Граница - Тихонова Татьяна Викторовна. Страница 43

Тихо… Ну, вот опять… В этот момент, прямо на моих глазах дверь неизвестной силой втянуло на улицу, но она, выгнувшись и, издав тот самый гудящий звук, который я услышала наверху, вернулась на место. За дверью послышался слабый шорох, и тут я с ужасом увидела, как оконное стекло, жалобно дребезжа, тоже медленно втягивается на улицу…

— Вряд ли выдержит… — заинтересованный голос Филимона вывел меня из ступора.

— Что происходит?!

— Что… что… к тебе в дом лезут!!! Вот и посмотрим, выдержит ли хваленое охранное заклятие…

В этот момент дверь заходила ходуном, задребезжали все стекла в доме… Это продолжалось несколько минут, потом разом все стихло… Я, понимая, что это еще не конец, взбежала наверх в свою комнату, схватив зеркало и вызвав Ероха, подбежала к окну… Внизу никого!!! Пусто! Взглянув краем глаза в зеркало, и увидев гоблина, шагающего по центральной улице Золотого Устья, я перевела взгляд на окно и онемела… через заклятое стекло вниз головой на меня смотрел…, он-то меня не видел, но это же… гоблин! Кругом одни гоблины! Белым днем, это уж совсем наглость!

— Ну, ты меня понял! — бросила я в зеркало, мельком показав кривую рожу в окне.

Конечно, Ерох знает этих идиотов, решивших взломать мой дом посреди дня в поисках карты, только вот, если за ними все-таки кто-то стоит, вспомнив разговор в Погребке, подумала я, тогда… дело принимает темный оборот.

— Дело ясное, что дело темное, — проговорила я вслух, надевая эльфовскую кольчугу.

— Конечно, темное… Куда это ты собралась? Уж, не думаешь ли ты… — затараторил Филимон, следя настороженно за мной глазами, — Ты что-о-о, совсем офонарела!!! — заорал он, путаясь у меня под ногами.

Взяв его за шиворот и, мягко посадив на кровать, я не стала дожидаться, пока дом опять начнет разбухать, пытаясь противостоять заклинанию, и резко открыла окно перед самым носом побагровевшего гоблина. Легонечко полыхнув кольцом, и лишь самую малость проредив ему шевелюру, я воспользовалась его коматозным состоянием и набросила на него паутину, хорошенько шваркнув после этого об стену дома получившийся ровненький кокон… Затянуть в дом его было бы неразумно, и я оставила висеть его между крышей и окном, пока не разберусь, сколько их здесь, и захлопнула плотно окно, — Дава сказала, что, если закрыть все хорошенько, то никто не войдет… А-а, явился!

Большая кошка, быстро свернув с тропинки, летела большими прыжками к дому. Филимон, видя, как я, вытянув шею, смотрю вниз, забыв про кровную обиду, сиганул на подоконник… Но он пропустил, пропустил главное. Рысь уже сидела на загривке у второго бедолаги, прижав его к земле, а когда тот пытался приподнять голову, острые когти вожделенно вонзались в его спину…

Шум внизу заставил меня оглянуться.

— Ася… Ася… ты где? — как-то очень уж быстро пронесся вопль Давы по дому. Откуда она взялась?!

Не успела я подумать, что гномица, похоже, обследует дом в поисках меня прямо на метле, как метла, виртуозно зарулив в комнату, стремительно внесла Даву и чуть не влипла вместе со мной в окно. Расхохотавшись и недолго думая, я уселась позади шумно вздохнувшей с облегчением Давы, мне как раз надо было вниз, и попросила ее напоить меня чаем с ее ватрушкой с мя-я-ясом! Думаю, Ерох на этот раз не откажется. Выскочив с разбегу на улицу, оставив возмущенную всеми последними событиями старую Даву греметь посудой на кухне, я опешила, вокруг не было никого, ни одного гоблина… Как так, то сразу трое, а то ни одного!?

Неожиданно мягкий удар под коленки, заставил меня рухнуть, заваливаясь назад, я не представляла, куда приземлюсь, но, чьи это шуточки — не вопрос. Поэтому, оказавшись на рыжей мягкой спине, я зло буркнула:

— Блин… Гоблин…

Радостный хохот лешака раздался по всему лесу. Оглохнув в раз, я крикнула, спрыгивая с выгнувшейся кошачьей спины:

— Пошли ватрушку есть с мясом… И, так и быть, не мой руки!

