Война сердец (СИ) - "Darina Naar". Страница 243

— Разве тебе не всё равно? — отчаянье её поразило Клементе. — Ты же его бросила! Данте сказал, что ты его разлюбила.

— Это не имеет значения, — чуть не плача молвила Эстелла.

— А я думаю, как раз имеет. Я не знаю, что там у вас случилось, но для меня очевидно, что ты ещё любишь этого безмозглого. И он тебя любит. И вы оба друг друга мучаете и творите всякие глупости, вместо того, чтобы быть рядом.

— Мы не можем быть с Данте вместе, Клем, — отрезала Эстелла. — На это есть свои причины, но прошу тебя, не спрашивай меня ни о чём. Просто пообещай, что найдёшь Данте.

— Хорошо, я попробую.

— Я не понимаю, что он задумал, — дрожащим голосом промямлила Эстелла. — Он зачем-то отдал мне Алмаза и Жемчужину.

— Отдал? — Клементе сдвинул брови к переносице.

— Да, отдал, просил позаботиться о них. Это какое-то безумие...

Но больше Эстелла и Клементе ничего не успели обсудить — в коридоре появился акушер.

— Кто из вас родственники Пии Ортега Лозано? — вопросил он.

— Мы! — крикнули все хором, включая Эстеллу.

— Если точнее, мне нужен её супруг, — вяло сказал акушер.

— Это я, — Клем вышел вперёд.

— Ситуация такая, — акушер зевнул. — Доктор Дельгадо говорит, что обоих спасти не получится. Вам, как супругу и отцу ребёнка, придётся выбрать кого из них спасать: мать или ребёнка.

Наступила тишина. Даже Каролина рот открыла. Никто до последнего не верил, что всё так серьёзно.

— Но разве нет никаких шансов? — первой подала голос Эстелла.

— Шансы есть, — ответил акушер, — но только у одного. Ей вообще не следовало бы рожать. Таз узкий, организм слабый. В таких случаях последнее слово всегда за мужем. Только решайте быстрее, — повернулся он к Клему. — Времени нет, у неё схватки уже вторые сутки. Не понятно вообще, почему вы так тянули, а не привезли её сразу.

— Мы издалека ехали, — пояснил Клем. — А решать тут нечего. Всё давно уже решено. Спасайте моего сына.

— Клементе, послушай, — попытался вмешаться Гаспар, но Клем был непреклонен.

— Я не собираюсь убивать своего ребёнка! Долг каждой женщины — родить, даже если это будет последнее, что она сделает в своей жизни, — отрезал он. — А после того, как женщина выполнит своё предназначение, она может и умереть, надобность в её присутствии отпадает. Ну вот какой смысл Пии жить? Какой от неё прок? Она только всем мешает. Так что спасайте моего сына и точка!

Кивнув, акушер удалился. Каролина молча крестилась, Гаспар прошёлся туда-сюда и тоже ничего не сказал. А в душе Эстеллы закипела ярость.

— Какая же ты сволочь! — выдала она, сузив глаза и сверкнув ими на Клема. — Ты относишься к Пии как к скотине, которую ведут на бойню. Даже с коровами так не обращаются. Она живой человек, а не организм для воспроизведения потомства. Пия уже существует, у неё есть чувства и разум, а ребёнок, он ещё не родился. Как таковой он ещё не существует, у него нет ни чувств, ни мыслей, ни планов. Пия могла бы ещё жить, могла бы ещё стать счастливой или подарить кому-то счастье, ведь ей всего двадцать лет! А ты загубил ей всю жизнь и ещё и убить её хочешь!

— А кого я должен убить, ребёнка? — огрызнулся Клементе.

— Этот ребёнок ещё не родился и, честно говоря, он не стоит таких мук, потому что ещё неизвестно кто из него вырастет. А Пия могла бы жить и без ребёнка. Я же живу! Это не смертельно, уверяю тебя. А вот если она умрёт, это уже непоправимо. Ты просто жалкий слизняк, вот ты кто! Если бы Данте был здесь, он сказал бы тебе то же самое!

И Эстелла отошла в дальний угол. Смотреть на Клема ей было противно, но уходить она не собиралась, как из-за Сантаны, так и из-за Пии, ибо хотела узнать развязку и той, и другой истории.

Часы тянулись бесконечно. Наконец, появился всё тот же акушер, усталый и измученный.

— Поздравляю вас, — сказал он Клементе. — У вас девочка.

Клем вылупил глаза.

— К-к-как д-девочка?

— Именно, девочка. Маленькая, хорошенькая, правда, слегка болезненная — запуталась в пуповине, но мы её откачали. Так что вы теперь папаша! — акушер похлопал Клема по плечу.

