Битва Стихий (СИ) - Дженкинс Кассандра. Страница 33

Теперь у них появился шанс.

Тарион хотел в это верить.

Джайне еще не доводилось видеть океан вокруг острова таким. Бирюзовые воды тропической безмятежности в одночасье стали северным опасным морем, с загривками высоких волн. Таким море было в Нордсколе, Джайна помнила его. Она вздрогнула, когда высокая волна налетела на выступ. Слаженное пение пандаренов у выложенного белыми камнями очага дрогнуло, но продолжилось. Тарион сохранял невозмутимое выражение лица. В его позе, в выражении глаз можно было прочесть многое, невысказанное. Но она намерено опускала глаза. Когда-нибудь она обязательно обо всем его расспросит, узнает, что произошло с ним за то краткое время, когда он сбежал от Хейдива и вернулся в лагерь следом за пивоваром и Хайди. Это время изменило Тариона. Она могла ошибаться, но странный знак, свежий ожог, на его правом запястье был прямым тому доказательством.

Превращение океана не произошло без вмешательства Тариона. Он один не вздрагивал, когда волны разбивались о выступ на созданной им же самим новой Бронзовой горе. Кажется, Джайна умудрялась каждый раз забывать, что ее сын не был простым человеком. В Тарионе текла кровь дракона, не самого простого дракона Азерота, к тому же. Он уже повлиял и изменил многое. Джайна не могла не довериться ему, когда он просил этого. Он знал о спасении. Но почему-то не предпринимал никаких действий. Тарион ждал.

Пандарены проявили выдержку, какая только была возможна, когда Пустота гнала их меж линией прибоя и исчезающим на глазах хвойным лесом Пандарии. Кейган-Лу привел их на Бронзовую Гору. Там они начали готовиться к ритуалу похорон. Джайна, как и Тарион, не участвовали в церемонии, они были лишь сторонними наблюдателями.

Джайна стояла ближе сына к кругу пандаренов. Ту часть лагеря, что она видела, уже стерла Пустота. Тарион был ближе к краю обрыва, он мог видеть весь путь их бегства от леса до берега. Он не позволял себе эмоций, лишь иногда его глаза расширялись от увиденного, и Джайна понимала — Пустота сделала еще один рывок.

Сегодня Пандария исчезнет в клубах Безвременья.

Хайди будет похоронен по всем правилам, сказал Кейган-Лу, и седой пандарен сдержал свое слово. Возможно, при иных обстоятельствах пандарены не спасали бы из лагеря сушеные букеты и белые речные голыши. Подумать только, камни! В паническом бегстве из лагеря, в который они никогда более не вернутся, они взяли с собой икебаны, так Хейдив назвал сушеные букеты, и камни. Обычные речные камни, разных размеров, но все круглые и белые, как на подбор. Каждый из пандаренов, от мала до велика, хранил у себя такой камешек. Белые, будто снежные комья, валуны очерчивали ровный круг вокруг разведенного костра.

Круг. В верованиях пандаренов круг имел очень большое значение, Хейдив рассказывал ей об этом, когда она еще лежала в постели и не могла подняться на ноги, вспоминала Джайна. Она вспомнила селение пандаренов, в первый раз увиденное ею, когда она сумела преодолеть несколько шагов от постели до круглого окна. Опять круг. Свои хижины пандарены строили круглые, по крайней мере, без явных острых углов. Обожаемый ими мед пчелы собирали в овальные улья. Глиняные чаши, пиалы, пузатые кувшины — все в домашнем обиходе, так или иначе, стремилось к плавным линиям. Даже покатые фигуры самих пандаренов. Хейдив говорил, что в природе практически нет острых углов, а они чтили Мать Природу. Даже в изгнании, в строительстве шалашей пандарены старались уменьшить резкость линий, сгладить углы, насколько это было возможно, когда под рукой лишь хвойные ветки и никаких инструментов.

Кейган-Лу, тяжело опираясь на посох, обходил сидящих вокруг огня пандаренов по часовой стрелке. В этом тоже был заложен какой-то смысл. Он держал несколько букетов и охапку трав в свободной руке. Когда пение прерывалось, он говорил о важности Жизни, о нелегкой доли Матери Всего Живого, ниспославшей им искру жизни. О вечной благодарности за отведенные Хайди и им всем годы.

Они оставили свои хижины с покатыми крышами, устремились в леса, веками дарившие им пищу. Теперь и лес больше не мог дарить им убежище. Пустота превратила их в изгнанников. Лишь круглые белые камни связывали их с прошлым. Означали нечто большее, чем Джайна могла понять.

Впрочем, еще оставался чан с отравленным содержимым. Джайна не забывала о нем ни на минуту.

