Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II - Клэр Кассандра. Страница 11

– Да нет же! Я хочу этого. Больше всего на свете хочу! Просто, оказавшись здесь, я задумалась, не слишком ли это будет эгоистично.

– А что в этом эгоистичного? – удивился Саймон.

– Да ты погляди на меня! – вспылила Хелен, и ярость, которую она так тщательно скрывала целый день – а может, и куда дольше, – вырвалась наружу. – Все на меня пялятся, словно я из шоу уродов; и слава богу, что самые добрые хотя бы за врага не считают! Алина застряла на этом богом забытом острове из-за меня. Неужто ей придется страдать из-за меня и всю оставшуюся жизнь? Просто потому, что ее угораздило в меня влюбиться? Разве имею я право так с ней поступать?

– Ты же не можешь считать, что все это происходит по твоей вине!

Саймон плохо знал Хелен, но все, что она сейчас высказала, казалось ему неправильным.

– Профессор Мэйхью говорит, что, если бы я ее действительно любила, я бы оставила ее в покое, – призналась девушка. – Не стала бы тащить ее следом за собой в тот кошмар, которым стала вся моя жизнь. То, что я так цепляюсь за Алину, лишь доказывает, что во мне гораздо больше от фейри, чем я сама думала.

– Профессор Мэйхью – просто тролль, – отозвался Саймон и задумался, чего будет стоить уговорить Катарину на самом деле превратить его в тролля. Или в жабу. Или в ящерицу. В любого гада, который лучше подошел бы его подлой душонке. – Если ты действительно любишь Алину, то сделаешь все возможное, чтобы ее удержать. Кстати, именно это ты и делаешь. Кроме того, не понимаю, почему ты думаешь, что она тебя отпустит, если ты попытаешься порвать с ней навсегда ради ее же блага. Если то, что я слышал об Алине, – правда, то у тебя ничего не выйдет.

– Не выйдет, – с нежностью в голосе согласилась Хелен. – Она бы сражалась за меня до последней капли крови.

– Тогда почему бы тебе не примириться с неизбежным? Признай, что ты никуда от нее не денешься. Она – любовь всей твоей жизни. Прими это и смирись.

Хелен вздохнула.

– Изабель передала мне, что ты говорил о фейри. Ты думаешь, это неправильно, что их унижают. Думаешь, фейри могут быть хорошими, как и люди.

Он никак не мог понять, к чему клонит Хелен, но не упустил случая подтвердить собственное мнение.

– Да, она права. Я действительно так думаю.

– Знаешь, Изабель тоже так считает, – заметила Хелен. – И приложила все усилия, чтобы убедить в этом меня.

– Ты о чем? – смутился Саймон. – Неужели тебя нужно убеждать?

Хелен сцепила пальцы в замок.

– Знаешь, я вовсе не хотела сюда тащиться, чтобы рассказывать кучке балбесов историю своих родителей. Во всяком случае, добровольно. Но я и не придумывала ничего. Все это правда. Моя мать была именно такой, как я рассказала, и я сама – наполовину такая же, как она.

– Нет, Хелен, это не…

– Знаешь стихотворение «Прекрасная дама, не знающая милосердия»?

Саймон помотал головой. Он вообще не помнил никаких стихов, кроме дурацких песенок на слова доктора Сьюза – тех самых, что молва приписывала Бобу Дилану. – Это Китс, – пояснила Хелен и на память прочитала несколько строф:

– Китс писал о фейри? – удивился Саймон. Если бы об этом упоминали на уроках литературы, он, наверное, уделил бы Китсу больше внимания.

– Отец часто читал это стихотворение, – сказала Хелен. – Так он рассказывал нам с Марком, откуда мы родом.

– Чтобы рассказать вам о вашей матери, он читал стихотворение о злобной королеве фей, соблазняющей мужчин и мучающей их до смерти? – ошарашенно переспросил Саймон. – Без обид, но это… это жестоко.

