— Климент…
— Да, мой господин.
— Приготовь комнаты на семь человек. Мы остаёмся до утра.
— Хорошо, мой господин.
— В этой дыре найдётся что-нибудь перекусить?
— Ужин через полчаса, мой господин. — Дворецкий чопорно развернулся и пригласил: — Господа, попрошу вас за мной. Я покажу вам ваши комнаты.
Но "господа" заворожённо смотрели на Леона.
— Ты назвал его по имени! — обвиняюще сказал Игнатий. Он не решился высказать вертевшийся у всех на языке вопрос: "Ты вспомнил?"
— А он назвал тебя своим господином, — недоумевал док Никита, — а ведь это дом Юлия, это его слуги.
Леон помолчал, прежде чем ответить. Дворецкий, глядя на него, снова сбросил свою чопорность и сиял от радости.
— Это дом моего старшего сына. Память возвращается, но как-то обрывками. Пока не чувствую… ну… больших перемен в себе.
— А Мигель — твой младший? — спросил Роман. — Я правильно угадал?
— Боюсь, что не совсем. Когда я уходил от жены, она была беременна. Так что Мигель — точно не младший. Поговорим за ужином обо всём, ладно?
5.
Юлий и Анюта затаились за одной из дверей комнаты для гостей. Время от времени они взглядывали друг на друга и почти по-детски цвели улыбками самых настоящих заговорщиков. А девочка ещё и с трудом удерживалась, чтобы не подпрыгивать от нетерпения: Юлий опять ей столько за утро показал и рассказал, что ещё вскользь заметил, что всё это — лишь маленькая толика того, чему должна научиться Анюта. А учиться у Юлия ей нравилось, потому что необычная учёба заставляла её чувствовать себя иной.
— Ты уверена, что они оба там?
Прежде чем задать вопрос, Юлий дотронулся до руки девочки, призывая к вниманию, а затем показал на свой рот — и вопрос Анюта угадала по движению его губ.
— Можешь говорить вслух. Они спят. Мигель пригласил Марка поболтать, и Марк теперь спит в кресле, а Мигель — напротив него — на кушетке.
Если человек тебе доверяет, им легче манипулировать, — сказал Юлий. Но сложность в том, что при таком манипулировании легко переступить нравственные законы, а законы пре-ступлений не любят и карают сразу. Похоже на ветку: она тебе мешает, отодвинул её в сторону, а она взяла — и хлестнула. Больно. Так что тайное управление человеком возможно лишь при условии совершенной необходимости.
Необходимость у Юлия есть. Надо узнать у Мигеля, почему он слишком неожиданно здесь появился. Юлий подозревал, что он что-то натворил и сбежал сюда, в поместье, отсидеться. И с Марком то же самое. А во-вторых, только на них могла тренироваться Анюта безо всяких опасений за целостность и сохранность всех слоёв их энергетической оболочки.
Очаровать двух гостей Анюте не составило труда. С ними она вела себя так, как с Юлием: живо интересовалась всеми и всем — и заставила их говорить и смеяться без умолку; жадно хотела перепробовать все развлечения в поместье — и троица азартно носилась на лошадях, устроила такой звонкоголосый шум-гам в купальне на озере, что гости, до сих пор сторонившиеся новоприбывших, тоже поспешили окунуться в воду и в детские, на ходу придуманные игры. А потом, не успели гости высохнуть и прийти в себя, Анюта нашла в раздевалке при купальне шлем для пейнтбола (Юлий заранее подложил), предъявила неизвестный предмет гостям и потребовала объяснений. Результат: почти час беготни хохочущей толпы по прибрежным зарослям — толпы, счастливой, измазанной в краске с ног до головы.
И в конце забега с препятствиями — так про себя Анюта назвала задание Юлия — девочка с детской непосредственностью заявила: "Вы как хотите, а я устала! — и, заглянув по очереди в глаза Мигелю и Марку, негромко добавила: — Сейчас бы баиньки немножко…" И зевнула.
