Игра по правилам - Френсис Дик. Страница 17

Вовсе не считая, что весь мир передо мной в долгу, я посвятил себя нудному занятию — изучению содержимого всех пакетиков в каждой коробке в поисках крошечных кусочков чистого углерода. Я, конечно, не надеялся найти там алмазы, просто было бы глупо не убедиться в том, что их там нет.

Методично я ставил коробку за коробкой на широкую полку, тянувшуюся вдоль всей правой стены, разворачивал плотную белую бумажку с мягкой прокладочной внутри и смотрел на сотни тысяч хризолитов, александритов, гранатов и аквамаринов, пока у меня не пошла кругом голова. Я оставил это занятие, разобравшись, по сути дела, лишь с третью того, что там было: помимо духоты, я испытывал физическую усталость от стояния на одной ноге, а костыли при этом не столько помогали, сколько мешали. Развернув последний пакетик с «NaFe3Al6((OH)4/CBO8)3/Si6O18)», что означало турмалин, я признал себя побежденным.

— Много узнали? — спросила Аннет, когда я вновь появился в кабинете Гревила. Она раскладывала все еще остававшиеся там бумаги по папкам и картотекам, и работа явно приближалась к концу.

— Вполне достаточно для того, чтобы смотреть на ювелирные магазины другими глазами, — ответил я.

Она улыбнулась:

— Когда я пролистываю журналы, то смотрю не на одежду, а на украшения.

В это я охотно верил. «Вполне возможно, что теперь такое ждет и меня», — думал я. У меня даже может появиться слабость к запонкам с черным ониксом.

К четырем часам день показался мне уже слишком длинным. Я посмотрел на расписание состязаний в записной книжке Гревила и, решив, что Николас Лоудер уже давно побывал у Редкара, Уорвика и Фоукстоуна, набрал его номер. К телефону подошла его секретарша.

— Да, — ответила она, — мистер Лоудер дома, и он, конечно, поговорит с вами.

Его голос был лишен прежнего волнения, и низкие частоты отчетливо слышались в трубке.

Я беседовал с Уэзерби и представителями жокейского клуба, — спокойно сообщил он, — и, к счастью, никаких проблем. Они согласны с тем, что до утверждения завещания судом считается, что лошади принадлежат «Саксони Фрэнклин», а не вам, и нет возражений против их участия в состязаниях.

— Хорошо, — несколько удивленный ответил я.

— Они сказали, что компания должна назначить хотя бы одного ответственного за лошадей. Это необходимо скрепить печатью компании и зарегистрировать у Уэзерби. Ваш брат обычно называл себя и меня как ответственных представителей от компании, и, хотя он умер, мои полномочия по-прежнему остаются, и я сам могу действовать от имени компании.

— Понятно, — ответил я.

— А посему, — радостно продолжал Лоудер, — Дазн Роузез бежит в Йорке, как и было запланировано.

— И показывает, на что он способен?

Он ухмыльнулся.

— Будем надеяться.

Этот смешок, как мне показалось, был крайне самонадеянным.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы нашли возможность информировать «Саксони Фрэнклин» всякий раз, когда ее лошади должны участвовать в состязаниях, — сказал я.

— Я обычно разговаривал лично с вашим братом, звоня ему домой. У нас с вами вряд ли это получится, так как лошади не ваши.

— Не мои, — согласился я. — Поэтому я и прошу вас сообщать об этом компании. Я дам вам номер телефона. Нужно спросить миссис Аннет Эдамс, договорились? Она была помощницей Гревила.

Поскольку ему нечего было возразить, я продиктовал ему номер, и он, повторив, записал его.

— А вы не забыли, что до конца сезона гладких скачек остался всего лишь месяц? — напомнил он. — Возможно, им удастся пробежать еще по разу. Самое большее, может быть, по два. Потом я для вас их продам. Это будет самое лучшее. Не волнуйтесь. Предоставьте все мне.

По логике вещей он был прав, но мне, вопреки логике, не нравилась его поспешность.

— Продажа может состояться только с моего ведома как душеприказчика, — напомнил я в надежде на свою правоту. — Вы должны заранее предупредить меня.

— Да-да, разумеется, — горячо заверил он. — Кстати, что у вас за травма?

— Трещина в лодыжке.