Глядя на обалдевшего Клементе, Эстелла вдруг расхохоталась, жестоко, грубо, совсем как Данте, когда он бывал под личиной Салазара.

— Так тебе и надо! — выдала она и повернулась к акушеру: — Сеньор, а что с Пией-то?

Акушер почесал голову.

— Воля была ваша, вы сами выбрали ребёнка, так что мать скончалась. У неё открылось кровотечение, мы не смогли ничего сделать. Примите мои соболезнования.

— Царствие ей небесное, — печалилась Каролина, целуя чётки.

Гаспар тяжело вздохнул, а на глазах у Эстеллы сверкнули слёзы.

— Я даже поговорить с ней в последний раз не смогла. Если бы я знала раньше...

Акушер ушёл, не желая быть свидетелем скорбной сцены.

— Теперь надо похороны организовывать, — глухо выдавил Гаспар. — И Анхелю сказать как-то...

— Его точно удар хватит, — добавила Каролина. А Эстелла подумала, что она ведёт себя адекватней, чем раньше. — Ещё и эта подагра. Он даже попрощаться с ней не сумел. О, я прекрасно знаю, что такое хоронить ребёнка! — Каролина всхлипнула. — Эта беда, смерть Энрике, выпотрошила мне когда-то всю душу. Если б не Бог, я бы наверняка тоже померла. Но Господь оказался рядом со мной и вывел меня к свету. Только я тогда была молодая совсем, а вот Анхель... сомневаюсь я, что он это переживёт. Пия была единственной его отрадой.

— Думаю, похоронами заниматься будем мы, — сказал Гаспар. — Надо будет позвать падре, заказать панихиду в церкви...

— Да идите вы к чёрту со своей панихидой! — выдал Клем, сжимая кулаки. — Кончика носа моего там не будет! Эта дура даже сына мне родить не сумела. Ни на что не способна! Померла, туда ей и дорога.

Хлоп! На щеке у Клема осталась эстеллина пятерня.

— Идиот!

Он развернулся и ушёл не оборачиваясь, а Эстелла крикнула вслед:

— Даже и думать забудь о моей подруге! Не хватало, чтобы ты и её угробил!

Через полчаса Эстелле позволили зайти к Сантане. Та уже почти оклемалась и выглядела неплохо, даже разрумянилась. Эстелла хотела было рассказать ей обо всём, что произошло с Пией, а заодно и о поведении Клема, но не решилась. И покинула госпиталь с тяжёлым сердцем. Когда вернётся в Байрес и остынет, она непременно напишет Сантане письмо. Может, это и нехорошо с её стороны, но она должна предостеречь подругу.

На выходе Эстелла вновь столкнулась с семейством Клема. Самого Клементе поблизости не было, а Гаспар и Каролина стояли рядышком, держа на руках крошечный комочек — свою внучку, и ворковали как два голубка.

Было раннее утро. По веточкам прыгали птички-печники, и Эстелла вздохнула полной грудью. И подумала о Пии: такая молодая девушка и так нелепо погибла от глупой, ничем неоправданной жестокости человека, который был её мужем. Из-за него она больше не увидит рассвет, солнце, траву, не увидит и птичек.

Мысли Эстеллы вернулись к Данте. Где он сейчас? Только бы с ним ничего не случилось. Она вспомнила и о Маурисио, невольно сравнив их опять. Есть мужчины, которые любят женщин. Есть мужчины, которые любят детей. А есть мужчины, которые любят лишь себя. И все они, увы, всегда по разные стороны баррикад. Если бы она, Эстелла, попала в ситуацию Пии, что бы сделал Данте и что бы сделал Маурисио? Сомнений у неё не было: Маурисио поступил бы также, как Клем, и ещё и посмертно унизил бы её за то, что она родила не мальчика, а девочку. А Данте? Данте сохранил бы жизнь ей, кто бы и что бы о нём не говорил и как бы его не осуждали. Всё-таки сердце её не ошиблось, когда выбрало этого дикого мальчика, превратившегося в юношу, что научил её любить и подарил ей настоящую, хоть короткую, но сказку. И Эстелла заплакала, стоя у куста мимозы, вокруг которого жужжали шмели...

Воспоминание о Пии заставило Эстеллу очнуться. Она открыла глаза и увидела, что сидит у секретера. Перо валяется на полу, а пред ней пергамент, заляпанный чернилами. Она хотела написать письмо бабушке и вдруг провалились в прошлое. Как древняя-предревняя старушенция, что вспоминает молодость, ибо больше заняться нечем.