Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ) - Семенова Вера Валерьевна. Страница 75

— Что ты с собой делаешь, Гвендолен Антарей? Прекрати немедленно! Закройся, подними защиту! Хотя бы зеркала поставь! Как ты это вообще выдерживаешь?

Он схватил ее за плечи и встряхнул несколько раз, отчего волосы упали ей на лицо, и Гвендолен вообще перестала что-либо видеть перед собой. Впридачу ей было неимоверно трудно дышать, так давила на нее огромная масса чужой боли и страха, пригибая к земле.

— Ты меня слышишь? Ну, соберись, Гвендолен, закрывайся скорее!

— Да она же не впихивает сама, щупаешь? — Дагадд по-прежнему веселился, словно все творящееся вокруг его сильно забавляло. — Подбери хваталки, сейчас мы все пригладим.

Они с Логаном взяли Гвендолен за руку, каждый со своей стороны, и положили свободные руки друг другу на плечи, замыкая круг. Через несколько минут Гвен уже смогла поднять голову, глядя на них постепенно проясняющимися глазами. Она жадно хватала воздух, словно желая наверстать те мгновения, когда его почти не оставалось в ее груди.

— Я уже начинал опасаться, что ничего не получится, — мрачно заметил Логан. — Дыши спокойно, Гвендолен. Когда мы начнем разрывать цепь, я тебе скажу, чтобы ты приготовилась.

— Что… это со мной было? — Гвендолен вдруг почувствовала, что язык у нее прикушен и с трудом ворочается во рту, а крылья мелко дрожат, как после полета в бурю.

— В Чаше смешивается несколько потоков — память и знание обо всем, что происходит в мире. Все радости и ощущения от удовольствий, какие в нем есть Все страдания и боль, которую терпят живущие. Когда мы подошли слишком близко, потоки разделились. Ты взяла на себя самую трудную часть — но, наверно, иначе ты не вошла бы во дворец так легко.

— А что… сейчас?

— Сейчас мы поделили все более или менее поровну. Видимо, нам все-таки очень повезло — теперь, когда Дагди испытывает не только восторг и наслаждение, он не смог бы не задумываясь разнести дворцовую стену по камешкам.

— Почему не смог бы? Не задумываться — это его обычное состояние.

— Прекрасно! — Логан хмыкнул, не убирая руки. — С Гвендолен все снова в порядке, раз к ней вернулась ее манера с нами обращаться.

— Может, тогда кто-нибудь сможет разрезать веревки? — голос Эбера звучал хрипло, но в остальном это был его обычный негромкий голос. — А то висеть здесь не слишком приятно.

Видно было, что Логан и Дагадд не торопятся выпускать мгновенно рванувшуюся Гвендолен. Но она вывернулась из их рук так отчаянно, что книжники только одновременно покачали головой. Логан повернул к Баллантайну побледневшее лицо, которое снова застыло как прекрасная маска — без единого оттенка приязни.

— Если бы это зависело только от меня, я бы не торопился, — холодно начал бывший лучший арбалетчик Валлены. — Но удерживать Гвендолен, особенно теперь — таких безумцев не найдется.

Неизвестно, что ответил бы Эбер, стряхивая обрывки веревок и с кривой улыбкой растирая ярко-алую полосу на запястьях, что добавил бы ко всему сказанному насупившийся Дагадд, борода которого стала напоминать иголки ежа, а уж реакцию Гвендолен вообще лучше было бы не предсказывать. Но вмешались третьи силы, до поры существовавшие на позиции перепуганных наблюдателей, но наконец слегка осмелевшие — наверно, оттого, что плещущая в зале и эхом отдающаяся от стен волна мучений и боли утихла.

— Немедленно! Схватить! Всех! Что встали! Дармоеды! В песок закопаю! По пояс! Ногами вверх!

Гвендолен вцепилась в камзол Баллантайна, словно это было последнее прикосновение, удерживающее ее в этом мире, и ей стало настолько легче, что она наконец смогла посмотреть на перегнувшегося в кресле Хаэридиана. Ничего значительного в его облике не было, кроме разве что ослепительно дорогих одеяний, и он почему-то показался ей похожим на какое-то малоприятное, но не слишком опасное животное. Но перекошенные лица гвардейцев подсказывали, что его угрозы — не просто желание что-то выкрикнуть вслух погромче.