Кейган-Лу остановился. Травники поднялись со своих мест и обступили седого пандарена. Каждый из них передал ему свои букеты. Все они были лекарями, боролись за жизнь, а значит, занимали самую уважительную для пандарен профессию. Даже при равноправии во всем, лекари выделялись своим умением обращаться к Азаро-Те в критические для больного момента. Хейдив говорил, что обратился к Матери Всего Живого, пребывая в отчаянии, после тяжелых родов Джайны. Кто знает, возможно, именно это сыграло решающую роль в ее выживании.

Кейган-Лу приблизился к огню и разложил по букету на каждом из камней вокруг кострища. Их число совпало.

Неужели тело Хайди сожгут, подумала Джайна. Огню уделялось столько внимания. Он казался центральным, важнейшим элементом ритуала.

— Сейчас мы обратимся к Великой Матери, — сказал Кейган-Лу, по большей части для Джайны, чем для своих собратьев. — Ничто не должно прерывать этого ритуала.

Джайна кивнула. Магия будет охранять их в этот вечер, как и во все прошлые. У мирмидонов был бы единственный путь к ним на выступ Бронзовой горы, нависавший над морем. Ничто не мешало Джайне наблюдать за ходом ритуала.

Хейдив, Эймир-Ха и еще два лекаря поднялись со своих мест. Кейган-Лу окунул травы в ядовитую черную гущу в чане. В десяти шагах от костра очертил измазанным букетом небольшой круг на земле. Лекари опустились на колени по периметру круга, аккуратно, не касаясь нечетких черных полос. Остальные пандарены хранили молчание. Даже волны немного притихли, их соленые холодные брызги перестали разлетаться ежеминутно за спиной бесстрастного дракона.

В руках лекарей появились белые камни. В месте, отмеченном венке, они принялись рыть место для захоронения Хайди. Кейган-Лу швырнул в огонь измазанные в опасном вареве букеты. Пламя заискрилось. Тонкий ядовито-серый дым взвился в бесцветное небо.

Седой пандарен был уверен в себе как никогда.

— Среди тысячи миров Звездные Странники выбрали мир Хаоса, — заговорил Кейган-Лу. — Тысячи миров упорядочили Странники, не встречая на своем пути преград. Мало кто мог устоять перед их силой. Их миры были прекрасны. Их миры были идеальны. Созданные ими миры обладали равновесием. Мир Хаоса бросил им вызов одним лишь своим существованием. В мире Странников, в мире равновесия и порядка, не было места Хаосу. Буйства природных стихий были частью этого мира.

Еще один букет сгорел в пламени. Серый дым сгустился, Джайна ощутила терпкий неприятный запах. Опасный запах горевшего яда. Она сделала небольшой шаг назад, стараясь не привлекать внимания. Пандарены сидели гораздо ближе нее к костру, но никто из них не шелохнулся. Лекари продолжали одними лишь камнями расширять могилу.

Кейган-Лу продолжал:

— Лишь Мать и четверо ее Детей существовали в мире Хаоса. В Первые времена, до прихода Странников, этот мир не ведал смерти. Лишь жизнь правила миром Хаоса. Мать этого мира бесконечна, неизменна, несоздана и вечна, она и есть Жизнь. Она Мать всего Живого. Ее единение с детьми непостижимо и неведомо. Даже для Странников, создавших сотни миров до и после мира Хаоса.

Во рту у Джайны пересохло.

Густой дым тянулся ровным канатом в безветренную даль, съеденную Пустотой. Где-то у подножия Бронзовой горы, за их спинами, сгущалась Пустота. Сокращала расстояние меж ними. Они даже не поднялись на самую вершину, Кейган-Лу выбрал этот выступ, как значимый в судьбе Пандарии.

А древние легенды мира пандаренов продолжали неспешно оживать в последние часы существования Пандарии.

— Четверо Детей навечно связаны с Матерью мира Хаоса. Их тела огромны и безразмерны, их плоть переплетена воедино. Веками так было, пока Странники не пожелали установить равновесие в Хаосе. Странники создавали миры, они были сильны и решительны в борьбе с Хаосом. Они отобрали жизнь одного из детей Великой Матери. Долгие дни ее тело сотрясали рыдания боли. Тогда и увидели Странники особые нити, меж Детьми и их Матерью. Нити Жизни, дающие невероятную, неограниченную силу и волю к сопротивлению равновесию. Всемогущие Странники разрубили эти Нити Жизни. Трое выживших детей ослабли. Погрузились в тишину, глухие к стонам Матери, к ее мольбам и просьбам. По отдельности Дети не могли противостоять. Звездные Странники заключили Детей в Оковы, и отныне ни один их не противился равновесию. С того дня Странники принялись за создание нового мира.