Осенний фестиваль (ЛП) - Хаггис Кристофер. Страница 37

Крыс улыбнулся, обнимая леди Кимберли за плечи, когда они откинулись на спинку лавки, а Ким чуть склонилась и прижавшись к его груди, обоими лапами ухватившись за такую надежную и твердую лапу...

Ее взгляд вернулся к продолжающимся поединкам, а Чарльз вздохнул. Он не относился к тому редчайшему племени «разумных», что проповедовала «непротивленье злу насилием», но считал, что длительное рассматривание такого зрелища может быть опасным. Для самого Чарльза это опасно — и сие неоспоримый факт. Но в то же время, он понимал, что эти соревнования жизненно необходимы. Лутины, мелкие, вонючие мерзавцы, непрерывно промышляющие по всей округе. Не менее гадостные, но куда более опасные чудища, волнами набегавшие на Цитадель откуда-то с севера. И разумеется Насож.

Шесть лет назад он мог уничтожить Цитадель и всех ее жителей. Отбросить его войска удалось лишь чудом, да доблестью защитников. Но ведь это было отнюдь не первое нападение! И не второе... И, увы, не третье. Вообще-то, на Метамор нападали регулярно. В основном с севера. Много реже — с юга. Короли и повелители Среднего Мидлендса тоже бывают... не в духе.

Да, Маттиаса не было здесь во время битвы Трех Ворот. Но он все равно будет помнить, тех, кто стойкостью, боевым мастерством и магией закрыл Насожу путь на юг. Помнить и готовиться, ведь вполне возможно и ему самому... да куда там, возможно — ему обязательно придется принять бой в этих стенах. И тогда будет важна даже самая малая толика, самый маленький боец, возможно, сможет повлиять на исход противостояния столкнувшихся армий...

С боев и столкновений мысли Чарльза перескочили на сегодняшний, вернее вчерашний день. Наставник Хуг все-таки добрался в Цитадель вовремя! Дороги вблизи Цитадели последнее время стали очень неспокойны и Чарльз опасался, что священник опоздает, но он все же успел. А значит, сегодня вечером состоится месса, посвященная Великому четвергу страстной недели и подготовить к ней душу и мысли очень важно. Подготовиться к воспоминаниям о Тайной трапезе, к вкушению тела Господа и питию крови Его...

Чарльз глубоко вздохнул. Не то, чтобы его вера как-то ослабла или поколебалась... Но некому было поддержать немногочисленных верующих в Цитадели, некому было подать им слово утешения — потому, что ни одного священника не нашлось во всей округе, на два дня пути. Разве что Жрица, но... Может ли беседа со жрицей ордена, поклоняющегося Многобожию, считаться настоящей исповедью? Долгий разговор с волчицей серьезно облегчил ему тяжесть на душе, но добавил и новых проблем. Ведь даже ей Маттиас не сказал всего...

Но сегодня вечером он сможет очиститься душой — вспомнив события тысячелетней давности.

— Делайте это в память обо мне, — прошептал Чарльз едва слышно.

Эти слова, краеугольный камень его веры, память о жертве, принесенной Им ради всех живущих на этой земле так давно. Память о смерти Его, об отданной Им жизни...

Шум арены вдруг отодвинулся куда-то вдаль, стал неважным, ненужным, мелким, а перед мысленным взором Чарльза развернулись картины далекого прошлого, давно ушедшего, но не забытого. Он увидел человека, сына божьего, исхлестанного, побиваемого бичами и выкриками из толпы. Кровь его ручьем текла по разорванной в клочья коже. Маттиас узрел огромное дерево, корявые ветви, словно руки, тянущиеся, чтобы ухватить небо и в ужасе наблюдал, как Иешуа был подведен к необъятному стволу, как солдаты взяли огромные ржавые гвозди и ударил молот. Чарльз съежился, когда ржавый металл погрузился в слабую плоть меж костями предплечий, когда же хлынула кровь...

С каждым ударом метал погружался все глубже и глубже, скребя по костям. А Чарльзу казалось, что это его прибивают к тому дереву, это его руки пробивают ржавые острия. Он пытался закричать, но горло как будто чей-то рукой, сдавило спазмом, и он мог только смотреть и слушать торжествующие раскаты смеха бывшего Его ученика, Иуды, предавшего и погубившего Учителя!

Это было торжество смерти и проклятых жрецов, жрецов не ведавших высшего, не пожелавших прислушаться к словам изреченным земными устами Эли и обрекших свои души на вечную гибель...