2

Позволив Ероху забрать своих дружков, хотя он с честными глазами это отрицал и уверял меня, что передаст их в городскую управу, я еще некоторое время сомневалась, правильно ли я сделала, но решив, что они лишь позарились на обещанное золото и только пешки в чьих-то руках, не стала спорить.

Клим так и не появился этим вечером. Лихорадочное радостное мое ожидание постепенно стихло, забившись ночью в угол дивана в темной гостинной, я сидела одна, огонь в камине потрескивал, играя на стенах и завораживая, и успокаивая мое расходившееся воображение. Страх нашептывал мне в такт бившемуся как испуганная птица сердцу, сколько опасностей подстерегает моего эльфа в пути, страх разбухал во мне, рисуя то огромный желтый глаз василиска, поднявшегося в небо как жирная, ядовитая стрела, то черные птицы нападали чернильными всполохами на одиноко бегущего волка в ночном лесу… В какой-то момент я встряхивала головой, пытаясь отогнать мрачные мысли и снова замирала, уставившись в камин…

…Жарко. Очень жарко. Капля пота пробежала по щеке короля… Круглая смотровая башня крепости Волка в завесе пыли и копоти возвышается над потемневшей Ничьей Долиной, простирающейся по ту сторону пограничных гор. Клим, обхватив зеркало-руку, смотрит в сторону Мрасы…Тьма уже поглотила огромные кристаллы, лишь их черные вершины виднеются в серых тучах, а из-под них ползет и ползет непрерывная, черная, шевелящаяся масса, которая, сбиваясь в орды, копошится волнами и лезет на стены крепости… За несколько часов почти вся Ничья Долина была заполнена живыми существами, никогда не видевшими прежде белый свет. А они все лезут и лезут, карабкаясь друг на друга, образуя горы, живые и страшные, из туловищ, лиц, рук, мелькающих повсюду… Сумерки становятся все гуще, жар стоит невыносимый, и вдруг страшный взрыв сотрясает горы, долина, заполненная до отказа, трескается пополам и глубокий разлом змеится красным маревом…

…Я открыла глаза, жуткий сон стал отступать постепенно, как только я начала понимать, что в комнате не одна. Пришел!!! Ах, ты, черт, какие же у тебя глаза! Почему я так редко вижу их! И руки… Я не смогла сдержать улыбку, конечно, он спокойно слушал все мои мысли… Рука Клима держала мою руку в своей. В комнате темно, лишь прогоревший камин светится красными углями.

"Ты здесь…" — подумала я.

"…" — промолчал он.

"Мне приснился ужжжас" — попыталась пошутить я.

"Знаю" — он молчал, но взгляд больших темных глаз… их я видела и злыми, и потемневшими от гнева, и насмешливыми, сейчас они были глубокими как омут, который затягивал, заставляя забыть обо всем на свете, в нем хотелось тонуть и тонуть, ни о чем больше не думая…

Первые лучи солнца только коснулись верхушек сосен, а Клим был уже на ногах. Одетый в легкие доспехи и походный плащ, он молча наблюдал, как я собираюсь, держа в руках карту, которую я сразу передала ему.

— Ты уверен, что мне надо быть на Совете? Кто я такая, в конце концов? Там ведь будет вся ваша… — не находя слова, спросила я в который раз, повернувшись к нему.

Струящаяся туника из черного бархата с распахнутым на груди воротом, такие же штаны, заправленные в высокие кожанные сапоги… я попыталась одеться так, как мне казалось нужным в эту минуту, чтобы там, на Совете не быть белой вороной и теперь, застегнув на груди пряжку длинного походного плаща-накидки, смотрела нерешительно на Клима.

Подойдя ко мне и выправив мою золотую сову поверх одежды под плащом, он сказал:

— Ася, ты будешь присутствовать на Совете как проводник, и как наследница Трувора, и к тебе у меня будет просьба. Выполнить ее сможешь только ты, — король-эльф говорил очень серьезно, с большими паузами. — Смотри…

Клим, взяв мою часть карты, бережно ее постелил на полу… Вокруг нас сомкнулась тишина, — не хочет, чтобы нас слышали. А он тем временем достал еще одну часть, и приложил ее слева от моего куска, немного по диагонали, получалось так, что еще как минимум двух частей не было! Сидя на корточках, и, глядя на меня снизу вверх, эльф сказал: