Лучше не возвращаться - Френсис Дик. Страница 48

Мне снились умирающие лошади, и даже во сне я чувствовал, что виноват в их смерти.

Проснувшись, я с облегчением понял, что это всего лишь сон, но осталось какое-то странное ощущение тяжести. В больницу я приехал совсем разбитым.

На первый взгляд казалось, что все нормально. Небольшую мрачность привнесла облачная погода. В вагончике проходил обычный прием кошек и собак. Люси вышла из клиники и приветственно помахала мне рукой. Я вошел через заднюю дверь и увидел, что Кен сидит в офисе. Он был бледен от злости.

— Что случилось? — спросил я.

— На этой неделе отменили три операции.

И все три — дыхательный тракт. Нам нужны деньги, чтобы больница работала. Все уже прослышали о кобыле, и началась паника. Я здесь просидел до трех часов утра, карауля вчерашнего пациента, затем меня сменил Скотт. Он пообещал, что спать не будет. Я вернулся десять минут назад, и что ты думаешь? Скотта нет. Он уже куда-то улизнул позавтракать. Но я же не виноват, что у нас сломалась кофеварка.

— И как себя чувствуют пациенты?

— Хорошо, но не в этом дело, — неохотно ответил он.

— Не в этом, — согласился я. — Когда начнется вскрытие?

Он посмотрел на часы.

— Кэри сказал, что в десять. Все-таки мне лучше присутствовать там. Кэри вызвал одного парня из Глостера, а он, скажу тебе, не хирург, а мясник. Я бы его никогда не пригласил. Мне придется следить, чтобы он ничего не напортачил. — В его голосе послышалось раздражение. — Я хотел тебя попросить, чтобы ты закончил все эти письма в фармацевтические компании и сегодня же их отправил. Я всю ночь их писал. — Он достал папку и вытащил из нее кипу бумаги. — В компьютере я нашел названия и адреса некоторых фирм — поставщиков лекарств, за исключением той, чей курьер приходил вчера. Им письмо я уже отправил. Текст писем везде одинаков, я сделал копии на нашем ксероксе. Слава Богу, что хоть он еще работает. Копий хватит на все фирмы, какие я только мог вспомнить.

Он подтолкнул их мне через стол вместе с листком бумаги, на котором были записаны названия и адреса.

— Пока меня не будет, напечатай, пожалуйста, адреса компаний вверху каждого письма и на конвертах тоже. Я понимаю, что это все ужасно скучно, но ведь ты сам предложил.

— М-м-м… ладно, — согласился я.

— Большое спасибо.

— У меня есть другое предложение, — сказал я. Он застонал.

— Возьми образцы тканей у мертвого жеребенка. Они нужны для теста на установление отцовства.

Он вытаращился на меня, ничегошеньки не понимая. Я рассказал ему версию Броуза.

— Чтобы получить страховку, нужно убить кобылу. В первый раз ты спас ей жизнь и доставил кое-кому массу неудобств. Поэтому пришлось попробовать еще раз. Если Броуз прав, то он, она, или они не могли допустить появления жеребенка на свет. Смерть должна была этому помешать. Вполне возможно, они даже не знали точно, когда родится жеребенок, и им пришлось поторопиться.

— Тогда дела обстоят еще хуже, — сказал Кен.

— Тебе также не мешало бы раздобыть образцы тканей Рэйнбоу Квеста.

— Это нетрудно, хотя сам анализ стоит очень дорого. Не дешевле, чем идентификация яда. Все эти спецлаборатории цены задирают будь здоров.

— Ты все еще уверен, что это яд?

— Но не смерть же от электрического тока. Ее никто не душил пластиковым пакетом. Она не подавилась. Никаких ран я не обнаружил. Она не Должна была умирать… Однако что-то же остановило ее сердце.

Только что вошедшая Айвонн Флойд услышала его последние слова.

— Может, нервно-паралитический газ? — иронически предположила она.

— Ничего не скажешь, быстро ты раскрыла тайну, — парировал Кен.

— Вдыхание дыма тлеющей софы?

— Готов поспорить, что нет, — уже с улыбкой ответил Кен.

— Я просто пытаюсь помочь.

Ее присутствие как будто освещало комнату. Она сказала, что у нее неотложный вызов к собаке и нужно приготовить мини-операционную.

— В идеале мне нужны и Скотт, и Белинда.

— Они где-то здесь, — сказал Кен.

