Все перемены - к лучшему - Бодров Виталий Витальевич. Страница 10
— Эй, приятель, — негромко окликнул Аскарон. Певец вздрогнул и оглянулся. Песня оборвалась, и вампир ощутил боль от ее отсутствия.
Их глаза встретились, и Аскарон начал Песнь Крови. Несколько минут — и сидящий на земле человек станет его птенцом. Изменится навсегда, открыв для себя мир ночи.
Что ж, все перемены — к лучшему…
Кельд обернулся на голос, и сразу же попал под чары песни. Чарующей, таящей в себе самую Ночь, песни. Он не мог шевельнуться, не мог даже вскрикнуть. Только сидеть и слушать звучащий в ней призыв. И тоску, неизбывную, непередаваемую тоску…
Что незнакомец в плаще был вампиром, он понял сразу же, хотя до того в вампиров не верил. Никем другим он просто не мог быть. Но Кельда это не пугало. Он был уже мертв — чего ему бояться? Стать вампиром, потеряв все, что делало его человеком?
Но ведь все перемены — к лучшему…
Аскарон пел Песнь Крови, и сама Ночь вторила ему. Медленно, шаг за шагом, он приближался к певцу. От нетерпения сводило скулы, на клыках выступили капли аридо. Он испугался даже, что не сможет закончить Песнь, сорвет обряд инициации, но тут же взял себя в руки. Тот, кто познал бессмертие, может подождать еще минуту-другую.
Песнь Крови обжигала, сводила с ума. Птенец! Первый птенец! Его птенец!
Последний звук растворился в ночной тьме.
— Иди ко мне, — нежно пропел Аскарон.
Менестрель поднялся с земли. Неловко и безвольно, как кукла на веревочке. Почему-то это задело вампира. Может, он втайне надеялся, что тот добровольно примет инициацию?
Аскарон сделал шаг, и человек сделал шаг ему навстречу. Теперь их разделяло не более двух ярдов. Глаза менестреля были пусты и безжизненны.
Еще один шаг, последний. Шаг со стороны человека…
— Прими то, что я дарю тебе. Прими Ночь, стань ее пасынком…
Слова звучали грубо и неуклюже, но певец покорно подставил горло. Зашипели на клыках капли аридо. Сладкий миг предвкушения — и Аскарон коснулся горла менестреля.
— Как зовут тебя, птенец? — прошептал он.
— Кельд, — покорно отозвался тот.
Клыки вонзились в шею, впрыскивая в вену аридо. Менестрель вскрикнул от боли и наслаждения, кровь потекла по тонкой, беззащитной шее. Аскарон сделал первый глоток…
Ослепительная, невероятная боль пронзила все его тело. Давно забытая вампиром, она раздирала его не части. Серебро! Как, откуда? Аскарон был уверен, что Кельд и сейчас находится в его власти. Полуослепший, он бросил взгляд на шею певца и ужаснулся. Кровь, сама кровь менестреля блестела серебром! Этого не могло быть — и все же было.
Аскарон чувствовал, как его тело тлеет и распадается. Боль неожиданно прошла, и он понял, что умирает. Так вот какая она, смерть! Вампир неожиданно понял, что ждал ее, с нетерпением ждал все эти два века. Ждал, как избавительницу, как надежду. Как это сентябрьское полнолуние…
Быть вампиром — страшная участь. Но теперь все изменится. Навсегда.
Все перемены — к лучшему…
Кельд рухнул на землю, задыхаясь от избытка эмоций. Болела шея, теплый ручеек крови стекал на землю. Вампир, что хотел его инициировать, погиб. Серебрянка убила его верней, чем осиновый кол, и он не успел закончить инициацию. А он, Кельд, что будет с ним? Впервые за последнюю неделю ему стало страшно. Что будет теперь с ним? Станет ли он вампиром, или останется человеком? И если вампиром — убьет ли его серебрянка, как Дарителя, или он станет первым из Пасынков Ночи, кто не боится серебра? Все же погибнет человеком? Или две несовместимые силы уничтожат друг друга? Он не знал ответа, и это его пугало.
Луна бесстрастно смотрела на него с ночного неба. Тускло мерцали звезды. Легкий ветерок играл желтыми листьями. Текла по руке серебристая кровь…
Все перемены — к лучшему.
Все перемены — к лучшему!
Все перемены — …