Оловянная корона (СИ) - Билик Дмитрий. Страница 33

Телепаты уже работали. Иван не понял, только ли Игорь читал бредущую к ним скиталицу или все сразу, но когда девочка приблизилась, ему рассказали уже все. Ее зовут Иглед, ей одиннадцать лет, и на ее деревню напали кинетики. Девочке удалось убежать, хоть ее и ранили.

- Сколько их? - спросил Туров.

- Она не знает, - ответил Игорь. - Не умеет считать. Сказала, больше, чем у нее рук.

- Кызым, кызым, иди сюда, - нахмурился Халиль. Он посмотрел ее руку, покивал сам себе, бесцеремонно оторвал кусок от плаща Иллиана и стал заматывать рану. - Все хорошо, кызым. Ничего страшного, даже шрама не будет.

- Я думал, ты не любишь женщин, - сказал Иван.

- Айвин-мухтарам, что такое говоришь? - возмутился Ибн Шиин. - Какая это женщина? Девочка совсем.

Туров почесал родимое пятно, неожиданно зазудевшее. Может, ошибался он насчет Халиля? И не так плох этот пройдоха, не все человеческое еще в нем умерло, и не всегда тот думает о собственной наживе.

- Пойдем? - обратился он уже к Игорю.

- Опасно, - ответил тот. - Неизвестно, сколько их.

- Иван, - вмешался Иллиан.

Ваня посмотрел на друга и все понял без слов. Он кивнул.

- Надо идти. Мы должны.

Игорь пристально посмотрел на него, Турову даже показалось, что слишком пристально, но в конечном итоге согласно кивнул. Иван с Иллианом пошли вперед, за ними Фергус, потом Халиль с девчушкой, и замыкали шествие телепаты.

- Не отставайте, - крикнул психокинетик и зашагал вперед.

Дождь словно почувствовавший перемену в отряде, изменился сам. Теперь он яростно хлестал их лица своими косыми тонкими бечевками, силясь изрезать лица. И, казалось, от своего бессилия злился еще больше. Туров, занятый своими мыслями, шагал вперед, не оборачиваясь на своих путников. Он даже не сразу услышал короткий крик Фергуса, но успел развернуться как раз вовремя, чтобы остановить несколько камней, летящих в их сторону.

Это были они. Иван не видел лиц, но разглядел две мощные, будто слепленные из камня, фигуры. Кинетики. Один чуть впереди, другой поодаль. Туров махнул рукой, говоря своим, чтобы отошли за спину. Только теперь он заметил, что телепатов среди них нет. Неужели они уже мертвы. Но как?

В любом случае, думать было некогда. Ваня подобно гигантскому экскаваторному ковшу зачерпнул горсть земли, перемешанную с камнями, и запустил в неприятеля. Тот что впереди даже не двинулся. Не дернулся. Не поднял руку, чтобы защититься или отразить удар. Однако огромный ком летел все медленнее и медленнее, распадаясь на части, становясь все меньше и меньше. Достигнув кинетика, он рассыпался у его ног, не более.

Тогда Иван собрал всю свою силу, на которую сейчас был способен. Дорога стала вздыматься, словно под ней передвигался гигантский крот, расшвыривая обломки камней в разные стороны. Но и теперь кинетик не отреагировал. Турову показалось, что незнакомец только чуть-чуть наклонил голову. Всего лишь. Крот почти добрался до врагов, но тут кинетик хлопнул в ладоши. Просто хлопнул в ладоши! Ваня своим глазам не поверил - его "крот" исчез.

Он не сможет с ними совладать. Это не его уровень, даже близко. Ему не победить их. Иван в панике оглянулся на своих попутчиков и быстро поднял руки вверх. Он не осознавал, что делает. Больше всего Турову хотелось спрятаться, скрыться. Ваня даже не сразу понял, почему его со всех сторон начинает обступать земля. Он слабел все сильнее, а шар - теперь стало понятно, вокруг него образуется именно шар, - становился больше. Когда Туров уже подумал, что теперь он в полной безопасности, ему вдруг сильно влепило по голове. На деле никакого удара не было, но Иван ощутил его кинетически. Защита не сработала, теперь противник был совсем рядом.

Прямо перед ним стоял здоровенный некрасивый мужчина, похожий на уголовника. Круглый массивный череп с короткой, точно стриженной под машинку, прической, крупные выступающие скулы, небрежно приляпанный к лицу нос, узкие злые глаза. Кинетик презрительно посмотрел на него и беззвучно зашевелил губами. Туров силился что-нибудь разобрать, но слышал лишь густой и зычный колокольный звон. Голова раскалывалась на части.