— Великолепно.

Она сама выглядела великолепно в своем ослепительно белом халате — сверкающие белизной зубы, лучистые глаза, облако черных волос.

— Белинда попросила меня быть ее посаженной матерью.

— Что? — удивленно переспросил Кен.

— На вашей свадьбе, простофиля! Это что-то типа замужней подружки невесты.

— А-а-а… — Мне показалось, Кен напрочь забыл о свадьбе.

— Надеюсь, у тебя есть шафер? — поддразнивала она.

— Ну… Пусть все решает Белинда. Это ее день.

— Да что ты, Кен! — В голосе Айвонн промелькнуло раздражение. — Ты сам должен найти шафера.

Он уставился на меня.

— Ты бы согласился?

— У тебя есть другие друзья. Старые друзья, — подчеркнул я.

— Ты прекрасно подойдешь, если согласишься, — настаивал он.

— Но Белинда…

— Она уже изменила свое мнение о тебе. С ней не будет никаких проблем. Соглашайся.

— О'кей.

Айвонн была довольна.

— Вот так-то лучше. Не забудь о костюме, Кен. И о бутоньерках.

— О Господи, — сказал Кен, — думать о бутоньерках в такое время.

Айвонн нежно улыбнулась.

— Жизнь продолжается. Вот увидишь, все наладится.

Она вышла из офиса и пошла в операционную.

— Потрясающий хирург, — сказал Кен.

— Потрясающие ноги.

— Я тоже так думаю. — Он сидел не двигаясь. После короткой паузы он продолжил: — Что мы предпримем?

Вдруг послышался звон разбиваемого стекла и грохот от удара двери о стену, а вслед за этим — стук каблуков и стон.

— Что там такое? — испугался Кен и вскочил на ноги.

Я первым вылетел за дверь. Кен бежал за мной по пятам. Навстречу, пошатываясь и спотыкаясь, шла Айвонн. Ее глаза были широко раскрыты, одной рукой она зажимала рот. Мы подскочили к ней, чтобы помочь, но она резко замотала головой. Глаза Айвонн наполнились слезами, колени подкосились.

— Айвонн! — воскликнул Кен. — Скажи ради Бога, что стряслось?

Она убрала руку от рта, как будто намереваясь что-то сказать, и вдруг ее вырвало прямо на пол.

Она обессиленно прислонилась к стене, давясь слезами. Казалось, что она вот-вот умрет. Кен и я подошли к ней с двух сторон, но она жестом отстранила нас и резким взмахом руки указала на операционную. Кен посмотрел на меня с диким испугом, и мы, внутренне содрогаясь, пошли выяснять, что же повергло Айвонн в такой ужас. Разбитая дверь в коридор все еще была открыта. Мы прошли через раздевалку и дернули дверь операционной для мелких животных, однако она была закрыта. Тогда мы протиснулись через двустворчатые двери в большую операционную.

А там увидели такое, отчего я чуть не упал в обморок.

Скотт лежал на спине на операционном столе, а его руки и ноги висели в воздухе. Лодыжки и запястья были обвязаны резиновыми манжетами, к каждому из которых крепилась цепь, идущая от подъемника. Его приволокли на операционный стол, как лошадь.

Он был одет как обычно — синие джинсы и свитер, на ногах — туфли и носки, на запястье — часы.

Можно бы все воспринять как шутку, но жуткая неподвижность этого энергичного мускулистого тела была пугающе странной, а тишина — гнетущей.

Мы с Кеном встали по обе стороны от стола, глядя Скотту в лицо. Его голова запрокинулась, а челюсть выдавалась вперед. Глаза были спазматически полуоткрыты, как будто он видел нас и ждал помощи. Рот закрыт. Он был белым, словно стена.

— Боже, — выдавил Кен. Он сам был бледен как смерть.

Я покачнулся. Усилием воли приказал себе не падать в обморок.

Рот Скотта был надежно зашит аккуратным рядом скобок. Маленькие серебристые стежки. Девять штук.

Сознание ускользало от меня. В своей жизни я порядком навидался трупов, но мне стало плохо не от самого факта смерти, а от той жестокости, с которой было совершено преступление. Я судорожно сглотнул, сжал зубы и быстро задышал носом.

Кен опять сказал: «Боже» — и повернулся к пульту управления подъемником.

— Не надо ни к чему притрагиваться, — выдавил я.

Он остановился и обернулся.