— Арестовать всех четверых, — покорно добавил Зальбагар, чтобы формально успеть произнести приказ до начала его выполнения.

Гвардейцы побежали, выставив алебарды и занеся над головой пару кривых мечей, громко топая от усердия. Гвендолен смотрела на них совершенно равнодушно, наклонив голову к плечу, и только через некоторое время осознала, что их бег длится слишком долго — словно они наткнулись на невивдимую стену, но продолжают перебирать ногами от отчаяния.

— Только вас не хватало, — Логан вяло махнул в их сторону рукой, сделав какое-то сложное движение пальцами. — У нас тут такие проблемы, а вы под ноги лезете.

Хаэридиан стал приподниматься, до конца еще не веря своим глазам, но в этот момент каменные плиты раскололись прямо перед его креслом и вывернулись наружу, словно края раны. Оттуда повалил дым, меняющий цвет на глазах. С грохотом упал огромный светильник, который могли с трудом подвинуть трое рабов.

— Малыш! Меня от этого больше не топорщит! — с досадой заявил Дагадд с интонацией обиженного в лучших чувствах. Выражение неподдельной радости постепенно стиралось с его лица.

— И не будет, — Логан поднялся, стряхивая пыль, осевшую на камзол. — Теперь мы берем из Чаши от каждого потока равномерно. Хотя каждый останется сильнее всего привязан к своей силе, с которой начал. Что меня не особенно радует. — прибавил он хмуро, меряя взглядом выпрямившегося Баллантайна и прижавшуюся к его боку Гвендолен, которую тот обнимал за плечи.

— Что значит каждый? — подозрительно спросила Гвендолен.

— Как разумно отметил в свое время хранитель Алларий, основателей будет четверо.

— Подожди… Мы что, тоже можем теперь… так, как вы… — Гвен запнулась и растерянно поводила руками по воздуху, изображая что-то неопределенное, — стену снести? Или вызвать грозу?

— Каждый из нас теперь может почти все, — с явной тоской произнес Логан. — Но вот что хочет — это вопрос.

— О великие герои! То есть — о могущественные маги! О посланники Непостижимого! Я счастлив, что вы сошли на землю Эбры именно в МОЕ справедливое и разумное правление! — Зальбагар опомнился первым и торжественным шагом двинулся к ним. Возле невидимой черты, где толкались гвардейцы, он чуть испуганно задержался, но ее удалось миновать без всякого труда, и эбрийский султан воспрял духом. — Любое ваше желание — закон для имеющего честь принимать вас в своем дворце!

У его плеча возник до того незаметный Сирри, а за ним угадывались невозмутимые силуэты вандерцев.

Логан чуть слышно вздохнул. Для способного ощущать весь мир как единое целое подобные нескрываемые мотивы были как скрежет ножа по стеклу.

— В твоем дворце мы не останемся. Но если ты так хочешь быть нам полезным, мы попросим об одной вещи.

— Все, что угодно для могучих посланцев неба!

Зальбагар торжествующе оглянулся на Хаэридиана, словно прикидывая, как ловчее столкнуть его с высоко поднятого резного постамента.

— Я от тебя очень устал, — сказал он искренне. — Сколько можно притворяться хуже, чем я есть на самом деле. С души воротило от твоих развлечений, особенно с заключенными. Да я наизусть учил все песни о тебе, которые в Эбре осмеливались передавать друг другу только шепотом и в абсолютной темноте. Знаешь, что я сделаю первым делом? Прикажу открыть ворота тюрьмы, где сидят те, кто их написал!

— Мы сейчас промокнем от слез умиления от такой родственной приязни, — мрачно заявила Гвендолен, отчаявшись найти хоть где-то относительно чистый кусок полотна и поэтому обматывающая кисти Баллантайна своим оторванным рукавом. — Отпусти нас, о великий и единственный властелин Эбры, чтобы мы могли поскорее уйти и наплакаться вволю.

— Да, и я дарую Эберу ре Баллантайну полное прощение и право находиться в моих землях, сколько он пожелает, — мстительно прибавил младший султан.

— Похоже, ваше прощение уже не столь важно для меня, — Баллантайн пожал плечами, мягко отстраняя Гвендолен, которая действительно громко всхлипнула над сорванной кожей на его ладони. — И долго находиться на земле Эбры я вряд ли захочу.