— Да, не повезло. Но, надеюсь, скоро заживет? В его голосе слышалось не столько сочувствие, — сколько облегчение, и я снова не мог понять почему.

— Заживает, — ответил я.

— Хорошо, хорошо. Ну что ж, до свидания. Скачки в Йорке должны показывать по телевидению в субботу. Надеюсь, вы будете смотреть?

— Надеюсь, что да.

— Отлично.

В веселом настроении он положил трубку, оставляя меня в недоумении, что я чего-то не уловил. Телефон Гревила тут же зазвонил вновь, и на сей раз это оказался Брэд, который поведал мне, что уже нанес визит своей мифической тетушке в Уолтемстоу и теперь дожидался меня внизу в центральном холле. В действительности вслух он произнес лишь: «Я вернулся».

— Замечательно. Я скоро. В ответ он повесил трубку. Конец разговора. Я и вправду собирался сразу же идти, но тут один за другим раздались два телефонных звонка. Первым звонил человек, назвавшийся Эллиотом Трелони, — коллега Гревила из Вест-Лондонского полицейского суда. Он выражал глубокое сочувствие по поводу его кончины и, судя по всему, был искренен. Это был мужчина с приятным уверенным голосом, привыкший выслушивать своих собеседников.

— И еще, — продолжал он, — я бы хотел поговорить с вами о том, над чем мы вместе с Гревилом работали. Хорошо бы мне взять его записи.

— Что за работа? Какие записи? — довольно прямолинейно спросил я.

— Мне лучше объяснить вам это при встрече, — ответил он. — Не могли бы вы увидеться со мной, скажем, завтра ранним вечером? Вы знаете тот бар за углом дома, где жил Гревил, — «Рук-энд-Касл»? Например, там. Мы с ним часто встречались в этом баре. Что-нибудь полшестого, шесть — вам подходит?

— Полшестого, — согласился я.

— Как я вас узнаю? — Я — на костылях.

Это заставило его на какое-то мгновение умолкнуть. Я решил нарушить за него неловкое молчание.

— Это временно, — сказал я.

— Э... э... Хорошо. Тогда до завтра.

Он повесил трубку, а я поинтересовался у Аннет, не знает ли она Эллиота Трелони? Она покачала головой. Аннет и впрямь не могла с уверенностью сказать, что ей был знаком кто-нибудь из тех, кого лично знал Гревил, за исключением обитателей офиса.

— Если не считать Просперо Дженкса, — с сомнением в голосе добавила она. Но и с ним она, по сути дела, не была знакома, просто часто отвечала на его телефонные звонки.

— Просперо Дженкс... по прозвищу Фаберже?

— Тот самый.

Я немного задумался.

— А вы не могли бы ему сейчас позвонить? — попросил я. — Расскажите ему о том, что случилось с Гревилом, и спросите, нельзя ли мне повидать его с целью выяснения будущего. Просто скажите ему, что я брат Гревила, и все.

Она улыбнулась.

— Никаких лошадей? Pas de «Но! Ноо!»? Аннет, с удивлением отметил я, явно становилась более раскованной.

— Без лошадей, — подтвердил я.

Она позвонила, но безрезультатно. Ей сказали, что Просперо Дженкса до утра не будет, и она обещала перезвонить.

Поднявшись, я попрощался с ней до завтра. И она кивнула, полагаясь на мои слова. Я увязал все глубже, и шансов вылезти становилось все меньше и меньше.

Направляясь по коридору, я заглянул к Элфи. Результаты его работы возвышались в проходе колоннами картонных коробок в ожидании отправления по почте.

— Сколько же вы ежедневно отправляете? — спросил я, показывая на них.

Он на секунду поднял глаза от очередной коробки, которую заклеивал лентой.

— Обычно двадцать — двадцать пять, но в период с августа до Рождества больше.

Он ловко отрезал кусок клейкой ленты и прилепил адрес на верх коробки.

— Сегодня пока двадцать восемь.

— Вы играете на скачках, Элфи? — спросил я. — Интересуетесь тем, что пишут о состязаниях в газетах?

Его взгляд одновременно выражал готовность и дать отпор, и бросить вызов, хотя ни в том, ни в другом не было необходимости.

— Я знал, что вы — это он, — сказал он. — Все остальные не верили.

— Вы и о Дазн Роузез тоже знаете?