Они посмеялись над её утомлённым, сонным видом, проводили в комнаты, после чего Мигель сказал Марку — есть разговор…
Простодушие Анюты было очень убедительно и оба гостя не заметили особой силы в случайно брошенной фразе. Но девочка знала, что всё время, пока эти двое шли к себе, они слышали мечтательное "баиньки" и видели образ безмятежно зевающего человека.
… Они вошли.
Всё, как и обещала Анюта: гости спали в позах, указывающих на обстановку непринуждённого разговора. Теперь, когда их лица спокойнее, чем обычно, и приняли почти одинаковое выражение усталости и лёгкой горечи, Анюта подметила в них небольшую странность.
— Юлий, они так похожи.
— Они братья, Анечка.
Он осторожно поднял кисть Мигеля и стал сосредоточенно всматриваться в его кисть. Анюта стояла рядом, изо всех сил таращила глаза, применяя уже усвоенные техники, которые показал ей Юлий, — и ничего не видела. А Юлий видел: он будто слушал захватывающее повествование и живо откликался на него. Особенно часто на его лице менялись обеспокоенность и облегчение, точно он видел что-то страшное, что потом благополучно заканчивалось… Когда он перешёл к Марку, девочка со вздохом сказала:
— А меня не научил такому.
Удержаться было трудно: Юлий, чуть отвернувшись, улыбнулся.
— Не всё сразу. Ты ведь тоже не объяснила своё присутствие в пространстве тех мальчиков, которых привёз Марк… Ну, всё, пошли. Я узнал всё, что хотел.
Они спускались по широкой лестнице, и Анюта морщила носик, пока не решилась спросить:
— Юлий, раз уж ты всё равно всё знаешь… Почему Мишка такой большой, а ведёт себя, как маленький?
— У него эмоциональная блокада. Что-то связанное с детским испугом.
— А, помню. На него напали собаки. А снять эту блокаду можно?
— Можно, и очень легко. Удивляюсь, что отец этого не сделал, — сказал Юлий и осёкся. Однако девочка продолжала спокойно идти рядом и откликнулась безмятежно:
— Папа забыл всё и наверняка не помнит, как делаются такие вещи… Юлий, ты возьмёшь меня на охоту?
Юлий так и не понял, о чьём отце они говорили. Или о чьих отцах. Или девочка решила, что все взрослые умеют работать в паранормальном ключе? Что работа с эзотерическими дисциплинами — часть взрослой жизни?..
Чуть только они шагнули с последней ступени, как девочка нетерпеливо задёргала ладошку из его большой ладони, собираясь куда-то немедленно бежать. Юлий с трудом поймал её ускользающие пальчики.
— Эй, торопыга! Куда?
— На озеро, конечно! Снимать Мишкину блокаду!
— Но ты даже не знаешь, как она выглядит!
— Почему не знаю? Буду искать собак!
Её синие глаза вглядывались в Юлия удивлённо и чуточку снисходительно: если ты хотел поставить передо мной хитроумную задачку с длиннющими доказательствами и длиннющей цепочкой последовательных решений, то возился ты зря — решение у меня в кулачке, и вообще, взрослые излишне любят всякие предисловия и церемонии.
Он считал эту мысль, когда вник в сложный эмоциональный узор, скрыть который Анюта пока не умела. И защитить тоже. Поэтому, пока она смотрела ему в глаза, Юлий сосредоточился на собственных пальцах, и вскоре тёплая волна покоя нежно обвеяла и смягчила задорную волну Анюты, весело кипевшую под девизом: "Узнать всё — и немедленно! Сделать всё — и сейчас же!" Схлынувшее напряжение можно было определить даже по тому, что девчоночья ладошка перестала ёрзать в его ладонях…
Юлий усмехнулся: удобно притворяться недоучкой в собственном ремесле, никто и не подумает проверять следы воздействия. Хотя перед Анютой стыдно.