– Отец любил нас, несмотря на то, откуда мы родом, – она словно пыталась убедить саму себя. – Однако я всегда чувствовала, что он… что какая-то часть его все время настороже. Словно он ждал, что во мне проявится она. С Марком все было иначе, но он мальчик. Ведь девочки обычно больше похожи на матерей.

– Не уверен, что это научное объяснение.

– Вот и Марк так говорил. Всегда повторял, что фейри не имеют к нам никакого отношения. Я честно старалась ему поверить, но потом, когда его забрали… и когда Инквизитор рассказал мне историю моей родной матери… я стала сомневаться…

Потерявшись в собственных страхах, Хелен невидяще смотрела мимо Саймона, куда-то за стены своей добровольно воздвигнутой тюрьмы.

– Что, если я и правда соблазняю Алину, тащу ее за собой в этот грот? Что, если потребность все разрушать, использовать любовь как оружие, спит где-то глубоко во мне, а я об этом и не догадываюсь? Такой, знаешь ли, подарок от мамочки…

– Слушай, я ничего не знаю о фейри. Вообще ничего. Не знаю, что за сделку заключила твоя мать, не знаю, что для тебя самой значит быть наполовину одной, наполовину другой. Но я знаю, что дело не в крови. Не кровь делает нас такими, какие мы есть. Теми, кто мы на самом деле, нас делают решения, которые мы принимаем. Если за прошедший год я что и узнал, то именно это. А еще я знаю, что любовь не может быть неправильной – даже если она тебя пугает. Любить кого-то – значит не причинять этому человеку боли.

Хелен улыбнулась. Глаза ее блестели от так и не пролившихся слез.

– Ради нас обоих, Саймон, я всей душой надеюсь, что ты прав.

В стране, что под холмом, в былые времена…

Когда-то, давным-давно, жила-была прекрасная дама Летнего двора, отдавшая свое сердце сыну ангела.

Когда-то, давным-давно, жили-были двое юношей, два благородных смелых брата, которые пришли в страну фей. Один из них, Эндрю, увидел ту прекрасную даму и, ошеломленный ее красотой, поклялся остаться с ней. А второй юноша, Артур, не смог покинуть брата.

Так оба остались под холмом. Эндрю любил прекрасную даму, Артур ее презирал.

Прекрасная дама приблизила к себе юношу, присягнувшего ей на верность. А когда ее сестра пожелала забрать себе второго брата, дама отдала его с легким сердцем: для нее он ничего не значил.

Прекрасная дама надела на шею Эндрю серебряную цепь – символ своей любви – и обучала его обычаям Дивного народа. Она танцевала с ним на балах под небом, усыпанным звездами. Она кормила его лунным светом и показывала, как находить путь в глухой чаще.

Иногда по ночам они слышали крики Артура, и дама говорила своему юноше, что это кричит животное, страдающее от боли. Ведь страдать от боли – в природе всякого зверя.

Дама не лгала – она просто не умела лгать.

Люди – звери.

Страдать от боли – в их природе.

Семь долгих лет прекрасная дама и ее возлюбленный прожили в радости. Она безраздельно владела сердцем Эндрю, он владел ее сердцем, а где-то там, далеко, все кричал и кричал Артур. Эндрю об этом не знал; прекрасной даме было все равно; ничто не мешало их счастью.

До того самого дня, когда Эндрю все-таки открылась правда о брате.

Леди думала, что ее возлюбленный сойдет с ума от горя и вины. Но ради любви к нему она сплела для него сказку из обманчивой правды – такую сказку, в которую он и сам захотел бы поверить. Сказку о том, что он был околдован и только поэтому полюбил прекрасную даму; сказку о том, что он никогда не предавал своего брата; сказку о том, что сам он оказался в рабстве у фейри; сказку о том, что эти семь лет любви – всего лишь ложь.

Дама освободила того из братьев, кто не был ей нужен, и внушила ему, что он сбежал сам.