Буря Жнеца (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 9

Она потянулась за ключами. Фир отдал их, не поднимая глаз.

«Мы ничем не лучше этих рабов». Она взвесила в руке звенящую железом связку. «Скованы одной цепью. Но… кто держит в руке средство избавления?»

– Куда он ушел? – спросил Фир.

– Ловить летерийцев. Советую не упрекать его.

– Не буду. А надо бы.

«Подозреваю, и мне надо бы». Она пошла к ожидающим рабам.

Пленник, что шел рядом с Удинаасом, подобрался ближе к нему. Серен расслышала шепот: – Высокий убийца – это Белый Ворон? Это же он, так? Я слышал…

– Ты ничего не слышал, – отрезал Удинаас, протягивая руку к подошедшей Серен. – Трехгранный, – сказал он – Да, вот этот. Возьми нас Странник! Ты теряешь время.

Серен возилась с кандалами. Наконец кольцо открылось. – Вроде бы вы должны были обокрасть ферму, а не попасться работорговцам.

– Работорговцы ночевали на ферме. Двойное невезение. Но никто той ночью не смеялся.

Серен открыла второе кольцо кандалов. Удинаас отошел от колонны, потирая красные ссадины на запястьях.

– Фир желает отговорить Сильхаса, – сказала Серен. – Знаешь, если они типичные представители своих рас – неудивительно, что Эдур и Анди провели десять тысяч войн.

Удинаас что-то буркнул. Они направились к Чашке. – Фир сожалеет, что потерял власть, – отозвался он. – Еще хуже ему оттого, что приходится подчиняться Анди. Он все еще не убежден, что та измена, столетия и столетия назад, совершена другим, что Скабандари первым вытащил нож.

Серен Педак молчала. Она подошла к Чашке и вгляделась в покрытое грязью лицо девочки. Древние глаза медленно открылись, встречая ее взор.

Чашка улыбнулась: – Я скучала без тебя.

– Сильно ли тебе повредили? – спросила Серен, отмыкая тяжелые кольца кандалов.

– Ходить могу. И кровь уже не течет. Это ведь хорошие признаки?

– Наверное. – Разговор о насилии был крайне неприятен – Серен постоянно мучилась собственными воспоминаниями. – Останутся рубцы, Чашка.

– Живой быть плохо. Я всегда голодная, ноги болят.

«Ненавижу детей, имеющих тайны – а особенно детей, которые даже не знают, что у них есть тайны. Выбирай правильные вопросы. Как тут иначе поступить?» – Что еще тебя беспокоит после оживления? «А главное… как? Почему?»

– Чувствую себя маленькой.

Правую руку Серен схватил раб, старик, с надеждой в глазах потянувшийся за ключами. Она отдала связку: – Освободи остальных. – Он яростно кивнул, хватаясь за «браслеты» кандалов. – А тебе, – обратилась Серен к Чашке, – скажу, что такие чувства приходится терпеть всем живущим. Мир отвергает наши поползновения окружать себя приятными вещами. Жить – значит познать недовольство и разочарование.

– Я все еще хочу рвать им глотки. Серен, это плохо?

При этих словах старик отпрянул и удвоил неловкие усилия по освобождению. Какая-то рабыня застонала от нетерпения.

– Нужно выйти из тумана, – шепнула Серен. – Я промокла насквозь. – Она пошла к фургону. – Вы двое, поспешите. Если на нас натолкнется новый отряд, нам придется туго.

«Особенно теперь, когда Сильхас Руин ушел». Единственной причиной, по которой они прожили так долго, был Тисте Анди. Белый Ворон, чьи мечи, входя в плоть и покидая ее, пели зловещую песнь уничтожения.

Прошла уже неделя с тех пор, когда они в последний раз видели Эдур и летерийцев, охотившихся именно за ними. Искавших предателя Фира Сенгара и предателя Удинааса. Серен Педак недоумевала: за ними следовало посылать целые армии. Да, их преследовали постоянно, но скорее с упрямством, нежели с ожесточением. Сильхас упомянул мельком, что к’риснаны Императора производили колдовские ритуалы, способные завлечь беглецов в ловушку. Ловушки ждали на востоке, а также вокруг Летераса. Насчет востока она могла понять – эти дикие земли за пределами империи были их естественной целью, вдобавок Фир, по причинам, которые он не желал объяснять, верил, что именно там он отыщет желаемое. Сильхас не возражал против его убеждения. Но окружение ловушками столицы Серен не могла понять. Или Рулад боится брата?

