Дети порубежья - Школьникова Вера. Страница 59

Жрец, слуга Эарнира, святой! Жалкий воришка, ничтожный лжец! Изливает семя в чужую жену, а потом встает и идет служить своему богу. Исповедует согрешивших служанок, увещевает загулявших стражников. Говорит о доброте, честности, милосердии! А Эарнир принимает подобное служение! Эарниру все равно: молния с неба не покарала прелюбодея, свод часовни не обрушился ему на голову, алтарь не разломился под грязной ладонью! Или как раз такая мерзость и нужна богу? Он ведь не требует от своих слуг целомудрия, так почему бы не послужить жизни на пару с чужой женой?

Теперь Глэдис смеялась над собой: такая наивность в ее-то возрасте. Разве она не знала, что в храмы идут либо отбросы, любители легкой наживы, не способные на честный труд, либо простодушные глупцы, вроде их прежнего жреца? Так почему этот мальчишка должен оказаться иным? И почему она должна вымаливать прощение у богов, довольствующихся подобными слугами?

Ведь это и вправду смешно: она пыталась спасти свою душу обратившись к бездушному жрецу. Бедный Эльвин, ее бедный мальчик – в мире, где такие боги, только слепец и может сохранить чистоту, потому что не видит грязи. Плевать на посмертие, теперь Глэдис была готова заплатить любую цену. Но ни ее невестка, ни этот жрец не будут смеяться над Эльвином за его спиной. Она хотела искупить свои грехи покаянием? И на этот раз ей не в чем будет каяться – эти двое заслужили смерть на алтаре Ареда. Проклятый, единственный из всех богов, всегда был с ней честен, она подарит ему напоследок две эти жизни, и впервые ее рука не дрогнет, опуская нож.

Бывший наставник Эльвина не удивился, застав графиню в своем доме. Эльвин назначил ушедшему на покой учителю содержание, чтобы тот мог не беспокоиться о куске хлеба и крыше над головой. О его подлинном призвании знала только вдовствующая графиня, а учителем он и впрямь был хорошим, не зря его из самого Сурема выписывали. После того, как Эльвин ослеп, Глэдис перестала приносить жертвы, и маленький человечек, однажды вернувший ей надежду, послушно ушел из жизни графини. Но сейчас он приветливо улыбался, разливая по чашкам дымящийся карнэ:

– Я знал, что рано или поздно вы придете, дорогая госпожа. Служение Восставшему отличается от служения Семерым – его избирают сердцем. А сердце не обманешь.

Глэдис поднесла к губам тонкий, словно бумажный, фарфор:

– Я никому не служу! Ни Семерым, ни Темному. Я платила за его помощь столько, сколько он требовал.

– Если это простая сделка, то что привело вас сюда сегодня?

– Я застала свою невестку с мужчиной.

– Нехорошо с ее стороны, но такое случается сплошь и рядом, – он сочувственно кивнул.

– Застала со жрецом Эарнира.

– Вот как? С тем самым Аданом? О нем говорят по всей провинции, люди специально приезжают в замок ради встречи с ним, подкупают стражников, чтобы попасть в часовню. Ходят слухи, что он святой.

– Я убедилась в обратном, – сухо ответила Глэдис, поставив чашку, так и не пригубив.

– И хотите восстановить справедливость, – ее собеседник рассмеялся, – погибнув на алтаре Темного, он точно станет святым. Посмертно.

– Меня больше не волнует посмертие. Даже свое собственное, не говоря уже о чужом. Я хочу справедливости здесь и сейчас. Мой сын слишком мягок и добр. Он оставит все как есть, если узнает.

– Ваш сын слишком брезглив. Но согласен, он не станет связываться.

– Вы знаете, чего я хочу. Я отдам Ареду этих двоих, пусть вернет моему сыну зрение!

– Разумеется, моя госпожа, разумеется. Я буду только рад помочь вам, хоть и не разделяю вашего благородного негодования. Но я понимаю – девица обманула вашего сына, а жрец обманул вас. Быть может теперь вы признаете очевидное: есть только один бог, достойный служения. Ареда называют отцом лжи, но он единственный не опускается до обмана.

– Аред не спас моего сына от слепоты!

– Зато спас от смерти. А вы, вместо благодарности, отреклись от него.

– Я испугалась. Решила, что Семеро – сильнее, что они наказали меня.

