Торговец забвением - Френсис Дик. Страница 13

— Спасибо, миссис Чане.

Она молча кивнула, криво улыбнулась, сунула бутылку в сумку и удалилась, на секунду задержавшись у двери, проверить, нету ли кого поблизости. Я убрал деньги в кассу и вопросительно взглянул на мужчину, который терпеливо дожидался своей очереди. И только тут обнаружил, что никакой он не покупатель, а инспектор Уильсон, с которым довелось познакомиться не далее как вчера.

— Мистер Бич, — сказал он.

— Мистер Уильсон.

Одежда на нем была та же, что и вчера, словно он и спать не ложился, и не брился с утра, хотя на самом деле все обстояло иначе. Он выглядел свежим и выспавшимся и двигался так же неспешно, слегка ссутулив спину, глаза оставались столь же цепкими, а лицо — непроницаемым.

— Вы всегда угадываете, что нужно вашим клиентам, даже не спросив? — заметил он.

— Довольно часто, — кивнул я. — Но обычно все же жду, что они скажут.

— Так вежливее?

— Определенно. Он вьщержал паузу.

— Пришел задать вам пару вопросов. Где лучше поговорить?

— Да прямо здесь, — извиняющимся тоном ответил я. — Не желаете присесть?

— А вы тут одни?

— Да.

Я принес из конторы стул и поставил его у прилавка, и едва успел сделать это, как в лавку ввалились сразу три покупателя — за чинзано, пивом и шерри. Уильсон ждал, пока я закончу обслуживать их, и когда наконец дверь затворилась в третий раз, шевельнулся на стуле и, не выказывая ни малейшего нетерпения, спросил:

— Вчера на том празднике вы хоть раз говорили с шейхом?

Я невольно улыбнулся.

— Нет, не говорил.

— Что тут смешного?

— Ничего… Дело в том, что шейх был склонен считать все это, — я обвел рукой уставленные бутылками полки, — делом грешным, запрещенным. Вредной и пагубной привычкой. Ну, как мы относимся к кокаину. Я для него все равно, что торговец наркотиками. В его стране меня засадили бы за решетку или того хуже… Так что у меня не было ни повода, ни желания знакомиться с ним. Разве что для того, чтоб нарваться на презрительный и грубый отпор.

— Понимаю, — протянул он, по всей видимости, размышляя о достоинствах и недостатках ислама. Затем немного поджал губы, и я понял, что сейчас он задаст главный вопрос, ради которого и пришел. — Вспомните, — сказал он, — вот вы выходите из шатра, и тут как раз покатился фургон, верно?

— Да.

— С какой целью вы выходили?

Я объяснил, что пошел принести еще шампанского.

— Итак, вы выходите и видите: катится фургон.

— Нет, не совсем так, — сказал я. — Я вышел и взглянул на машины, и все было в порядке. Еще помню, как про себя отметил: ни одна машина не уехала… И стал соображать, достаточно ли привез шампанского, чтоб хватило до конца.

— А возле фургона кто-нибудь был?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да. Во всяком случае, я никого не видел.

— Вы хорошенько подумали?

Я снова улыбнулся краешками губ.

— Да. Думаю, да. Он вздохнул.

— Ну а возле других машин кого-нибудь видели?

— Нет. Разве что… Да, там был ребенок, играл с собакой.

— Ребенок?

— Но далеко от фургона. Пожалуй, ближе к «Мерседесу» шейха.

— Вы можете описать этого ребенка?

— Э-э… — нахмурился я. — Мальчик.

— Одет?

Я отвел глаза от его лица и начал рассматривать ряды бутылок, пытаясь сосредоточиться.

— Темные брюки… возможно, джинсы… темно-синий свитер.

— Волосы?

— Гм… Кажется, светло-каштановые. Да, определенно, не блондин и не брюнет.

— Возраст?

Я задумался и снова перевел взгляд на своего терпеливого мучителя.

— Маленький мальчик… Года четыре, думаю.

— Откуда такая уверенность?

— Но я вовсе не… Голова у него была непропорционально большой относительно тела.

В глубине глаз Уильсона замерцал огонек.

— А что за собака? — спросил он.

Я снова вперился взором в пространство, пытаясь представить эту картину: ребенок играет на холме.

— Гончая.

— На поводке?

— Нет… Она бегала. Убегала, а потом возвращалась к мальчику.

— А какие на нем были ботинки?

