Путешествие на Запад. ТОМ III - Чэн-энь (Чэнъэнь) У. Страница 42
– Эй ты, монах! Куда едешь?
Танский монах задрожал от страха, как в лихорадке, не удержался в седле и свалился с коня. Он быстро отполз к стогу сена у дороги и громким голосом молил:
– О всемогущие повелители! Пощадите меня, пощадите!
Два здоровенных детины, видимо главари разбойников, крикнули ему:
– Отдавай деньги, и мы тебя не тронем!
Тут только Танский монах понял, что имеет дело с грабителями. Он приподнялся с земли и стал их разглядывать:
Внимательно разглядев обоих главарей, Танский монах убедился в том, что один свирепее другого. Он подошел к ним, молитвенно сложил руки, прижал их к груди и сказал:
– О всемогущие повелители! Я бедный монах, иду из далеких восточных земель на Запад за священными книгами. Меня послал Танский император. С того дня, как я покинул Чанъ-ань – столицу моего государства, прошло много дней и лет. Если у меня и были кое-какие деньги на дорожные расходы, то они давно уже израсходованы. Мы, монахи, отрешившиеся от мирских сует, живем одними подаяниями. Откуда же у нас богатства?! Умоляю вас, повелители, будьте снисходительны и позвольте мне продолжить мой путь!
Тогда оба главаря вывели вперед всю шайку, и один из них сказал:
– Мы здесь, словно тигры, задерживаем путников. Дорога в наших руках и нам нужен выкуп за нее, ничего больше. Какие еще могут быть снисхождения?! Если у тебя и в самом деле нет ничего, живей снимай с себя свою рясу и оставь нам белого коня. Тогда мы пропустим тебя!
– О великий Будда! – воскликнул Танский монах. – Да на что вам мое рубище? Оно все в заплатах: вот одна, вот другая. Все это собрано из одних лоскутков. Если вы отнимете мое рубище, то тем самым погубите меня. И хотя сейчас вы добрые молодцы, в последующем перерождении вы станете скотами!
Услышав такие речи, разбойники пришли в ярость и, подняв свое оружие, накинулись на Танского монаха. Тот ничего не стал им больше говорить, но в душе подумал: «Эх вы, несчастные! Зря хвалитесь своими дубинами! Вам, видно, неизвестно какой есть посох у моего ученика».
Разбойники так расходились, что остановить их было уже невозможно. Не помня себя от ярости, они принялись колотить Танского монаха. И он, за всю жизнь ни разу не солгавший, на этот раз в отчаянии решился пойти на ложь.
– Почтенные господа, – взмолился он. – Не бейте меня. Со мною вместе идут мои ученики, они немного отстали. Вот у них есть при себе несколько лянов серебра. Заранее обещаю вам его.
– От этого монаха мы в убытке не останемся, – вскричали разбойники. – Ну-ка, ребята, свяжите его!
Все как один навалились на Танского монаха, скрутили его веревками, а затем подвесили высоко на сук дерева.
Тем временем трое злосчастных спутников гнались пешком за своим наставником. Чжу Ба-цзе балагурил и громко хохотал:
– Интересно знать, где сейчас наш учитель, куда умчал его конь?
И вдруг они заметили своего наставника на высоком суку придорожного дерева.
Чжу Ба-цзе продолжал шутить:
– Глядите, братцы! – сказал он. – Наш учитель заждался нас и от скуки полез на дерево, да еще качается на суку, словно на качелях!
Сунь У-кун сразу же понял, в чем дело, и прикрикнул на Чжу Ба-цзе.
– Замолчи ты, Дурень! Он не сам полез, кто-то подвесил его на сук. Вы идите помедленнее, а я слетаю вперед и узнаю, что случилось.
О, волшебный Сунь У-кун! Быстро взбежав на пригорок, он стал пристально вглядываться вдаль и увидел шайку разбойников. Это обрадовало его. «Вот удача, – подумал он, – на ловца и зверь бежит».
Сунь У-кун тотчас же встряхнулся и мигом превратился в чистенького, благообразного послушника лет шестнадцати, одетого в черную рясу. За спиной у него висел синий холщовый мешок. Семеня ногами, послушник подбежал к дереву, на котором висел Танский монах, и окликнул его:
– Наставник! Что с вами случилось? И откуда взялись эти злодеи?
– Брат мой!-отвечал Танский монах. – Зачем спрашивать? Ты бы лучше помог мне…
Но Сунь У-кун не унимался:
– Чем занимаются эти люди? Кто они такие?
– Эти люди преградили мне путь, – отвечал Танский монах. – Они задержали меня и потребовали денег за проход. Но денег у меня, как тебе известно, нет. Вот они и подвязали меня сюда и ждут твоего прихода, чтобы ты им уплатил. Иначе придется отдать им нашего белого коня.
Эти слова рассмешили Сунь У-куна, и он сказал:
– Наставник мой, ты неисправим! Я видел много монахов, но такого мягкотелого, как ты, не встречал. Ты – посланец самого Танского императора и идешь на Запад к Будде, как же ты можешь отдать своего коня-дракона?
Но Танский монах возразил ему:
– Брат мой! Что поделаешь? Гляди, как меня избили, а потом еще подвесили на этот сук.
– Что же ты им сказал? – спросил Сунь У-кун.
– Когда они принялись меня бить, – отвечал Сюань-цзан, – я не знал, что делать, и сослался на тебя.
– Что же ты сказал им, сославшись на меня? – снова спросил Сунь У-кун.
– Я сказал им, – продолжал Сюань-цзан, – что у тебя есть деньги на дорожные расходы и обещал им, как сделал бы всякий, попавший в беду, отдать их, лишь бы они перестали истязать меня.
– Вот хорошо! – обрадовано произнес Сунь У-кун. – Просто замечательно! Благодарю за то, что ты меня так высоко ценишь. Ну что ж! Раз уж сослался на меня, пусть так и будет. Если в течение месяца будешь ссылаться на меня раз семьдесят, а то и восемьдесят, у меня, старого Сунь У-куна, пожалуй, будет работенка.