Перекресток волков - Белоусова Ольга. Страница 52

Огонь на площади. Огонь под моими ногами. Запахи — крови и горящего мяса. Желтое бешеное солнце. Луна, седая от горя. Сизый голубь с огромными крыльями. Незнакомец в рваном плаще. Белые волосы выбились из-под капюшона. Ами. Тот, кто соблазнился Силой. Дьявол.

Том умер. Костер догорел.

— Проснись, Ной! Проснись же!

— … Это сон. Только сон.

— Ты мучаешь себя сам, Ной Первый Волк. Посмотри, ты обжег ноги… Огонь можно погасить.

— Сон. Только сон…

Конец. Перекресток

— Ух ты!

Я не любил город, когда пришел в него впервые. Четыре года и почти целую жизнь спустя, после смерти и воскрешения, потерь и разочарований, я все так же не смог полюбить его. К сожалению, присутствие в нашей компании моей кузины Лизаветы лишило меня возможности высказать вслух все то, что я думал по этому поводу.

— Ух ты, — сказала Лиза, когда мы вышли на берег реки.

Я взял ее с собой частично потому, что однажды неосторожно пообещал это сделать, частично потому, что понимал: она все равно отправится в город. И ее отец тоже это понимал — зов крови, что ни говори, — сильная штука, не зря в племени не любили смешанных браков. И лучше Эдварду было отпустить дочь со мной, чем без меня. Я хотя бы смогу ее оберегать.

— Ух ты, — сказала сестренка, вглядываясь в далекие очертания массивных строений. Бэмби гордо выпятил грудь, радуясь произведенному впечатлению.

Я пожал плечами. Я не видел ничего такого, чем стоило бы восхищаться.

— А как будем перебираться на тот берег? — спросила Лиза.

— Вплавь.

— Вплавь? — поперхнулся Бэмби.

— У меня что, дикция нарушена? Я невнятно выражаюсь?

— Но…

— Бэмби, ты что, плавать не умеешь? К тому же сейчас лето, река обмелела. Ее можно и вброд перейти.

Человек растерянно посмотрел в сторону лениво текущей воды.

— Умею.

— Тогда в чем проблема?

— А как же Лиза?

Моя сестра громко рассмеялась. Не долго думая, она скинула обувь, стянула с себя майку и джинсы, запихнула все в рюкзачок и пошлепала по мелководью.

— Она хорошо плавает, — с некоторым запозданием пояснил я.

— Я помню, — сказал Бэмби, с трудом отрывая взгляд от ее загорелой фигуры.

Мы спохватились только тогда, когда Лиза добрела до середины реки.

— Ух ты, — прошептала она, запрокидывая голову, чтобы лучше разглядеть золотые купола. — Что это?

— Церковь, — сказал я, поеживаясь. Я до сих пор помнил, как кричали колокола, заставляя меня умирать.

— Если хочешь, мы можем зайти внутрь, — предложил Бэмби. — Там красиво.

— Хочу! А ты, Ной?

— Нет уж, увольте. Я подожду вас здесь, на углу.

Они вернулись довольно скоро, на ходу что-то возбужденно обсуждая.

— Ной! — кинулась ко мне Лиза. — Представляешь, оказывается, мы можем здесь обвенчаться, и наш брак будет считаться действительным! Даже в поселке!

Сказать, что я удивился, значит не сказать ничего.

— Ч-что?!

Бэмби дружески похлопал меня по плечу.

— Ты ведь сам говорил мне об этом, Ной. Вот мы и породнимся!

— Я… я… шутил…

— Ну а я — нет.

— Лиза! Лиза, что скажет твой отец?! Он ведь убьет меня!

Лиза похлопала меня по другому плечу.

— Не преувеличивай, братишка. И не переживай раньше времени. Еще ничего не решено.

Предполагалось, видимо, что это должно было меня утешить. Я не утешился. То, что я услышал, настолько поразило меня, что раздражение к городу и людям отошло куда-то на третий план.

В нашей квартире почти ничего не изменилось. Кроме, пожалуй, того, что Андрей и Марат в ней больше не жили — они ушли служить в армию. Кис был прав, считая, что они не смогут заботиться о Крохе.

Малыша тоже не было. Бэмби не удивился, сказал, что он всегда такой — приходит и уходит, когда захочет. Его право, конечно, но эта привычка, приобретенная явно в мое отсутствие, не очень мне понравилась.

