Нам баньши пела песенку - Ипатова Наталия Борисовна. Страница 12

Сами они не знали, что тут бывают дожди, и никто, разумеется, не предупредил. Лилия, обвешанная вещами, неуклюже переваливалась, следуя за мужем, который в каждой руке держал по ребенку. Она никак не могла их пересчитать. Проклятое заклинание позволяло видеть многочисленных домочадцев только в упор. Чуть только уходя из фокуса, они расплывались, и удержать их вместе можно было только за руку. Так и перемещались вдоль поребрика, цепляясь один за другого и строго-настрого заказав себе глазеть по сторонам: на эти огромные каменные домища, на пикирующие огнедышащие дракси, на то, как те паркуются, вписываясь на немыслимо крошечные пятачки. Будет время, насмотримся. Надоест еще.

Лилия и всегда-то в глубине души была против этой дурной идеи. Безумие – бросать, что имеешь, рискуя сытостью стольких ртов. Воспитание, однако, не позволяло ей перечить мужу, даже если казалось, будто все тяготы его заморочек выносит она одна.

Лишь бы не расцепились, лишь бы никто не потерялся по дороге! Пойди найди потом ребенка среди множества недружелюбных существ, спешащих, сгорбившись, под проливным дождем.

И вслух перекликать нельзя, только про себя, беззвучно шевеля губами. Не быть видимым, не быть слышимым… Это такая теперь будет жизнь?

Прикосновение к плечу. От неожиданности Лилия чуть не осела наземь под всем, что было на ней навьючено. Рыжий парень, из тутошних, небритый, стоял совсем рядом, и показался ей – с перепугу видимо – очень большим. Сутулясь, поднял воротник суконной куртки, на локтях которой Лилии почему-то запомнились кожаные нашивки, прихваченные швом через край. Темные очки, очевидно, позволяли ему смотреть сквозь их немудреную отводку.

– Мэм, это не ваш ребенок там зазевался?

Лилия, ахнув, метнулась с поребрику, где Ландыш глазела на прохожих, разинув рот и незаметно для себя выпустив ладонь брата. И то сказать, где ей прежде было увидеть столько разных странных лиц? Вот это, например: приснится в кошмаре – вскинешься в холодном поту. Мощные челюсти, обвисшие брыла, хрящевые наросты на коже, величиной с кукурузное зерно, и серые бельма без зрачков. Так и чудится: подойдет и всю тебя выпьет. Оно в сером кожистом плаще и в зеленом платье. Нешто женского полу? Мимо, мимо иди!

Она и прошла мимо, только на рыжего парня приподняла верхнюю губу. А зубищщи-то!

– Бедфффорд? Я вижжу вассс чащщще, чем хотелосссь бы.

– Ну, мэм, мы же все еще выясняем, кто из нас лучше кидается камнями?

Рыжий ухмыльнулся, но как-то нервно, и сделал шаг с тротуара по направлению к дракси. Пелена дождя тут же скрыла его. Лилия дернула Ландыш за руку, суля растяпе выволочку. Страшно подумать: а потерялась бы?

Лейтенант Баффин вызвал нас с моим новым шеф-напарником, посмотрел на нас, пожевал свое бесконечное «ээээ».

– Хозяйственники приглашают нас поучаствовать в одном деле. Разматывали банальное дело о растратах в бюджетном учреждении, а нашли какой-то теоретически невозможный труп. Говорят, без наших специалистов им не обойтись. Съездите, хоть посмотрите.

Мы послушно поднялись. Мой теперешний был бледный безусый новичок, которому все это не нравилось, и он считал дни, когда он смог бы, наконец, оставить обязательную службу и заняться каким-нибудь серьезным и денежным гражданским делом. Стать, например, адвокатом или стоматологом. Наша с Рохлей традиция обсуждать за пивом жизнь и работу с ним не прижилась, так что ничего личного я про него не знал. Я говорил ему, что собираюсь сделать, и отчитывался в том, что сделано. Он давал мне разрешение исполнять. Все.

Мы прибыли на место и оказались во дворе посреди суеты. Две тетки из Детского отдела сажали воспитанников в спецдракси с зарешеченными окнами: вид у них был такой, словно они одни тут заняты делом. Будущие уголовники очень сильно косили налево, и я подумал еще: интересно, сколько-то из них доедут до новых мест, а сколько сбегут по дороге?