– Ну что ж… жрец Эарнира – достойная плата за прозрение. Не могу ничего обещать, но надеюсь, что мой Господин простит вашу слабость и примет жертвы благосклонно. Но вы понимаете, на какой риск идете? Графиня и жрец – не крестьянские мальчишки. Их будут искать, всю провинцию верх дном перевернут. А дознаватели уже в Инваносе.

– Этим-то что здесь понадобилось?

– Ищут Вэрда Старниса. Подозревают, что он укрылся в Инваносе, у старого друга. Его обвиняют в пособничестве слугам Ареда.

– Да, я слышала. Но не думала, что все зашло так далеко. Обвинять Старниса после того, что случилось с его сыном – вопиющая глупость! Но если он здесь, его рано или поздно отыщут – с Арно станется дать ему убежище, но не хватит ума спрятать как следует. – Графиня была невысокого мнения об умственных способностях своего родича, хотя тот худо-бедно управлял Инваносом вот уже тридцать лет. – Я не боюсь дознавателей. Даже к лучшему, пусть ищут Старниса, им будет не до сбежавшей с любовником графини. Я скажу, что застала невестку и жреца в часовне. После этого никто не удивится, что голубки упорхнули. Эльвин не станет ее искать.

– Ну что же, до полнолуния осталось десять дней. – Он вышел в другую комнату и вернулся с флаконом темного стекла. – Найдите способ подлить им этот состав в вино за ужином. Я приеду днем раньше, навестить своего ученика. Откуда мне знать, что он уехал в Сурем? Мои люди будут ждать за воротами.

– Используем старое место?

– Боюсь, что мы не сможем построить другой алтарь за оставшиеся десять дней, – усмехнулся он, – но не беспокойтесь, все пройдет, как должно.

– Я хочу сделать это сама!

– Вы завершите ритуал. Последний удар – ваш. А то, что перед этим – не для женских рук. Жрец Эарнира… Господин оценит ваш дар. Последний раз такую жертву приносили во времена Саломэ Темной. До встречи, ваша светлость, до скорой встречи, – и, когда за Глэдис закрылась дверь, он добавил с довольной улыбкой, – и что-то подсказывает мне, эта встреча не станет последней.

За ужином Глэдис, против обыкновения, обратилась к невестке, выведя ту из состояния блаженной радости:

– Как жаль, что так долго нет писем от Эльвина. Я уже начинаю беспокоиться. Провести зиму в Суреме, в одиночестве, без родных людей. Вам следовало поехать с ним, Клэра. Но еще не поздно, до холодов можно успеть, – графиня с удовольствием наблюдала за замешательством невестки – по лицу молодой женщины было видно, как она ищет подходящий предлог, чтобы отказаться от любезного предложения свекрови. Но жрец быстро пришел на помощь:

– Дороги размокли, повозки увязнут в грязи.

– Да, вы правы… я слишком долго не путешествовала, успела все забыть. Но тогда можно будет отправить Клэру в Сурем по первому морозцу, до снегопадов.

Клэра успела собраться с мыслями:

– Мы обсуждали этот вопрос с Эльвином. Он предпочел оставить меня дома. С детьми.

– О, мой сын – воплощенное благородство. Он всегда думает о других. С детьми ничего не случится, а вот жене лучше быть при муже. Мы живем в злоязыкое время – так легко опозорить честное имя ни в чем не повинной женщины, если она остается одна на долгое время, – Глэдис наколола на вилку кусочек курицы, положила в рот, неторопливо прожевала, промокнула губы салфеткой и с преувеличенным участием на лице встретила растерянный взгляд невестки.

– Наш новый повар – настоящее сокровище, но нельзя все время услаждать тело. Нужно подумать и о душе. Приятного аппетита, Клэра, Светлый Адан, – Глэдис встала из-за стола и вышла из зала.

Клэра в смятении обернулась к Адану, он незаметно накрыл ее ладонь своей, успокаивая:

– Госпожа графиня подала достойный пример. Вы проводите меня до часовни, ваша светлость?

Как только они оказались в коридоре, Клэра прошептала:

– Она все знает! Играет, как кот с мышью! Что нам теперь делать?

– Успокойся, Клэра. Она всего лишь беспокоится о сыне, как и должно матери.

– Беспокоится? Да она была счастлива, что я остаюсь здесь, а не еду в Сурем! Надеется, наверное, что он там найдет себе другую жену, скромную серую мышку, которая будет смотреть ей в рот, а со мной разведется.