И наделены властью прежде всего потому, что некогда император пожаловал вашим предкам эти земли. Пожаловал не просто так! А только для того, чтобы вы заботились о них и о тех, кто проживает на этих землях. Способствовали повышению благосостояния этих земель. Император повелел крестьянам, – инквизитор махнул рукой в сторону молчавшей толпы, – платить вам оброк! Содержать вас и вашу челядь. Чтобы вы, человек благородного происхождения, обеспечили им защиту и возможность процветать в лоне империи! Чтобы вы, дорогой барон, думали о благе для этой самой Империи.