Удинаас спрыгнул с первого фургона и направился ко второму. – Я нашел деньги, – сказал он. – Много. Возьмем и лошадей – перевалив горы, сможем их продать.

– В проходе стоит форт. Он может оказаться пустым, но отсутствие гарнизона не гарантировано. Удинаас, если мы приедем на лошадях, а они узнают их…

– Мы обойдем форт стороной, – отозвался он. – Ночью. Незаметно.

Серен нахмурилась, вытирая влагу со лба. – Лучше бы без лошадей. К тому же это старые клячи, больные… много за них не получить, особенно в Синей Розе. А когда вернется вайвел, они могут помереть от ужаса…

– Вайвел не вернется. – Удинаас отвернулся, голос его стал скрежещущим. – Вайвел пропал, вот и всё.

Она понимала, что сомневаться в его словах глупо. Ведь именно в нем жил дух драконова отродья. Но объяснения внезапному уходу крылатой твари не было. Или Удинаас не хотел этого объяснять. Вайвела не было уже месяц.

Влезший внутрь фургона Удинаас выругался: – Тут одно оружие.

– Оружие?

– Мечи, щиты, кирасы.

– Летерийские?

– Да. Неважного качества.

– Какое отношение могут иметь рабы к фургонам, полным оружия?

Удинаас пожал плечами и слез с повозки. Торопливо начал выпрягать лошадей. – В пути наверх клячам придется трудно.

– Сильхас Руин возвращается, – сказала Чашка, указав пальцем на дорогу.

– Быстро он.

Удинаас мрачно хохотнул. – Дурачью надо было разбежаться, заставляя его выслеживать одного за другим. А они сгрудились. Привычка тупой солдатни.

Фир крикнул от первого фургона: – Настроение неважное, да, Удинаас?

– Подвижнее воды, – сказал беглый невольник.

«Ради Странника, Фир! Он не хотел бросать твоего брата. Ты знаешь. И не ему отвечать за безумие Рулада. Ненависть к Удинаасу ты черпаешь из собственной вины! Но кого же упрекнуть за появление Рулада, Императора Тысячи Смертей?»

Белокожий Тисте Анди призраком вышел из тумана. Черный плащ блестел, словно кожа змеи; мечи спрятались в ножнах, что заглушало звон – голоса стали не желали умолкать. Теперь мечи будут стонать несколько дней. Как она ненавидит этот звук!

Танал Ятванар стоял и оглядывал лежащую на койке нагую женщину. Допросчики жестоко обошлись с ней, получая нужные ответы. Следы долгих побоев: синяки и ожоги на коже, суставы раздулись, повсюду ссадины. Когда он ночью попользовался ей, она едва пришла в сознание. С такими легче, чем со шлюхами, к тому же бесплатно. Он не особенно любит бить женщин – только смотреть, как их бьют. Ясно, что это желания извращенные… но организация Истых Патриотов стала уютной гаванью для людей его типа. Сила и неуязвимость для закона. Самая убойная комбинация. Он подозревает, что Карос Инвиктад отлично осведомлен о ночных приключениях подручного, но придерживает знание, словно скрытый ножнами кинжал.

«Я же не убиваю ее. Она даже не вспомнит. В любом случае она пойдет на Топляки – почему бы прежде не получить удовольствие? Солдаты тоже так делают».

Некогда, годы назад, он сам мечтал стать солдатом: юность одарена нелепыми, романтическими идеями о героизме и неограниченной свободе. Как будто первое обеспечивает второе. В истории Летера много славных убийц. Герун Эберикт – такой человек. Он умертвил тысячи – воров, бандитов, растратчиков, бродяг и безнадзорных. Он очищал улицы Летераса, и кто же оказался внакладе? Меньше карманников, меньше попрошаек, бездомных и прочей отчаявшейся накипи века сего. Танал восхищался Эбериктом. Великий человек! Был. Убит каким-то негодяем, череп размозжен в кашу. Трагическая потеря, бессмысленная и жестокая.

«Однажды мы найдем этого убийцу».

Он отвернулся от бесчувственного тела, оправил легкий плащ, чтобы швы ровно и красиво лежали на плечах, застегнул оружейный пояс. Одно из требований Блюстителя ко всем офицерам – Патриотам: носить пояс, кинжал и короткий меч. Таналу нравился вес, нравился авторитет привилегии – ведь оружие могут носить лишь солдаты, прочим подданным Императора оно запрещено эдиктом.