В мышеловке - Френсис Дик. Страница 30
Я поставил приемник на стол Уэксфорда. Практичный Джик обратил внимание на ящики письменного стола. Они были незапертыми и пустыми. Шкафчик, где была размещена картотека, не открывался. Но Джик, знавший технологию изготовления таких вещей, справился с ним.
В незапертых ящиках лежали каталоги и канцелярские принадлежности. А взломанный шкафчик оказался кладезем находок. Нет, сначала я этого не сообразил. Обычные цапки с заурядными заголовками.
— «…первым претендентом на получение приза в сто тысяч долларов называют…»
В конторе было много картин в рамах. И большинство из них стояло рядком на полу. Джик стал торопливо перебирать их, просматривая, как альбом с пластинками.
— «…помощники начинают разводить участников по местам. Отсюда я вижу, как горячится Виноградник…»
Половину папок в верхнем ящике занимали страховые полисы и Ценные бумаги. Я не знал, что искать, и это осложняло дело.
— Боже! — воскликнул вдруг Джик. — Ну-ка взгляни на это!
— Что там такое?
— «…свыше ста тысяч зрителей собралось сегодня здесь, чтобы стать свидетелями того, как двадцать три скакуна поведут борьбу на дистанции в две мили… или три тысячи двести метров…»
В конце ряда Джик рассматривал первое из трех полотен без рам, скатанных в рулон, нетуго перетянутый бечевкой. Я глянул через его плечо. Полотно просто вопило, что это Маннинг, не говоря уже о том, что в правом нижнем углу четкими буквами было выведено: «Альфред Маннинг». Оно изображало четырех жокеев на лошадях, идущих кентером по треку. И краска на нем еще не просохла.
— А на других что? — спросил я.
Джик развернул рулон. И остальные две картины оказались такими же.
— «…Виноградник несет лишь пятьдесят килограммов, и у него удобная предбарьерная позиция, так что вполне возможно…»
— Продолжай осмотр, — сказал я и вернулся к картотеке.
Фамилии, даты, адреса… Я нетерпеливо потряс головой. Нам нужно было что-то более весомое, чем просто подделки Маннинга, а я ничего не мог отыскать.
— Боже! — воскликнул Джик, смотря в большую папку, в каких хранят гравюры. Папка стояла между столом и стеной. И Джик глядел на нее как громом пораженный.
Мои глаза скользнули по заголовку «Иностранные покупатели» и остановились на нем. Иностранные покупатели. Я открыл папку: списки людей, фамилии и адреса. Расположены по странам.
Великобритания.
Длинный список. Не по алфавиту. Не хватит времени прочесть его обстоятельно. Немало фамилий почему-то вычеркнуто.
— «…стартовали! Вот момент, которого вы все ждали! А впереди — Специальный Приз».
— Взгляни сюда! — показал пальцем Джик.
«Дональд Стюарт» — вычеркнуто. «Шропшир» — вычеркнуто. У меня даже дух захватило.
— «…впервые они проходят мимо трибун в таком порядке: Специальный Приз, Квадрат, Новинар, Жучок, Виноградник…»
— Взгляни сюда! — не унимался Джик.
— Возьми с собой, — прервал я его. — До конца скачек меньше трех минут, и тогда Мельбурн вернется к жизни.
— Но…
— Бери, бери… И те три копии.
— «…впереди все еще Специальный Приз, вторым, сразу за ним, Новинар, потом Жучок…»
Я вставил ящик на место.
— Теперь бери папку — и ходу!
Я взял приемник и инструмент Джика, а ему хватило забот с тремя картинами и громадной папкой для гравюр.
— «…на самом дальнем от нас участке круга до сих пор впереди Специальный Приз, а на второе место Выходит Виноградник…»
Мы поднялись по лестнице, выключили свет. Вышли на улицу. Машина все еще стояла там, где мы ее оставили. Полицейских не было. Все слушали радио.
— «…на последнем повороте Специальный Приз отстает. Теперь впереди Новинар».
На улице ни души. Джик уложил все в багажник. Возбужденный голос комментатора еле перекрывал вопли толпы: «…Виноградник выходит на прямую третьим с Жучком… По ближайшему к трибунам кругу вперед очень быстро проходит Хомут…»
— Все? Можно ехать?