— О Господи! — взмолился я. — Но ведь я видел его всего пару секунд!

Уголки губ у него дрогнули. Он опустил глаза, какое-то время разглядывал сложенные на коленях руки, затем снова взглянул на меня.

— И больше никого?

— Никого.

— Ну а шофер шейха? Я покачал головой.

— Он, должно быть, сидел в машине. Впрочем, не знаю. Стекла у «Мерседеса» затемненные.

Уильсон заерзал на стуле, потом поблагодарил меня, собрался было встать.

— Кстати, — заметил я, — кто-то стащил у меня три ящика с шампанским и еще несколько бутылок спиртного из фургона. После того как произошло несчастье. Наверное, мне следует сообщить в полицию, прежде чем требовать возмещения ущерба по страховке… Может, вы зарегистрируете это заявление?

Он улыбнулся.

— Запишу.

— Спасибо.

Он протянул мне через прилавок руку, я пожал ее.

— Это я должен благодарить вас, мистер Бич, — сказал он.

— Вряд ли от меня был большой толк.

Он снова улыбнулся, суховато, краешками губ, милостиво кивнул и вышел.

О Господи Боже, вдруг вспомнил я, следя за тем, как он, ссутулившись, удаляется к двери. Во дворе у Готорнов было разбито сто шестьдесят бокалов. Куда более уместно вспомнить о страховке в связи с этой потерей, поскольку буквально завтра, во вторник, мне предстояло поставить эти самые бокалы на благотворительную распродажу с вином и сыром в фонд Женщины Темзы. А я об этом напрочь забыл.

Я тут же набрал номер Готорнов, хотел просить Флору о маленьком одолжении — пересчитать, сколько уцелело бокалов. Но вместо Флоры услышал в автоответчике голос Джимми, громкий, звучный и немного томный, предлагающий мне назвать свое имя, номер и оставить, если желаю, сообщение.

Я исполнил его просьбу. Как, интересно, обстоят у Джимми дела в интенсивной терапии?.. Надо бы узнать. Когда вернулась миссис Пейлисси, я, взяв Брайана с собой, отправился к оптовикам, где он помог мне переложить тяжелые коробки с полок на тележки, затем — с этих тележек на другие тележки, у кассы, после чего мы вывезли тележки на улицу и уже там погрузили товар в фургон. Затем вернулись в лавку и принялись разгружать фургон и переносить коробки и ящики в кладовую. За двенадцать лет непрерывных упражнений такого рода мышцы у меня окрепли настолько, что я мог свободно соперничать с автопогрузчиком, Брайан тоже вполне достойно справлялся с делом. Работая, он усмехался. Ему нравилось поднимать тяжести. Двух коробок зараз ему казалось мало, он хотел, чтоб я подавал сразу три.

Вообще Брайан был молчуном по природе, это-то в нем мне больше всего и нравилось. На обратном пути он тихо сидел рядом на переднем сиденье, рот, как обычно, полуоткрыт, а я все думал: что же происходит в этой большой пустой голове, можно ли попытаться обучить его хоть чему-нибудь. Нет, за те три месяца, что он был со мной, он довольно многому научился. Чуть ли не профессором своего дела стал по сравнению с первым днем.

По возвращении он сам занялся разгрузкой фургона и совершенно самостоятельно расставил все товары на нужные места — следует заметить, что с его появлением я и сам стал придерживаться более жесткой системы в расстановке. Выяснилось, что миссис Пейлисси приняла по телефону еще два заказа, и я занялся подбором товаров, чтоб удовлетворить и этих и предыдущих заказчиков. Раскладывал бутылки по коробкам, а Брайан относил их в фургон. Я частенько думал о том, что быть виноторговцем — далеко не артистическое занятие. Нет, это тяжелый, изматывающий физический труд.

Я сидел в конторе и выписывал счета на заказы, как вдруг снова зазвонил телефон. Не отрывая глаз от бумаг, я снял трубку.

— Тони? — нервно осведомился женский голос. — Это я, Флора.

— О, Флора, дорогая, как вы? — спросил я. — Как Джек? Как вообще все?

— О… — голос у нее был совсем измученный. — Все просто ужасно… Я знаю, понимаю… грех так говорить, но… О Господи!..

— Я хотел приехать забрать бокалы, — сказал я, угадывая в ее голосе отчаянную мольбу о помощи. — Прямо сейчас.