Война сердец (СИ) - "Darina Naar". Страница 332

Данте и льстила такая страсть, и доводила его до исступления. Всё-таки он любит её, так любит, что нет сил сопротивляться. А Клементе, конечно, отчебучил. Ну ничего, пускай посидит в башне, это ему полезно, не только же он, Данте должен страдать. А теперь, когда он стал частью аристократической семьи, он всем покажет! Это родство ему ой как пригодится, и он не станет задумываться, хорошо это или плохо — наступать на себе горло, делая вид, что он всё простил.

Утопая в размышлениях, Данте не заметил, как, сделав круг, вернулся обратно на Бульвар Конституции. Машинально поднял голову, разглядывая белый особняк, и замер. Из окон второго этажа валили клубы чёрного дыма. Калитка была распахнута, а по саду бегали люди. Среди них Данте узнал Ламберто, Лусиано, Лупиту, Дуду, Урсулу и Альфредо.

Прежде, чем голова успела подумать, ноги Данте уже рванули вперёд.

— Ужас-то какой! Дом-то весь сгорит поди, вот уж несчастье, так несчастье! — вопила Урсула, размахивая руками, как мельница.

— Ж-ж-жалко, — поддакивала ей Лупита. — К-к-красивый б-б-был д-д-дом.

— Что значит «был»? — Данте влез в болтовню не здороваясь. — А потушить огонь вы не пробовали? Чего вы тут скачете, четыре коня, а? — злобно покосился Данте на мужчин.

— Я туда не полезу! — первым выкрикнул Альфредо. — У меня поясницу прихватывает сразу, как я вижу огонь!

— А я тем более, — добавил Дуду. — Я ещё молодой и хочу жить, и я вообще пожара боюсь!

— Стар я уже геройствовать, — вздохнул Лусиано, а Ламберто молчал как пробка от бутылки.

— Не лезут и правильно делают, — сказала Урсула. — Нельзя вмешиваться в волю Господа!

— Чего? — Данте сейчас напоминал ястреба.

— Того. Раз всё загорелось, это Господь так решил. И ежели дом весь погорит, на то воля Всевышнего. Господь лучше знает, что нужно каждому из нас. Раз уж он хочет, чтоб мы жили под мостом, придётся там и жить.

Данте взглянул на неё, как на умалишённую, но ответить не успел — его прервал крик Либертад, что выскочила из горящего дома и кубарем рухнула всем под ноги.

— Ой, Либертад, ты жива! — обрадовались Урсула с Лупитой.

— Жива, жива, — пробормотала та, отплёвываясь от дыма и размазывая копоть по лицу. — Ой, и страху ж я натерпелась! Проснулась, а вокруг дым стеной! Чуть не задохнулась!

— Но я не вижу ни Эстеллы, ни Мисолины, ни Роксаны, — спохватился Ламберто. — Мы-то все повыскакивали наружу, мы думали они следом за нами выйдут, а их всё нет и нет. Ты что же, Либертад, их собой-то не забрала? А вдруг они ещё спят?

— Да как я их заберу-то? — развела руками Либертад. — Там же огнище во-от такой, — она подняла руки на уровень своего роста. — Там не видать ничегошеньки и дышать нечем. Хорошо, моя комната на первом этаже, там полыхает поменьше, а лестница вся уж в дыму, на второй этаж я даже и не совалась. Похоже, пожар начался оттудова, сверху.

— Погодите, так что Эстелла в доме? — сердце Данте ушло в пятки.

— Ну да, — кивнула Урсула.

— Но... но... как она там оказалась? Она ведь живёт в другом месте!

— Она осталась вчера ночевать, — пояснила Либертад. — Поздно уж было. Вы да сеньора Берта с муженьком как вчера ушли, так и всё, а другие так и уснули в доме.

— Да вы... да вы... как вы могли там её бросить?! — взбеленился Данте. — Спасаете собственные шкурки, а на остальных плевать, да? Идиоты!

— Эй, стой, ты куда?! — крикнул Ламберто, когда Данте ринулся в горящий дом. — Ты же погибнешь!

Но Данте заклинило. Мозг сверлила одна мысль: Эстелла в доме и она может умереть.

На бегу сняв плащ, Данте окунул его в фонтан и, укрывшись им с головой, распахнул дверь. В нос ему ударил резкий запах гари, но в холле огня ещё не было. Гостиная тоже мало пострадала, но с балюстрады вырывались языки пламени.

Данте взлетел наверх. Защищаясь мокрым плащом, прошёл сквозь горящую балюстраду и лестничную площадку и очутился в коридоре второго этажа. Здесь был настоящий ад — обивка и картины на стенах полыхали, скручиваясь в огне, как и двери комнат.

