Тайны наследников Северного Графства - Реброва Алёна Дмитриевна. Страница 9

— Хм, а это уже интереснее, — решаю, отрывая от буханки еще теплого хлеба горбушку. Арланд тоже оторвал себе горбушку, одарив меня недовольным взглядом ревнивца. — А что такого, кроме сережек, ты скрывал от родни?

— Что? — растерянно переспросил инквизитор, дотронувшись до мочек ушей. — Ах, да… Этого родные тоже не поймут, — улыбнулся. — Но это не из-за прихоти, не думай. Зачарованные серьги в ушах так же необходимы мне для жизни, как и вышивка на абсолютно закрытой одежде… Хотя не сказать, что мне так уж не нравится носить и то, и другое.

— Не уходи от вопроса. Что ты скрываешь от родни?

— Я не могу тебе этого сказать.

— Почему?

— Много чести.

— Пф! Ну конечно, кто я есть, чтобы пытать великого инквизитора! Как я буду тебя лечить, умник, если ты молчишь о самом главном? Я никак не могу понять, в чем конкретно твоя проблема и из-за чего она возникла!

— Это твои заботы, — заметил Арланд. — Если я тебе все выложу, а ты меня не вылечишь, мне придется тебя убить. Если ты не сможешь мне помочь и при этом не будешь знать всей моей проблемы, я смогу тебя отпустить с чистой совестью. В моих интересах молчать о главном, в твоих интересах начинать думать. А пока единственное, что я могу тебе предложить: задавай вопросы. Может, мои ответы помогут тебе разобраться.

— Пока я не знаю, о чем еще у тебя можно спросить, чтобы ты ответил и этот ответ помог разобраться, — вздыхаю. — Потому давай начнем с банального. Зачем ты вчера пытался меня убить и почему это так плохо получилось? Почему сегодня ты ведешь себя уже по-другому.

— Хах, я был уверен, что ты обо всем догадалась, — улыбнулся инквизитор. — Ты так избегала моего общества, смотрела на меня глазами, полными непонимания и страха… Твой рыцарь сверлил меня таким жутким взглядом, как будто я очередная нечисть, за голову которой ему отвалят полмиллиона золотых. Я думал, вы обо всем догадались. Удивительно, что это не так… но оно определенно к лучшему. Пока ты не знаешь главного — твоя жизнь в безопасности. Почему же я тебя так не хотел убивать?… Вопрос личного характера. Мне кажется, что с тобой было бы интересно пообщаться поближе, не так, как инквизитор должен общаться с ведьмой. К сожалению, это пока недопустимо.

— Почему же? Просто перестань угрожать мне, тогда все получится, — хмыкаю. — А то через каждое предложение угрозы расправы… Не особо с таким милым собеседником подружишься, знаешь ли.

Арланд не ответил, уставился в свою тарелку так, как будто хотел там что-то увидеть. Заговорил он только через несколько минут.

— Пока ты придумываешь очередной вопрос, давай вернемся к разговору о тебе, — предложил инквизитор. — Знаменитая ведьма, гроза инквизиции и стражи, предмет восхищения и ненависти многих людей… а в действительности совсем не такая, какой ее все представляют. Никак не могу понять, каким образом ты смогла добиться славы жестокой и алчной разбойницы. Почему так получилось, что в рассказах ты хитрая и жестокая неуловимая грабительница, а в жизни самая безобидная ведьма из всех, которых я встречал?

— Может, ты просто встречал не тех ведьм? — делаю попытку пошутить. Не вышло, судя по серьезному лицу Арланда. — Ладно. Слухи часто врут, — вздыхаю, вспоминая сон во время болезни, где я смогла хоть что-то узнать о Бэйр… о себе, то есть. — А что именно тебя удивляет?

— Ты больше напоминаешь чокнутого художника. Ходишь, вечно что-то напеваешь, изобретаешь, мастеришь… Порой фразочки, которые ты выдаешь, кажутся процитированными из сборника стихов какого-нибудь спятившего барда. Не похоже на ту Бэйр, о которой я слышал.

— Люди говорят о том, о чем знают. Я же не делала всего этого на рынках или в тавернах, где меня могли видеть. Логично?

— Нет, то, что ты не играла на лютнях на ярмарках и не распевала песни в трактирах, это само собой разумеется. Просто пока я не могу представить тебя отбирающей у нищенки с ребенком последние медяки, хотя слышал именно это.

