Путы для дракона - Радин Сергей. Страница 29

Леон сморщился от болезненного жёсткого укола в висок. Нет, лучше и не пытаться представлять, как всё это происходит. Временной кокон? Может, они подсмеиваются над ним?.. Он взглянул на Бриса, чтобы определить его настроение, — и замер. Четверо пребывающих в сознании с интересом рассматривали его самого. В горле у Леона мгновенно пересохло, и он закашлялся.

— Вы с ума сошли, — сказал он каким-то надрывным голосом, вытирая пот с щеки. — Нет, вы точно с ума сошли. Такие вещи мог проделывать только ваш прежний Леон. Вы понимаете? Я не могу себя даже уподоблять вашему Леону. Я другой.

— А интуиция осталась — сразу сообразил, в чём дело, — сказал Брис. — Придумал — другой Леон.

— Какая интуиция?! Да только слепой может ничего не заметить! Вы же смотрите на меня, будто я… будто я…

— Как будто ты Господь Бог! — самодовольно сказал Игнатий. — Причём, смотрим без всякого "как будто".

— Док Никита, а может, его загипнотизировать? — размышлял вслух Рашид. — Или под гипнозом вернуть память, или под гипнозом заставить сделать то, что нужно.

— Леон никогда гипнозу не поддавался, — со вздохом возразил док Никита.

Сидевший тихо, Брис вдруг преобразился: из блаженной расслабленности вдруг перекатился в позу стрелка, на одном колене сосредоточив руки с пистолетом, подарком Леона, — остальные мгновенно повскакивали, ощетинившись оружием на город.

— С запада, — сказал Брис.

Игнатий и Рашид бросились к развалинам и начали сноровисто откидывать из-под плит кирпичи, обломки панелей, явно углубляя вход в укрытие. Леон с облегчением помог: обычный физический труд — это не мучительное состояние тупика, когда мысли вразброд и ощущение бессилия. Почти не чуя тяжести, он хватал передаваемые ему окаменелые обломки. Он ни о чём не спрашивал — молчали и парни: любая болтовня сейчас невольно замедляла бы их действия. Потом всё объяснят… Сзади на пятки наступали Брис и док Никита, несшие Романа.

Ещё пара грузов — и Рашид обрадованно охнул: думали спрятаться под остатками дома — отрыли вход в цокольный этаж, где свободным сохранился один уголок. С рук на руки передали вниз Романа и один за другим спрыгнули туда же. Заваливать за собой пролом не стали. Птицы спикировали следом коротко, будто впрыгнули.

— Прислушайся, — вполголоса сказал Брис Леону, — чувствуешь что-нибудь?

Леон ещё успел удивиться странной постановке вопроса "прислушайся — чувствуешь?", как, послушно напрягая слух, неожиданно понял, что плечи отяжелели, а на голову положили что-то мягкое, но тоже тяжёлое. Брис поманил его к пролому. Нелепо торжественно неся странно наполненную голову, Леон встал рядом с ним.

Видимый треугольник над ними оставался пронзительно-голубым, но по земле бежали серые тени. Их было много, точно по небу летела огромная птичья стая. Расплывчатые кляксы распластанно мчались по городу, искажаясь на поверхности в нечто бесформенное, но угрожающее. С опаской глядя на видимые неподалёку стены, на которых быстро смазывались и пропадали тени невидимок, Леон незаметно для себя всё больше и сильнее сдвигал брови: головная боль становилась невыносимой.

Внезапно он шарахнулся от проёма: едва не задев его плечо, в небо выстрелил один пернатый снаряд, за ним второй, третий, четвёртый… Пятый отчаянно и воинственно верещал в руках изумлённого Игнатия, порываясь то перехитрить человека и удрать с остальными, то клюнуть в незащищённое место, чтобы человек сам отпустил его.

В попытке разобраться, что происходит, Леон прищурился. Но от напряжённых глаз боль ощутимо хлынула в виски, и ему стало всё равно: зря птицы из укрытия вряд ли вылетят. И в момент равнодушия он машинально поднял глаза…

Остальные не видели, а его собственный миг видения отодвинул их в сторону…

Он видел трагедию.