— Кроха не похож на нас, — коротко заметил Бэмби. Уж это-то я знал хорошо.

Лиза отправилась прямиком на кухню. Женщины, как кошки, всегда точно определяют ее месторасположение. По запаху, наверное.

— Давайте там, переодевайтесь, умывайтесь, а я пока что-нибудь поесть соображу, — крикнула она, начиная греметь кастрюльками.

Мы с Бэмби переглянулись.

— Интересно, когда моя мать говорила, что Лиза нам пригодится в городе, она подразумевала ее кулинарные способности? — задумчиво спросил я.

Бэмби хмыкнул.

— Чур, я первый в ванную.

За столом мы болтали ни о чем. Лиза составляла программу завоевания города, без конца теребя Бэмби вопросами, глупыми и не очень. Он отвечал, вначале довольно бодро, а потом все медленнее и апатичней. В какой-то момент я отключился от разговора, задумавшись о своем. А потом вдруг увидел, что за окном уже ночь.

— А не пойти ли нам спать, ребятки? — поинтересовался я, перебивая Лизу.

— Яне хочу, — категорично заявила моя драгоценная сестренка. Я кивнул в сторону Бэмби.

— Ты, может, и нет. А вот он хочет точно. Не забывай, в отличие от тебя, он не настолько физически вынослив.

Бэмби попытался возмутиться, но я жестом велел ему замолчать.

— Не спорь. Когда я говорил, что Лиза — человек, я, кажется, пояснял, что ее рефлексы и мускулы развиты лучше, чем у других людей. Поверь, Бэмби, сегодня ты еще не в форме, чтобы соревноваться с ней в выносливости.

Я решил не добавлять, что он, вероятнее всего, никогда не сможет с ней в этом соревноваться.

Лиза, поняв, что спорить со мной бесполезно, отправилась домывать посуду.

— Будешь спать в комнате Киса, — немного подумав, распорядился я. — Там большая удобная кровать. Я тебе сейчас постелю. А мы с Бэмби ляжем в нашей комнате.

Все эти разговоры о церкви, венчании и прочем напомнили мне, что я отвечаю за Лизу перед ее родителями. Похоже, мои спутники тоже об этом вспомнили, потому что я не услышал ни одного недовольного слова в свой адрес.

По поводу усталости я, конечно, оказался прав. Бэмби уснул сразу и спал долго и крепко. А на следующий день, проснувшись, задал всего один вопрос. Вопрос, требующий очень длинного ответа.

— Будь другом, объясни, какого черта мы сбежали из твоего дома?

Я объяснил. Я говорил тихо и медленно, переживая заново каждое сказанное мною слово — о костре, о Томаше Вулфе, о Совете и кровной мести, о Клыке и своем долге жизни перед человеком. Я не сказал только о своем «божественном» происхождении. Впрочем, даже с учетом этого, не помню, чтобы я с кем-нибудь был столь откровенен.

Бэмби долго молчал. И в конце концов сказал совсем не то, что я ожидал.

— Что касается моего отца, то это для меня не новость.

Я нахмурился.

— Поподробнее, пожалуйста.

— Пожалуйста… О том, как схватили Томаша Вулфа, писали во всех газетах. В том числе и в той, которую я показывал тебе. Помнишь? Я думал, ты прочел текст под фотографией…

— Та-ак…

Текста я не читал. Мне было не до того.

Бэмби вздохнул и продолжил:

— Честно говоря, я все время ждал, когда появится известие о его смерти. Я думал, ты его самым первым убьешь.

Я оторвался от созерцания голубой стены и криво усмехнулся.

— Хочешь сказать, ты надеялся на то, что я избавлю тебя от отца?

— Что за чушь!

— Я всего лишь повторяю твои слова.

— Я же не настолько его ненавижу!

— Тогда почему ты не попытался остановить меня?

— И как бы я, по-твоему, смог это сделать?

— Сообщить в полицию, например.

— Но ты же мой друг, неужели непонятно?!

— Нет, отчего же…

Я снова уставился на стену. Чем-то она меня привлекала.

— Ты странный, Бэмби. Если бы мне пришлось выбирать между отцом и другом, я выбрал бы отца.

— Легко говорить, когда знаешь, что выбирать не придется, — заметил человек.