Напролом - Френсис Дик. Страница 3

– Какой был изумительный финиш! – с улыбкой сказала она. – Муж был прямо вне себя! Он говорит, вы прилетели из ниоткуда, прямо как стрела!

– Ну, нам повезло.

Я машинально заглянул ей за спину, собираясь поприветствовать ее сына, который всегда посещал эту скачку вместе с родителями – крутился рядом, выполнял какие-то поручения. Услужливый, не особенно умный, но приятный молодой человек.

– А где же ваш сын? – спросил я. Радостное оживление леди Вонли приугасло. Она невольно оглянулась на мужа, который не слышал моего вопроса, и неловко ответила:

– Его сегодня нет.

– Мне очень жаль, – сказал я не по поводу отсутствия Хью Вонли, а потому, что в семье, очевидно, произошло что-то неприятное. Она кивнула и поспешно отвернулась. Я мельком подумал, что, видно, неприятности серьезные и начались совсем недавно, раз она готова разрыдаться при одной мысли о них.

Принцесса пригласила лорда и леди Вонли к себе в ложу, и они с удовольствием приняли ее приглашение.

– И вы тоже приходите, Кит! – сказала она.

– У меня еще один заезд.

– Ну приходите после него!

– Хорошо. Спасибо.

Все оставили свои призы на столике – на них еще должны были выгравировать памятные надписи, – я вернулся в раздевалку, а принцесса и супруги Вонли удалились в ложу.

Принцесса всегда приглашала меня в свою ложу – она любила поговорить о лошадях. Она хорошо знала и любила их всех. Принцесса предпочитала ездить на скачки туда, где у нее были свои ложи: в Челтенхем, в Аскот, в Сандаун и в Лингфилд. На другие скачки она ездила только в том случае, если ее приглашали друзья, у которых там были свои ложи. Ее демократизм не доходил до того, чтобы стоять в толпе на открытых трибунах и орать вместе со всеми.

Я вышел переодетым к следующей скачке, и мне в локоть немедленно вцепилась Холли.

– Выигрыш забрала? – осведомился я.

– Никак не могла до тебя добраться! – сердито пожаловалась она. Эти служители никого не пускают, и еще вся эта толпа...

– Слушай, извини, у меня сейчас опять скачка.

– Тогда сразу после нее!

– Ладно.

Моя лошадь в этой скачке, в отличие от Норт-Фейса, не представляла ничего особенного. Туповатая, со средней резвостью. Однако мы очень старались, пришли третьими, так что владельцы и тренер в общем и целом остались довольны. Мне будет на хлеб с маслом, они окупят расходы. Рутина скачек...

Я взвесился и поспешно переоделся в уличную одежду. Когда я вышел, Холли уже поджидала меня снаружи.

– Кит! Наконец-то!

– Хм... – сказал я. – Видишь ли, меня ждет принцесса...

– Нет! Кит! – отчаянно воскликнула она.

– Ну это ведь моя работа.

– "Женщина, не суйся в офис", да?

Я сдался.

– Ну ладно. Что стряслось?

– Ты это видел? – Она достала из сумочки и сунула мне под нос страницу из газетки "Ежедневное знамя". – В раздевалке никто ничего не говорил?

– Нет и нет, – ответил я, беря у нее газету и глядя в то место, куда она взволнованно тыкала пальцем. – Я такой дряни не читаю.

– Господи, так ведь и мы тоже не читаем! Но ты взгляни!

Я посмотрел на заметку, жирно отчеркнутую красным карандашом, под рубрикой "Частная жизнь". Всем было известно, что на этой странице печатаются сведения либо устаревшие, либо грязные и, во всяком случае, предназначенные для того, чтобы раздувать скандалы.

– Вчерашняя, – сказал я, поглядев на дату.

– Вчерашняя. Ты читай, читай!

Я прочел заметку. В ней говорилось следующее:

"Поговаривают, что Робертсону (Бобби) Аллардеку (32 года), тренеру скаковых лошадей, сынку финансового воротилы Мейнарда Аллардека (50 лет), пришел каюк. Бобби никогда не был любимцем папеньки (они даже не разговаривают!). А теперь Бобби, скверный мальчишка, купил больше, чем может оплатить. А папаша ему на помощь почему-то не рвется. Ждите новых сообщений на этой полосе".

Робертсон (Бобби) Аллардек, тридцати двух лет от роду, был мужем моей сестры Холли.

– Это оскорбление, – сказал я. – Бобби может подать в суд.

– На какие шиши? – осведомилась Холли. – У нас денег нет. А вдруг мы проиграем?