Одинокая маленькая птица отчаянно дралась с невидимым небесным врагом. Неизвестно, как она держалась. Кажется, в сонме невидимок были пустоты ли, просветы ли. Сокол то резко рвал когтями и бил крыльями нечто, то безвольно опрокидывался назад и безумно долгие мгновения падал, падал, падал… Неожиданно переворачивался вбок и снова начинал бой, в котором его просто сбивали — и затаптывали?!

Вик вёл троих на помощь. Птицы яростно пробивались к собрату.

Леона затошнило. Теперь он видел всё. Какая-то дрянь, когда-то бывшая птицей, долго кем-то битая о землю и изуродованная до неузнаваемости, оснащённая этим безжалостным кем-то лезвиями вместо клювов, летела во множестве, почти тучей, строго с запада на восток. Отдельные особи устроили круговерть вокруг соколов, но особи эти всё же менялись, так что противостоящих птиц старались загрызть свежие силы уродов. Теперь Леон видел и то, что соколы дёргаются от порезов, — и дёргался от боли вместе с ними.

Недолго.

Волна чёрного бешенства выбросила его из проёма.

Ногой упираясь в камень и только инстинктивно сопротивляясь отдаче, он стрелял из ручного пулемёта бесконечной очередью вверх, чуть раскачивая ствол. Веерный поток пуль превратился в стенку, натыкаясь на которую, уроды скользили вниз, а вскоре просто начали обтекать её с двух сторон, продолжая свой смертоносный полёт.

Под грохочущим прикрытием соколы вернулись в убежище.

За последним из них спрыгнул Леон.

Шестой сокол сидел на плече Бриса, сверкая яростными красными глазами и измазанным кровью оперением. Брис посмотрел на Леона оценивающе, прикусив нижнюю губу, и негромко сказал:

— Та-ак, парни, у нас проблема. Где мы командиру одежду сыщем?

Игнатий всё никак не мог успокоиться: бегал в углу цокольной комнаты (Леон подсчитал: шесть шагов треугольника) и попеременно шипел и бурчал: "Другой! Ишь ты — другой!" Остальные снисходительно смотрели. Как он сбрасывает напряжение и недовольство, порой протискиваясь между ними. А Леон недоверчиво посматривал на всех, и сейчас его не занимала проблема, кто он такой. Он разглядывал этих крепких ребят и думал, что они здорово не похожи на тех коммандос, которых он привык видеть на телеэкране или читать о них в периодике. Там — суровые, сдержанные, если и проявляют юмор, иронию — то убийственные, не иначе как стоя над трупом врага. Здесь компания задушевных друзей, готовая орать, веселиться или ругаться — дай только повод; на пикничок выбрались, так, в одну-две передряги попали и теперь хихикают, со смаком вспоминая подробности: "Всё хорошо, прекрасная маркиза!.."

— … а в следующий раз он полезет с голыми руками в чёрт знает ещё какую заварушку! — что-то втолковывал Брис товарищам. — Он же не воспринимает происходящего всерьёз! Охота-то идёт только на него! Мы-то здесь сбоку припёка, сами знаете: лес рубят — щепки летят! Давайте хоть самое основное растолкуем.

— А то ты его характера не знаешь, — скептически сказал Рашид, — да он не успокоится, пока всю подноготную не выяснит, а потом точно попрёт очертя голову в самое пекло. Ты посмотри на него: истратил обойму, одежду уничтожил — за какие-то секунды!

— И всё зря? — спросил Леон.

Он сидел в трусах и в футболке на упавшем шкафу, заваленном строительным мусором. Кровь уже перестала сочиться из порезов на груди и на ногах, после того как их обработал док Никита. Вся передняя часть рубахи и джинсов буквально исполосована. И это скверно: порезы заживут, затянутся, а вот ткань, к сожалению, не желает восстанавливаться. Попробовать зашить? Леон снова с сомнением поднял штаны и вздохнул. Швец из него такой же, как на дуде игрец. Но даже мало что в том соображая, он всё же понимал, что в этом решете вместо штанов иной раз и иголку сунуть куда — ещё поискать надо.