Перекресток волков - Белоусова Ольга. Страница 70

Ами сделал шаг в сторону и исчез, растворился в мире, огромном, как бесконечность. Мой дьявол бросил меня.

— Твой дьявол…

— Да.

Мальчик, которому я однажды оставил жизнь, сегодня не оставлял мне выбора.

Странно, но, кажется, я буду скучать по нему…

Из распахнутого окна по всему поселку разносился ароматный запах свежих булочек. Я облокотился о подоконник и заглянул в полумрак кухни.

— Ной! Заходи, мой мальчик! — улыбнулась мне возившаяся у плиты Лина. Она была все такой же пухленькой и розовощекой, и Лиза казалась на нее совершенно не похожей.

Я вошел в дом. После нашей городской квартиры он выглядел маленьким и невероятно тесным.

— А вот и Ной! — воскликнул дядя. Они сидели за накрытым столом, Эдвард, Бэмби, Кроха и Лиза. — Ты прямо к обеду.

— Здравствуйте.

— Бери стул, садись.

— Нет, спасибо, меня, наверное, мама ждет… Я только на пару минут.

— Не ждет, — сказала Лиза. — Я видела, как они с Норой уходили утром в лес. И назад пока не возвращались. Недавно Эдди прибегал за соком для Алины.

Они ушли прощаться, понял я. Пододвинул к столу свободный стул. Лиза достала чистую тарелку.

— Что-то произойдет сегодня, Ной, мой Бог? — тихо спросил Эдвард.

— Да, — кивнул я.

— Что? — он в упор посмотрел на меня.

Вошла Лина с огромной кастрюлей тушеного мяса и овощей в руках. Лиза помогла матери наполнить наши тарелки. Я взял кусок теплого хлеба.

— Извини, дядя, но обед — это святое…

Он согласно кивнул.

Мясо буквально таяло во рту. Я быстро проглотил свою порцию, потом добавку, с изумлением осознавая, насколько проголодался. А когда отставил тарелку, Лина протянула мне пирог и стакан холодного молока.

Я смотрел на молоко. Белое, как цветы вишни. Как мои волосы. Как звезда, которую…

На подоконник опустился большой сизый голубь. Одно его крыло отливало красным. Кроха вздрогнул. Он умел видеть суть вещей, людей, волков. И суть богов. А чем мы, собственно, лучше прочих?

Я отставил стакан в сторону, поднялся из-за стола и сказал, обращаясь к Лизе:

— Прощайтесь. Скоро все закончится.

Лиза кивнула, улыбнулась. Она поняла.

Ее мать сжала край столешницы так, что побелели костяшки пальцев. Человечий ребенок, повзрослевший среди волков, повидавший всякое — она тоже все поняла и испугалась.

Я перевел взгляд на Эдварда. Он сидел прямо и почти не дышал. Он думал о Клыке, подарившем ему жизнь, но забравшем нечто неизмеримо большее. Он думал о том, что вернется на родину предков не волком, и боялся вишневого неба, которого никогда не видел. Он думал о брате, сгоревшем на костре, и о дочери, оставившей семью ради любимого человека. И еще он думал о той силе, что заключена во мне, и не понимал ее. Я читал в его сердце, в его душе, и его мысли беспокоили меня, требуя какого-то решения.

Я легонько коснулся Клыка, смывая тоску, неверие, страх — чувства, заполнившие маленькую уютную комнатку. Им не было здесь места.

— Я собираю племя на Совет, Эдвард. Все племя. Время волков пришло.

— Хорошо.

Я знал, он искал ответ на вопрос, который так и не был задан. Почему? Почему — именно сейчас, не раньше и не позже? Почему — не те, кто был вчера, не те, кто придет завтра… Почему — они?

Я не мог ему ответить. Это решил не я, а Ами.

— У меня есть к тебе просьба, Эдвард, — сказал я.

— Какая?

Я взглянул на Яхо. Я не хотел просить в его присутствии. Голубь, кажется, понял это, расправил крылья, что-то уркнул и улетел. И тогда я сказал:

— Я прошу тебя, Эд… прошу принять в свою семью человека. Кроху. Он уйдет с вами и там, под песню Леса, станет волком и членом племени. Прими его достойно, как принимали других, просящих о помощи или гневно требующих возмездия. Дай ему шанс, и Кроха будет тебе сыном. Я прошу. Что ты ответишь мне, волк?

