Еретическое путешествие к точке невозврата - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев". Страница 24

По-детски оттягивая миг, когда нужно было выбираться из-под нагретого за ночь плаща, он огляделся. На первый взгляд, всё было в порядке. Ута спала, завернувшись в плащ с головой, на груди у неё лежал Кот. Увидев, что Вольфгер проснулся, он потянулся, задрав хвост, и беззвучно мяукнув, мол, «пост сдал», отправился в коридор ловить себе завтрак.

Монах и гном тоже спали. Карл сидел, привалившись спиной к остывшему очагу. Увидев, что барон проснулся, он поднял руку, приветствуя его. На немой вопрос Вольфгера Карл знаком показал, что ночь прошла спокойно.

Барон, стараясь не шуметь, встал и вышел из комнаты. Он подошёл к входной двери дома и выглянул наружу. За ночь дождь превратился в самый настоящий осенний ливень – холодный, нудный и долгий, как сама осень. Серые, как мокрое бельё, облака повисли на верхушках елей и отжимались водяной пылью. По желтеющей траве бежали мутные ручейки, кругом стояли лужи, глинистая тропинка, ведущая к дому, совсем раскисла. Ехать в такую погоду было совершенно невозможно, тогда как старый дом давал хоть какое-то укрытие. Вольфгер вздохнул. Путешествие, которое поначалу казалось короткой прогулкой, затягивалось.

«Где бы дров для очага набрать? – подумал барон. – Мебель, наверное, уже вчера всю сожгли, а лес настолько вымок, что дрова не просушишь…»

Он вернулся в комнату и увидел, что Ута проснулась. Выглядела она неважно: казалась постаревшей и подурневшей, под глазами залегли тени.

– Как прошла ночь, фройляйн? – с улыбкой спросил он.

– Плохо, – не приняв его тон, ответила Ута. – Хорошо, что я поставила защиту. Ночью оно приходило, но не смогло преодолеть магическую черту.

– Как приходило? Когда приходило? Что приходило? – вскинулся Карл, – я ничего не видел!

– Ты и не мог видеть, и господин барон – тоже. Разве что монах… Но он спал сном младенца. Это было м-м-м… астральное существо. Очень недоброе. Но, к счастью, не очень сильное. Надо бы нам осмотреть дом, может, найдём его укрывище и попробуем уничтожить.

– Обязательно сходим, – ответил Вольфгер, – но сначала надо позавтракать. Только ума не приложу, где бы взять дрова для очага, не на чем еду приготовить.

– Дрова обычно добывают в лесу, – непочтительно подсказал гном.

– Ты в окно посмотри, философ, глянь, как льёт, – усмехнулся Карл, – всё настолько мокрое, что гореть не будет, только от дыма угорим.

– Не забывайте, что с вами гном! – задрал нос Рупрехт. – Не может такого быть, чтобы гном не смог добыть огонь! Ну, а в крайнем случае, несколько крупинок моего взрывательного порошка…

– И дом взлетит на воздух, как гномья шахта! – серьёзно закончила Ута.

Гном надулся, но спорить с девушкой не стал. Выпросив у Карла его секиру, Рупрехт накинул на голову плащ и отправился за дровами. Вольфгер и Ута пошли осматривать дом.

При свете дня он выглядел не таким мрачным и оказался не очень большим. В левом крыле первого этажа, которое заканчивалось кухней, не обнаружилось ничего интересного. Анфилада грязных, пустых комнат с осыпавшейся штукатуркой привела их к главному входу. В ближайшей ко входу комнате правого крыла стояли лошади, а дальше хода не было – рухнувший потолок второго этажа завалил дверь.

На второй этаж вела широкая кирпичная лестница. Деревянные перила давно исчезли, остались только каменные столбики. Осторожно, пробуя ногой ступеньки и ожидая каждую минуту, что старый кирпич начнёт осыпаться под ногами, Вольфгер стал подниматься. Ута шла за ним, отстав на несколько шагов.

– Посмотри, на стене какой-то герб, интересно, кому он принадлежал? – спросила девушка.

Вольфгер поднял над головой факел и долго рассматривал лепнину.

– Ничего не могу разобрать, слишком всё старое, большая часть рисунка осыпалась, – с сожалением сказал он. – Начнём осмотр с левого крыла?

– Ну да, в правом пол провалился, ты же видел, – ответила Ута, – там всё равно не пройти, пойдём налево, только осторожно, не хватало ещё провалиться на первый этаж сквозь гнилой пол.