— Чарльз! — Кимберли осторожно тряхнула его за плечи, вырывая из жуткого видения, — Чарльз, что с тобой?

Маттиас медленно втянул воздух сквозь все еще сжатое горло, миг или два невидяще смотрел в никуда, потом уткнулся мордой ей в плечо:

— Это... как жуткий сон. Я уснул?

— Ты как будто уплыл куда-то, — покачала головой Кимберли. — Глаза открыты, но ничего не замечаешь. Тебе... было видение?

Чарльз откинулся на спинку лавки, подождал, пока леди займет место рядом с ним, глянул вниз, на арены. Там, как раз сменялись пары — один из поединщиков хромал к шатру целителя, другие рассаживались вдоль края арены, на скамейках.

— Да, мне было видение, — наконец решился Маттиас. — Я видел смерть Учителя Иешуа. Ты... ты знакома с постулатами Эли, творца дорог?

Теперь уже задумалась Кимберли.

— Сегодня вечером, сразу после заката наставник Хуг проведет мессу и таинство причастия, — Чарльз поторопился заполнить возникшую паузу. — Я хотел пригласить тебя... если... Ты же знаешь, что такое месса и причастие?

— Нет, — легонько улыбнулась Кимберли. — Я знаю о Учителе Иешуа, знаю молитвы и читала Книгу Дорог. Наставник сам рассказывал мне все, что смог понять когда-то, но он никогда не упоминал ни таинство причастия, ни мессы.

— Но... — Чарльз мысленно обругал себя тупицей и идиотом. Он даже не подумал поинтересоваться — а ступает ли леди дорогами Эли? Она вполне могла поклоняться одному из Многобожия... Или ступать по дорогам вне заветов Наставника наставников, как тот же Михась... А могла происходить из такого захолустья, что не входило ни в одну из епархий! — Прости, если этот вопрос слишком личный, но стоишь ли ты на путях Его?

— Да, я верую во Эли, единого Бога Вседержителя, Творца неба, земли и дорог видимых и невидимых, — ответила Кимберли, дословно цитируя строку из Символа веры.

— Тогда, может быть... пойдем путями Эли вместе? Пусть тебе не знакомы таинства и службы, но ведь надо же когда-то начинать!

Присев на одно колено, Маттиас положил лапы поверх ее и умоляюще заглянул ей в глаза. Он очень хотел, чтобы она разделила с ним его путь. И сейчас молил Эли дать ей силы принять наставления Наставника наставников, принять путь и помощь наставника Хуга...

Он вдруг подумал, что за последнюю неделю обращался в молитвах и помыслах к Эли чаще, чем предыдущие месяцы... да, что там месяцы! Годы! Что это? Что изменилось в окружающем мире? Или... в нем самом?!

— Я хотела бы разделить твой путь, если позволишь... — смущенно выдохнула леди Кимберли, нервно сжимая когтистые ладони.

Чарльз опустил голову, скрывая радостную улыбку, но сияющие глаза он скрыть не сумел. Да и не особо хотел, если честно:

— Спасибо моя леди! Почту за честь!

А она с улыбкой взъерошила ему мех на затылке и когда он уселся рядом, склонилась к нему, позволив опять обнять и сама обнимая его лапы и согревая их дыханием...

Тем временем внизу, на площадках арены уже появились новые пары бойцов. На ближайшую к ним вышли хорек и кенгуру. Маттиас даже шею вытянул, пытаясь рассмотреть, кто это такие. Хорька он просто не знал... наверное, кто-то из скаутов, что вечно бродят за северными воротами Цитадели. А вот кенгуру... Вроде бы в Цитадели был только один... Хабаккук?! Но тогда кто же?..

Быстро бросив взгляд на трибуну, крыс убедился — там Руу уже не было, зато Таллис и Нахум размахивали лапами, как две ветряные мельницы, подбадривая приятеля.

Чарльз удивленно потер ухо — кто бы знал, что этот треугольный попрыгунчик умеет не только размахивать кулаками, да увиливать от написания рассказа! Никогда бы не подумал... А впрочем, ничего удивительного. Жупар, при всей его внешней ординарности был очень даже непрост. Сейчас, наскоро перебрав в памяти его рассказы и болтовню, пьяную и не очень, Маттиас вдруг осознал, что тот практически ничего о себе не рассказывал.