Шокированный зрелищем, Данте крикнул:

— Эстелла! Эсте! Эсте!!! Ты где? Отзовись!

Но никто не откликался, и Данте стал наугад открывать двери. От сквозняка пламя разгоралось жарче, превращая дом в адский котёл. У Данте слезились глаза и кружилась голова от едкого запаха, но он не сдавался. Он или спасёт Эстеллу, или они вдвоём тут погибнут, но глупо бегать по саду, как остальные, он не будет. Плевать на всё. Эстелла — самый родной для него человек. Сейчас Данте отключился от мыслей, что терзали его затуманенную голову ещё полчаса назад. Жажда мести, тщеславие, обиды — всё ушло на десятый план.

— Эстелла! Эсте! Где ты, Эсте?! — звал он.

Распахнул дверь в спальню со стенами, разрисованными бутончиками роз. Сюда огонь не добрался, но комната была наполнена чёрным дымом.

— Эсте! Эсте! — Данте узнал спальню — когда-то он забирался сюда через балкон. Эстеллу он обнаружил на полу в ванной у бочки с водой. Она была без сознания, вся мокрая и в копоти, но дышала.

— Эсте! Эсте, девочка моя, ты живая... Живая! — сев на колени возле девушки, Данте прижал её к себе, пощупал пульс, послушал дыхание. — Мы отсюда выберемся, вот увидишь.

Он снял с кровати простынь и, намочив её в воде, закутал в неё Эстеллу. Схватил на руки и потащил на выход.

Огонь бил в лицо и, когда Данте с Эстеллой на руках почти миновал коридор, он услышал грохот: балюстрада и площадка второго этажа рухнули. Путь к отступлению через первый этаж был отрезан. Что же делать?

Единственный выход — лезть через окно или крышу. Если бы Данте был один, он бы просто выпрыгнул в ближайшее окно, но с ним была Эстелла. Придётся лезть на крышу. Тут должен быть чердак. В любом доме есть чердак, люк, труба — какой-то выход наверх.

Дойдя до конца коридора, Данте упёрся в нишу, за которой скрывалась узенькая лесенка. Забросив Эстеллу на плечо, Данте полез наверх, цепляясь за ступени и обжигая руки — лестница была металлической и раскалилась от огня. Вот он, чердак. Данте с облегчением вздохнул, увидев квадратное оконце в крыше. Усадил Эстеллу на пол, облокотив её спиной о стену, а сам, добравшись до окна, разбил его. По рукам потекла кровь, но он не обратил внимания.

Когда он поднял Эстеллу, она застонала.

— Потерпи, Эсте, всё хорошо, мы почти выбрались.

Она что-то невнятно пролепетала, но он не вслушивался. Ещё миг, и Данте вытолкнул Эстеллу наверх, уложив её спиной прямо на крышу. Подтянулся и вылез следом.

В доме раздавался грохот — рушились балки второго этажа. Главное, чтобы крыша не упала. Надо спускаться отсюда.

Снизу им что-то кричали Ламберто и Либертад, но Данте не понимал слов — в ушах свистел ветер, развевая ему спутанные и частично обгоревшие волосы, будто флаги пиратского парусника.

К крыше подставили длинную садовую лестницу. Эстелла закашлялась, втянув ртом свежий воздух. Когда Данте взял её на руки, она открыла глаза. Схватила его за шею.

— Данте...

— Тише... всё хорошо...

— Данте, это ты? Ты пришёл ко мне, о, моя любовь...

— Да, Эсте, всё позади, — он прижался губами к её щеке.

— Спасибо… — прошептала Эстелла. — Ты спас мне жизнь...

— Я так испугался за тебя, — сейчас Данте начало потрясывать — до этого он был хладнокровен, не ощущая ничего, кроме страха за жизнь Эстеллы.

— Спускайтесь! Спускайтесь вниз! — кричал Лусиано, отчаянно жестикулируя. — Быстрее! Крыша может рухнуть!

Ламберто же не стал ждать, пока Данте с Эстеллой наговорятся, и сам полез на крышу. Взял Эстеллу на руки.

— Дядя, там остались мама и Мисолина, — пролепетала Эстелла, когда все втроём оказались внизу. — Я хотела их спасти, но не сумела. Там повсюду огонь, я не смогла выйти из комнаты. Я хотела потушить пожар, добралась до ванной, но упала в обморок. Но я слышала их голоса, мама и Мисолина кричали где-то, и, кажется, ссорились.

Данте с Ламберто переглянулись.

— Я их найду, — просто сказал Данте.