Я покивал головой, чувствуя, что во рту пересохло. Мы уселись в машину. Диктору уже приходилось кричать:
— «…первым финиширует Хомут, на корпус от него отстал Жучок, Новинар третий, а потом Виноградник и Счастливчик…»
Под радостные возгласы зрителей Джик завел двигатель и тронулся с места.
— «… рекордное время! Послушайте радостные крики! Еще раз повторяю результат Мельбурнского кубка. Порядок призеров… Первый — Хомут, принадлежащий мистеру Роберту Хэму… Второй — Жучок…»
— Ух! — вздохнул Джик, задорно задрав бороду и обнажая в широкой ухмылке десны. — Недурно поработали! Мы могли бы выкрасть документы у паршивых политиков, если бы нас кто-нибудь нанял для такого дела.
— Не получится. Большая конкуренция, — возразил я и тоже улыбнулся.
У нас обоих была эйфория, как у людей, которым посчастливилось избежать серьезной опасности.
— Не спеши, — сказал я, — все еще впереди!
Джик подъехал к отелю, поставил машину и занес все ко мне в номер. Он двигался проворно, ловко и расчетливо, затрачивая минимум времени, чтобы быстрее вернуться на ипподром к Саре и сделать вид, будто он все время был там.
— Мы вернемся как можно быстрее, — пообещал он и помахал рукой.
Через две секунды после того, как дверь номера закрылась, раздался стук.
Я отпер дверь. На пороге стоял Джик.
— Мне не мешало бы знать, — серьезно заявил он, — кто же выиграл кубок?
Глава 12
Когда наконец Джик ушел, я, еще раз осмотрев нашу добычу, понял, что мы сорвали банк. Я все больше сомневался в целесообразности тратить время на то, чтобы создать видимость присутствия Джика и Сары на скачках. Имея на руках такой «динамит», ждать их в отеле было выше моих сил. Инстинкт подсказывал, что нужно немедленно выбираться отсюда.
Для постороннего глаза список иностранных покупателей — невинный документ. Уэксфорд мог держать его в незапертом ящике, так как в обычных условиях только в одном случае на миллион кто-нибудь разгадал бы значение этого документа.
«Дональд Стюарт, Ренстон-Хаус, Шропшир».
Вычеркнуто.
На каждой странице по три колонки: широкая посередине и две узкие по краям. В левой узкой колонке стояли даты, в центре — фамилия и адреса. В узенькой правой против каждой фамилии — короткий набор букв и цифр. Например, против записи о Дональде стояло: ММ 3109 Т. В отличие от фамилии этот набор букв и цифр не был вычеркнут. «Возможно, — подумал я, — своеобразный реестр купленных картин».
Я быстренько просмотрел остальные вычеркнутые фамилии в английском списке. Имени Мейзи Метьюз там не было.
«Что за черт! — размышлял я. — Почему?»
Я торопливо перелистал все бумаги. Иностранные покупатели относились в большинстве к англоязычным странам, а доля вычеркнутых фамилий около одного к трем.
Если каждое вычеркнутое имя означает ограбление, то их было совершено несколько сотен.
В конце папки оказался еще один раздел, где снова применялось деление по странам. Здесь перечни фамилий были гораздо короче.
Великобритания. Середина страницы. Я даже не поверил своим глазам:
«Миссис М.Метьюз, „Островок сокровищ“. Уортинг, Суссекс». И вычеркнуто.
Меня затрясло. Дата в левой колонке была похожа на дату приобретения картины. Невычеркнутый шифр в правой колонке — СМК 29 Р.
Положив картотеку на стол, я минут пять думал, тупо уставившись в стену.
Чем начал — тем и кончил: мне еще много нужно сделать до возвращения Джика и Сары со скачек, а инстинкт не всегда подсказывает правильно,
На кровати лежала другая папка, так взволновавшая Джика. Я раскрыл ее и, наверное, стал похож на идиота с отвисшей челюстью. В папке оказалась пачка упрощенных контурных рисунков на манер того, который раскрашивал парень в Художественном центре. Контурные рисунки в натуральную величину, на нефактурном белом полотне, точные, словно скалькированные.
Их было семь штук. В основном — лошади. Передо мной лежали черно-белые контурные рисунки, стопроцентной уверенности у меня не было, но я решил, что тут были три сюжета Маннинга, два — Рауля Милле, а оставшиеся два… Я рассматривал старомодное исполнение контуров лошадей. Не может быть, чтобы Стаббз — он слишком хорошо описан… Тогда, конечно, Херринг. Оба контура были похожи на Херринга.