Кроха замер в нетерпеливом ожидании ответа.

Эдвард сжал голову руками, засмеялся.

— Ты слишком красиво говоришь, Ной.

— Что ты ответишь, волк? — повторил я.

— Разве у меня есть выбор?

— Есть, — твердо сказал я. — Только в этом, но ты можешь решить сам. Решай!

Он снова засмеялся, но на этот раз его смех больше походил на стон.

— Ты забрал мою дочь, мой Бог. Ты даешь мне сына. Как ты думаешь, что я отвечу тебе?

— Я не знаю, Эдвард, — признался я. — Даже богам не дано предугадывать будущее.

— Да, Ной. Я отвечу — да.

Значит, он тоже понял.

У меня на руках шевелилось чудо. Самое большое чудо, которое мне когда-либо удавалось… Мне было жаль с ним расставаться, но я знал, что так нужно. Я медленно шел к поляне и думал о том, что, в сущности, сам во всем виноват. Я вспоминал звезду, белую, как цветы вишни, как мои волосы. Звезду, которую я однажды осчастливил, подарив ей целый мир с пушистым изумрудным лесом, багровым рассветом и луной, похожей на сыр. Я придумал его и тех, кто его населил, существ с вольной душой и меняющимися телами. Я виноват. Сказка требует бережного к себе отношения, а я привел в нее Ами. Нельзя стать богом, но можно — дьяволом. Ами… Волчий искуситель… Запретный плод всегда сладок, даже если по вкусу он напоминает хинин. Соблазн познания так же велик, как и жажда крови…

И еще я думал о Кате и Норе. Они вернулись домой на закате. Они не плакали и ничего не говорили. И я понял теперь, почему мой отец, ненавидевший людей, женился на своей Кэт. Она была сильной, невероятно сильной. И она умела жить… Том не умел. Она была человеком, но могла бы быть волком, лучшим, чем он.

Не бывает бесконечных дорог. Та, по которой шел я, закончилась у поляны Совета. Темнело. В кровавых отблесках осеннего солнца по лесу метались тени. Костер не горел. Естественно — я созывал племя, значит, и огонь разжигать мне.

Я глубоко вдохнул прохладный воздух, поднял руку над кострищем ладонью вниз, сжал кулак, а когда разжал, пальцы обожгло взметнувшимися вверх языками пламени.

Тишина. Я боялся тишины. Я знал, что волки, там, за деревьями, ждут. И я знал, что должен сказать им. Только вот не знал, как…

— Ты звал, Ной. Мы пришли, — сотни голосов слились в один. — Мы слушаем.

Лес, лес, везде лес… Лес, признавший во мне своего короля. Лес, единственный на Земле, кто будет скучать по нас…

Чудо на моих руках громко пискнуло. Я осторожно провел пальцами по еще формирующемуся детскому тельцу, и положил маленький комочек в огонь. Кто-то вскрикнул. Не бойтесь, волки. Чудо нельзя убить.

Красное пламя превратилось в огромный цветок, поднялось вровень со мной. На лепестках его восседала девочка с длинными белыми волосами и глазами, похожими на изумруды в обруче Ами. Маленькая воительница-богиня, та, кто станет до последнего вздоха бороться за свой народ.

Длинные стебли огненной травы мягко лизнули мне ноги. Я. Свет и темнота. Ледяная жара и обжигающий холод. Я. Вода и камень. И дерево, огромное, как мир. И радуга от края до края. Дождь, снег, ветер, слезы… Все — я.

Шепот, шорох в глубине леса. Волки, склоняющие колени перед Богом. Мои дети.

— Первый Волк…

Я. Бог, очень боящийся ошибиться.

— Я пришел показать вам дорогу домой.

— Вишневое небо… Это красиво?

— Красиво.

Конец

Ликуйте! Ликуйте, ведь вы — победители! Яхо! Яхо? Скажи, разве не этого ты хотел?

Мой народ ушел, оставив за спиной проклятья, измены, потери, ненависть и любовь, целую жизнь, которую не возвратить, не исправить, не прожить заново. Волки вернулись домой.

Ликуйте же, люди! Впрочем, вряд ли вы знаете, что происходит…

Странно все это. Даже теперь — все еще странно…

Мы так похожи на вечных скитальцев…