Вот Халиль, судя по всему, все понял. Он отпустил руку девочки и плюхнулся на грязную землю. Иван все смотрел и смотрел на шевелящийся рот кинетика, поражаясь, насколько тот неприятен. А незнакомец тем временем сердился все больше. Туров почувствовал флюиды ненависти, исходящие от монгола (про себя он прозвал кинетика именно так). Ивана подхватила невидимая волна и ударила о землю, подхватила и ударила снова. Только тогда он принялся сопротивляться.

Никогда раньше он не сталкивался с подобным противником. Кинетик силен, уж точно выше его шестерки, но дело даже не в этом. Там, дома, боже упаси использовать способности во вред человеку. Если что-то несерьезное - понижение уровня. А прямое членовредительство, будь то сломанные конечности или глубокое рассечение без смягчающих условий, - полное обнуление, плюс реальный срок.

Туров вспомнил разорванного на клочки человека в своем мире и слова милиционера: "Бывает и хуже". Похоже, у этого монгола предостаточно сил устроить это самое "хуже". Даже хоронить не придется, потому что нечего. Ваня вложил в свою защиту последние силы. Давление на долю секунды ослабло, давая незначительную передышку, а потом возобновилось с новой силой. Только теперь защищаться было уже невозможно.

Ивану было невыносимо, возможно даже хуже, чем клаустрофобу в комнате с медленно надвигающимися стенами. Его сильно тошнило, голова раскалывалась, сердце колотилось, как сумасшедшее, - того и гляди возьмет и остановится. И давит, давит, давит на него со всех сторон. Туров почему-то вспомнил свой "бой" с психокинетиком при Утесе Гроз. Ощущения были схожие, весьма схожие. Только здесь нет северного изгоя, чтобы спасти ему жизнь. Иван вытянул руку, преобразуя остатки сил, но понял - их уже нет. Он опустошил себя полностью. Полностью.

Широкое приплюснутое лицо нависло над ним. Заплясали выступающие скулы, прищурились узкие глаза. Туров силился что-то сказать монголу: дерзкое, смелое. Чтобы тот запомнил его. Чтобы его смерть вышла эффектной, с долей показной бравады, но не смог. Сдвигающиеся стены в маленькой комнате заскрипели, перемалывая его кости, и наступила тьма.

Путь в столицу

Кристиан видел трех Дамнов в своей жизни: Потрига без фамилии, Сетругладе Оттрона и Бейле Халлидея. Потриг был, как и он, бродячий сирота, только приступы мучили его чаще - до четырех раз в день. Бейле, толстый вечно напуганный подмастерье пекаря в столице, около недели подкармливал Кристиана. Он скрывал, что Дамн. Благо, с припадками раз в месяц это было не трудно.

С Сетругладе, бродячим актером из Плоскогорья, Кристиан познакомился четыре года назад, в канун дня восхождения Трех Богов. Тогда его скрутило прямо у врат храма, и лишь Оттрон помог ему. Сетругладе научил его, как переживать припадки и управлять ими. Он рассказал, что все Дамны видят будущее - кто-то больше, кто-то меньше. Чем дальше заглядывает проклятый в Грядущее, тем сильнее и продолжительнее припадки.

Кристиану было все равно - его видения сводились лишь к мутным образам. Там непонятно даже, человек это или животное, какой толк с такого "дара"? Он бы все отдал, чтобы быть как все, самым обычным. Пусть даже не сильным воином, а хоть вонючим золотарем. Даже тогда бы Кристиан был ближе к людям.

Но в его жизни появился учитель, и все изменилось. Веглас объяснил, как видеть грядущее четко и явно. Разумеется, способности Кристиана сейчас были весьма посредственные, так говорил сам Роман Валерьевич, однако их можно было развить. Сам учитель тоже начинал с малого, но постепенно достиг больших высот. Тем более если уж Роман Валерьевич заметил маленького отвергнутого миром Дамна, значит, что-то в нем да было.

Самое важное другое - Веглас научил Кристиана сдерживать припадки настолько, насколько их можно было сдержать. И теперь Грядущее хоть как-то можно было разобрать. К примеру, дня два назад он видел себя возле лежащего учителя - и что? Сбылось, когда Роман Валерьевич грохнулся в припадке. Или взять другое наваждение - когда его пекарь ударил розгой за украденную булочку. Кристиан посмотрел на длинный шрам на тыльной стороне ладони - тоже сбылось. Не верил учителю, но в действительности с каждым днем становился все сильнее. Непонятно, хорошо это или плохо.