Торговец забвением - Френсис Дик. Страница 50

— Нет, — ответил я. — Спасибо.

Она поставила корзину с бутылками на пол, У ног, и приветливо улыбнулась.

— Вам знаком ресторан «Серебряный танец луны»? — спросил я.

— Да, слышала. Его тут все у нас знают. Правда, никогда не была. К тому же говорят, дело у них труба.

— Труба?..

— Ну, вылетели в трубу, — торопливо ответила она. — Банк лишил их права выкупа заложенного имущества. Всех сотрудников увольняют. Мне самой звонил один из их шеф-поваров, спрашивал, не найдется ли для него работы, — говорила она все это весело, словно в самом факте разорения было нечто комичное, и выражение лица оставалось прежним. Похоже, оно вообще никогда не покидало ее лица — мышцы щек под скулами натянуты туго, уголки губ приподняты в насмешливой улыбке.

— В «Серебряном танце луны», — тихо заметил я, — одно и то же вино подавалось под разными марками.

Выражение не переменилось, но ястребиные глаза глянули вниз, на корзину с бутылками.

— Да, эти, — кивнул я. — Вернее, под этими же названиями.

— Вы что, оскорблять меня пришли?

— Да нет, просто рассказываю. Сверкающие глаза обежали мое лицо.

— И вы ишите такое же вине, не только виски? —Да.

— Простите, но ничем не могу помочь.

— Может, это и хорошо. Для вас.

— Почему?

— Ну… Не думаю, что так уж безопасно слишком много знать об этом деле. Главный официант по винам из «Серебряного танца луны», несомненно, знал, что продает… И его убили.

На лице ее не дрогнула ни единая жилка.

— Мне бояться нечего! — отрезала она. — Это я вам точно говорю. Хотите заказать что-нибудь еще?

Я покачал головой.

— Нет, спасибо. Нам, пожалуй, пора.

Она взглянула через плечо на Риджера, лицо сохраняло все то же выражение. И сказала:

— Подать сюда человека, который качался на люстре! Подать сюда этого негодяя! — Она вновь покосилась на меня. — Господи, до чего же иногда скучно жить на этом свете!

Темно-рыжие густые ее волосы так и сверкали здоровьем и краской, ногти были твердые и длинные, точно когти. Женщина ненасытных аппетитов, она живо напомнила мне те виды из животного царства, где самка с хрустом пожирает своего муженька на завтрак.

Уилфред, возможно, входивший в настоящее время в меню, по-прежнему стоял коленопреклоненный перед огнем, мы с Риджером направились наконец к двери. Риджер обогнал меня, и тут со стороны камина донесся странный приглушенный стук, и целый ком липкой сажи обрушился на поленья, огоньки пламени и стоявшего внизу Уилфреда.

Зрители в креслах, точно завороженные, наблюдали за тем, как Уилфред медленно поднимается на ноги. Вид у него был самый что ни на есть зловещий. Он напоминал взъерошенного и растерянного демона, разбрасывающего хлопья черной сажи и недоуменно вращающего огромными светлыми глазами, точно удивленная сова темной ночью.

— Да я за решетку упеку этого треклятого трубочиста! — взревела миссис Алексис.

Глава 16

В первый день мы посетили еще четыре паба, и я уже начал уставать от постоянного привкуса виски «Беллз» во рту. Риджер методично сверялся со своими записями и не выказывал ни малейшего разочарования тем, что все пробы, одна за другой, оказывались в норме. Похоже, он воспринимал объезд заведений как обычную рутинную работу и собирался флегматично выполнять задание до тех пор, пока не придут другие инструкции.

Вот человек без капли бунтарской крови, подумал я, никогда не ставящий под сомнение ни отдельный приказ, ни порядок вещей в целом. Он являл собой полную противоположность подлым и ненасытным авантюристам типа сына Кеннета Чартера. Где-то посередине между этими двумя крайностями располагалось все остальное человечество, все мы, ворчащие, спорящие, терпеливые и не очень, философствующие и бездумные, старающиеся выжать максимум из того, чем одарила нас несовершенная эволюция.