Был тут и Отдел по борьбе с хозяйственными хищениями: эти грузили в свое дракси бухгалтерскую и инженерную документацию. Не без удивления, но с радостью я узрел среди них Дерека Бедфорда. Сделав несколько перемещений, надеюсь – изящных, я оказался с ним рядом.

– Привет, – сказал я ему, – давно не виделись. Что тут у тебя?

Он кивнул на директрису, стоящую поодаль с сардонической усмешкой в складках брыл.

– Неужели баньши? – шепотом осведомился я. – Настоящая?

– Ну, должны же и баньши чем-то заниматься в промежутках между плачами, ты согласен? Что ты знаешь о баньши?

Я выразился в том смысле, что рад бы и вовсе ничего не знать, и как можно дольше.

– Здание развалилось потому, что умер их брауни. Домовые духи развоплощаются, если в доме никто не ночует. Брауни был в сфере влияния феи смерти. Предполагается причинение насильственной смерти с помощью магии.

– Может, – предположил я, глядя на мощные брыла, – она его съела?

– Феи смерти едят только яблоки.

– Ты узнавал что ли?

Вопрос остался без ответа. Уже припаркованным во дворе дракси пришлось потесниться для того, чтобы посадить мелкого, но нервозного дракона прессы. Вывалившийся оттуда оператор пошел снимать все подряд – а тут было чем впечатлить добропорядочную публику, работный дом разваливался на глазах! – за ним появился белобрысый эльф, которого я уже видел когда-то. Появился и направился к нам.

Журналист скандальной хроники Альбин, собственной персоной. Муха к трупу, чтоб не сказать сильнее.

– Простите, – сказал я. – Пока ведется следствие, никаких комментариев мы делать не можем. Не рано ли вы?

– Мне нет нужды в ваших комментариях, тролль. Мне нужна только картинка, а комментарии я и свои сочиню.

Знаю я его комментарии. Одно лишь «разворовали», сдобренное рефреном «как всегда».

В общем, я остался дуться, а эльф тем временем подошел к Дереку, и они даже руки друг дружке пожали, и стали рядом, и о чем-то вполголоса разговаривали.

Транспорт с детишками взлетел, во дворе сразу стало ощутимо просторнее. Теперь мы, Отдел магических преступлений, могли работать беспрепятственно, рискуя разве что поймать на голову балку перекрытия.

– Реннарт, – окликнул меня Рохля, – ты бывал когда-нибудь в опере?

Я обиделся. «Как тролль в опере» – это грозило стать новой идиомой.

– Нет, я больше по гоблин-боксу. Мэм, – обратился я к баньши, – я вынужден просить вас проехать с нами. Мы должны задать вам несколько вопросов в официальной обстановке.

– Я очень быстро выйду от вас, – сказала она как будто мне, но я почему-то не обольстился честью, – и тогда, аудитор Бедфорд, вы опять окажетесь с кучей бездоказательных претензий.

Нам часто приходится выслушивать подобные угрозы. И к нашему начальству они пытаются апеллировать, и к прессе, и к общественному мнению.

– Я никогда, – сказал Дерек, окаменевши небритой челюстью, – не оформлял дело на заведомо невиновного. Но сейчас претензии к вам не у меня, а у магического отдела. Вам для кармы хватит неумышленного убийства, или вы могли бы зайти еще дальше?

– Неумышленное убийство? Вам придется это доказывать.

– Полагаю, мэм, это вам придется доказывать неумышленность. Буду искренне рад, если вам это удастся.

– То есть, вы хотите обвинить меня в том, что я удушила беднягу брауни?

– Зачем же непременно «удушила»? Вы, мэм, располагаете более элегантным средством причинять смерть.

– Не могу поверить, – сказала она с ноткой почти человеческой усталости. – Не может быть, чтобы чиновник вашей квалификацией не знал примитивнейшей матчасти. Баньши не располагает своим голосом, но голос располагает баньши.

– Баньши – бессмертное существо, не так ли? – а эльф стоял рядом и внимательно слушал, и у меня сложилось мнение, будто бы он знает о деле больше, чем я вправе ожидать.