— Зачем мне медяки нищенки, когда я могу припереть к стенке ремесленника, торговца или трактирщика и приказать подать мне все, что я хочу, за просто так?

— Для самоутверждения, например, отлично подойдут и нищие. Пусть боятся, видя безжалостность.

— Глупо. Гораздо круче будет завалить пару огромных разбойников, известных на всю округу, чем две сотни нищенок. Уважения уж точно больше.

— Что ж, ладно. Но все же… если бы ты валила разбойников и грабила только зажиточных ремесленников, то о тебе бы не пошли такие слухи.

— А кто эти слухи пускает, по-твоему? Как раз те самые разбойники и ремесленники, у которых язык длинный, а память короткая. Что забудут — вспомнят с новыми подробностями. Так и рождаются легенды.

— Ты меня убедила, — улыбнулся инквизитор. — Спорить с тобой бесполезно, как я посмотрю.

— Есть немного, — киваю. — Вернемся к тебе. У меня как раз вопрос назрел… Слушай, Арланд, а чего ты больше всего боишься?

— Чего я боюсь? — удивленно переспросил он. — Хороший вопрос… и опасный. Но я отвечу на него. Больше всего я боюсь однажды увидеть у двери своего дома монахов из Аббатства Церкви Черных Куполов.

— Звучит интригующе… А что это за место и кто эти монахи? Почему они должны прийти «к двери твоего дома»?

— А вот на эти вопросы я уже не отвечу, — злорадно улыбнулся Арланд. — Ладно, сколько можно здесь торчать? Поехали уже!

2. Дейкстр

Дождливая погода неизменна в поместье Сеймуров. Что ни день, то обязательно дождь. Осенняя промозглость намертво въелась в местную природу, даже сейчас, в разгар лета, приходится топить камины и одеваться в шерстяное. Складывается такое впечатление, будто вечные сырость и холод — еще одно проклятье, которым когда-то обзавелось это жуткое место.

Но так нелюбимый мной холод не единственная причина, по которой я начинаю ненавидеть поместье. Чем больше я изучаю здешних жителей, тем больше понимаю, что все они связаны не только сетью лжи и недомолвок, но и чем-то жутким, что объединяет весь род, возможно, от самого его начала. Чем глубже я прохожу в бесчисленные коридоры подвалов, тем яснее чувствую, что это нечто — проклятье. Проклятье, которое пока спит и потому действует на жителей так же, как спящий дракон на деревню поблизости. Но когда наступит момент пробуждения, дракон покажется куда меньшим бедствием, я уверен. И пугает меня как раз то, что проклятие уже начало просыпаться.

Хотя еще нет почти ни одного признака проклятого места, я уверен в том, что не ошибаюсь. Моя последняя находка ясно подтвердила, что в поместье гораздо больше тайн, чем я мог даже предположить.

С тех пор, как Бэйр объявила себе приключенческую голодовку, я заскучал. Проводить все время с ведьмой я просто физически не мог, не потому что с ней скучно, а потому что ее вид мне уже опостылел. Несколько месяцев я каждый день вижу ее лицо и мне просто нужен был отдых.

Еще до того, как меня потянуло исследовать подземелья, я попробовал завести себе любовницу на время. Любовницы вообще здорово отвлекают от чокнутой ведьмы, которая при их долгом отсутствии начинает казаться симпатичной.

Сначала мой выбор пал на Тому, бесспорно, красивейшую женщину в поместье. То, что она скорее всего старше, меня ни чуть не смущало… но в итоге меня смутили ее огромные уши, которые я увидел, когда случайно подглядел за ней в ее комнате. Нет, очаровательная лопоухость или просто большие ушные раковины не испортят такую женщину, но огромные, сантиметров в двадцать уши, которые к тому же и торчат в стороны, убили во мне всякое желание продолжать ухаживания за ней!… Хотя, впрочем, мои старания итак не давали абсолютно никаких результатов, что огорчало. Но когда разъяренный Лорен пообещал выставить меня из поместья, если я еще хоть раз посмотрю на служанок, стало ясно, что Тома просто-напросто уже занята и именно поэтому не может оценить всех моих достоинств. Как я тогда подумал, не очень-то и хотелось.