В конце нашего путешествия я спросил, удалось ли полиции напасть на след фургона «Бедфорд», который использовался при ограблении моей лавки. Очевидно, к этому времени Риджер начал воспринимать меня чуть ли не как официального коллегу, а потому ответил без обычно присущей ему сдержанности:

— Нет, не нашли. И, наверное, никогда не найдем.

— Это почему? — удивился я.

— Он принадлежал фирме «Кволити хаус провижнс». Они не замечали, что фургон пропал, вплоть До того самого момента, пока один из наших констеблей не пришел к ним и не начал задавать вопросы. Фургонов у них много, поэтому и проморгали, так они сказали. Прямо сонное царство какое-то… Теперь машина под этим номером объявлена в срочный розыск, поскольку она может быть связана с убийством Зарака. Но раз фургон, что называется, засветился, его скорее всего бросили, возможно, оставили на свалке со снятыми номерами. Да его теперь никто не найдет, разве что случайно подвернется. А вообще-то — не думаю.

— Весело…

— Такова жизнь.

Он подвез меня к лавке и сказал, что завтра утром заедет с новым списком подлежащих проверке заведений.

— А почему бы не привезти весь список сразу, а не частями? — спросил я.

— О, он еще не готов. Мы начали составлять только вчера, используя имеющиеся у нас данные, а теперь надо ждать дополнительной информации.

— Вон оно что… Скажите, сержант, а как вас по имени?

Он немного удивился.

— Джон.

— Не будете возражать, если завтра в пивных я буду называть вас по имени? Сегодня пару раз перед разными барменами я едва не обратился к вам «сержант».

Он обдумал предложение.

— Ладно. Тогда, наверное, вы хотите, чтоб я называл вас Тони?

— Имеет смысл.

— Хорошо.

— А чем вы занимаетесь в свободное от службы время? — спросил я.

— Садом, — ответил он. — В основном вырашиваю овощи.

— Женаты?

— Да, вот уже четырнадцать лет. Две дочери, эдакие маленькие дамочки, — выражение, возникшее при этом у него на лице, противоречило резкости тона. — А ваша жена, говорят, умерла?

— Да.

— Соболезную.

— Спасибо, сержант.

Он кивнул. Джон был рожден для дела, возникшая между ним и любым другим человеком близость не могла перерасти в дружбу. И я почти физически почувствовал, как, услышав это «сержант», он испытал облегчение, едва ли не благодарность — за то, что я не назвал его Джоном в частной беседе.

Он высадил меня у двери и аккуратно отъехал от обочины, включив, как положено, поворотник, пунктуальный во всем, до последней мелочи. Миссис Пейлисси радостно сообщила, что совсем сбилась с ног, и выразила уверенность, что я могу самостоятельно доехать до больницы, потому как, если честно, мистер Бич, то от вас попахивает спиртным.

Я вспомнил, что заказывал и за что платил, и быстренько подсчитал в уме, что проглотил добрую дюжину неразбавленных виски и что если и чувствую себя трезвым, так это не более чем иллюзия. А потому в больницу я поехал на такси и был вознагражден неодобрительным фырканьем медсестры (той самой), которая сняла с руки повязку, посмотреть, что там под ней происходит.

— Кстати, должна предупредить, у пьющего раны заживают хуже, — строго заметила она.

— Что, правда?

— Да.

Склонив голову, она с помощью щипчиков начала снимать антисептические пластыри, которые наложила в прошлое воскресенье, а я старался дышать как можно реже, через нос и в сторону. Но, судя по тому, как она брезгливо морщилась, не слишком преуспел.

— Надо сказать, большинство этих ранок затянулось лучше, чем вы заслуживаете, — заметила она после паузы. — Три немного воспалены, еще одна… тоже мне не нравится. Вот так больно?

— Ну есть немного… Она кивнула.

— Что и следовало ожидать. Ведь некоторые из них были больше дюйма глубиной… — Она принялась налеплять новые пластыри. — Вот здесь, на самую плохую, надо наложить шовчик, чтоб края не расходились. И старайтесь воздерживаться от спиртного. На свете есть куда более эффективные обезболивающие.

— Да, мэм, — кисло ответил я и представил себе завтрашний объезд и пятьдесят тысяч пабов на пути к Уэтфорду.