Я взглянул на ее встревоженное лицо.

– Так это правда? – спросил я. – Нет. Да. Отчасти. Да, конечно, он приобрел больше, чем может оплатить. Все так делают. Он купил лошадей. Сейчас ведь идут ярмарки годовалых жеребят, черт возьми! Каждый тренер покупает годовичков, на которых у него нет денег. Так принято, ты же знаешь.

Я кивнул. Тренеры покупают жеребят на аукционах в кредит для владельцев, рассчитывая, что те потом оплатят покупку, или в порыве энтузиазма приобретают жеребенка для себя, рассчитывая, что кто-нибудь из владельцев за него заплатит. А владельцы иногда идут на попятную, когда жеребенок уже куплен. А временами тренеры покупают пару жеребят для себя, чтобы вырастить их и потом продать за хорошие деньги. Во всяком случае, во время аукционов часто случается, что люди занимают в банке огромные суммы на короткий срок.

– И много лишних лошадей купил Бобби? – спросил я.

– Само собой, в конце концов он их всех продаст! – стойко ответила Холли.

Само собой. Да, конечно. Быть может.

– Так сколько?

– Три. Трех жеребят.

– И много вы задолжали?

– Больше ста тысяч.

– Банк за них заплатил?

Она кивнула.

– Конечно, в конце концов все будет в порядке, но как эта паршивая газетенка об этом пронюхала? И зачем вообще писать об этом в газете? Какой смысл?

– И что произошло? – спросил я. – А то, что теперь все, кому мы должны, звонят и требуют вернуть деньги. И угрожают. Обещают подать в суд.

Это ужасно! Вчера весь день... а сегодня утром позвонил торговец кормами и сказал, что не будет поставлять корма, пока мы не заплатим по счету, а у нас три десятка лошадей, и всех надо кормить, а владельцы все время звонят и спрашивают, думает ли Бобби продолжать работать с лошадьми, и прозрачно намекают, что не прочь бы забрать своих лошадей...

– И это все из-за какой-то статейки? – не поверил я.

– Да! – На глазах у Холли внезапно показались слезы. – Кто-то распихал эту газетку по почтовым ящикам половины торговцев в Ньюмаркете, открытую на этой самой заметке, отчеркнутой красным карандашом, – вот так же, как тут. Ее показал мне кузнец. Эту газету подсунули ему. Он пришел перековать нескольких лошадей и заставил нас заплатить ему вперед. Так, вроде бы шутя. Но тем не менее... А многие просто открыто хамят.

– А не можете вы просто заплатить всем, кому должны, и пусть себе заткнутся?

– Ты же знаешь, что не можем! Банк не будет оплачивать наши чеки. Нам приходится платить постепенно. Мы всегда так делаем. Мы всем заплатим, пусть они только подождут!

Бобби и Холли, как и многие люди, жили в кредит; чеки, поступающие от владельцев лошадей, тут же уходили на оплату счетов за фураж, накладных расходов, жалованье конюхам и налоги. А владельцы иногда медлят с оплатой по несколько месяцев, а кормить лошадей и платить конюхам надо вовремя. Так что сводить концы с концами было не так-то просто.

– Ладно, – сказал я, – поди возьми себе еще один тройной джин, а я пока поговорю с принцессой.

Глава 2

Принцесса Касилия, мадам де Бреску (если называть ее полным именем), как обычно, пригласила к себе в ложу на ленч нескольких друзей. Поэтому в ее ложе, кроме нее самой и супругов Вонли, было еще несколько дам, одетых в меха, и джентльменов в твидовых костюмах. Всех их я уже встречал раньше в подобной обстановке.

– Вы ведь знакомы со всеми присутствующими? – спросила принцесса, и я кивнул, хотя половины их я по имени не помнил.

– Чаю? – спросила принцесса.

– Да, пожалуйста.

Та же официантка, что всегда, как обычно, с улыбкой ловко подала мне полную чашку чаю. Без молока, без сахара, с ломтиком лимона.

Принцесса наняла дизайнера, чтобы отделать свои ложи на ипподромах, и все они были одинаковы: стены, обитые бледно-персиковой тканью, кофейного цвета ковер, стеклянный обеденный стол, удобные стулья. Я заходил к принцессе обычно ближе к вечеру, и в это время стол, как и сейчас, бывал отодвинут к стене, и на нем стояли только тарелки с сандвичами и пирожными с кремом, вина и коробка сигар. Друзья принцессы обычно засиживались у нее подолгу после окончания последней скачки.