– Пожалуй, я пойду первым, – сказал Вольфгер, – я тяжелее тебя, ну, и вообще… Кстати, что будем искать?

– Не знаю, просто иди и внимательно смотри по сторонам, – ответила Ута, – если я что-то почувствую, я скажу.

Комнаты на втором этаже сохранились куда хуже, чем на первом. Крыша во многих местах протекла, а кое-где обвалилась, на полу стояли лужи, всё заросло мхом и плесенью, на подоконниках из занесённых ветром семян выросли целые кусты.

Когда-то, много лет назад, дом был богатым и нарядным, в его убранстве чувствовалась женская рука, но сейчас сгнившие вещи вызывали мысли о заброшенном кладбище.

Мужская гостиная, библиотека, женская гостиная, спальня, комнатка для прислуги…

Они прошли почти всё крыло и оказались над кухней. Вдруг Ута остановилась и негромко сказала:

– Кажется, это здесь.

Вольфгер машинально положил руку на эфес меча и осмотрелся. В небольшом зале со сводчатым потолком не было ничего особенного, разве что он был не проходной. Единственное окно было закрыто чудом уцелевшими ставнями, отчего в зале царил полумрак. Вольфгер подошёл к окну, толкнул ставень, и он с треском отвалился, упав наружу.

– Эй, что у вас там? – крикнул снизу Карл.

– Да всё в порядке, – откликнулся Вольфгер, – ставень оторвался.

– Не надо здесь шуметь, прошу тебя – поморщилась Ута, – это живёт здесь. Днём у него совсем нет силы, но лучше всё-таки его не тревожить, кто знает, что может случиться?

– А всё-таки, что здесь произошло, как ты думаешь? – с любопытством спросил Вольфгер.

При свете пусть тусклого, серого и дождливого, но всё-таки дня, страхи Уты казались ему надуманными.

– Это было слишком давно, – ответила ведьма, прикрыв глаза и приложив указательные пальцы к вискам, – я мало что могу сказать. Кажется, именно здесь мужчина убил женщину, а потом, спустя какое-то время, на этом же месте покончил с собой, повесился… Вон, видишь обрывок верёвки на крюке?

– Может быть, когда будем уходить, правильно будет сжечь этот дом, и тогда зло рассеется? – спросил Вольфгер.

– Оно не рассеется, – отрицательно покачала головой девушка. – Да и вообще, в таких случаях лучше не трогать обиталище зла, сейчас оно, по крайней мере, привязано к дому и не блуждает по миру, неприкаянное и озлобленное. Я думала, что смогу покончить с ним, но…

– Что там такое? – спросил Вольфгер, указывая на маленькое цветное пятно в углу.

Ута подошла и вгляделась, не дотрагиваясь ни до чего руками.

– Икона, – сказала она, – Святое семейство. Ты можешь взять её, если хочешь, иконы неподвластны тому злу, что поселилось здесь. Странно, взгляни: Святой младенец как будто плачет кровью… Никогда такой иконы не видела. Что бы она могла означать? Впрочем, я не сильна в иконографии.

– Не надо иконе здесь оставаться, – решил Вольфгер, – я возьму её и отдам монаху. Он наверняка знает, как с ней поступить.

Вольфгер неумело перекрестился, снял со стены икону и положил в сумку.

Под иконой висели парные портреты – мужчина и молодая женщина. Оба были в богатой и старинной одежде, в завитых париках. Вольфгеру показалось, что курносая, голубоглазая женщина смотрит с холста чопорно и презрительно, а мужчина выглядит грустным и усталым.

– Это они? – тихо спросил Вольфгер.

– Да, – ответила Ута.

– Странно, всё вокруг сгнило, а портреты как будто вчера вышли из-под кисти художника, – удивлённо сказал Вольфгер, разглядывая картины.

– Не трогай их! – поспешно сказала Ута. – Их неестественная сохранность не к добру.

– Не буду, не волнуйся, но посмотреть-то ведь можно? Какие странные и неприятные лица, взгляни.

– Не хочу, – отказалась Ута, – тем более что хозяйку дома я уже видела ночью. Ну, точнее, её призрак. Что-то больше не хочется.

– Вот как? – нахмурился Вольфгер, – тогда это воистину злое место, пойдём отсюда.

Кроме иконы и портретов, больше ничего примечательного в зале не оказалось.