Право по рождению - Кнаак Ричард Аллен. Страница 15

Ахилий кричал, но, как и торговец, не мог перекричать бурю. Мороз пробежал по его коже. Охотник знал, что ему остаётся только одно.

Как только сумел, Ахилий прыгнул к Серентии. Он схватил её подобно тому, как хватал добычу, пытающуюся вырваться из силков, которые он расставил. Осторожничать было некогда: главное было не дать дочери торговца увидеть грядущую страшную сцену. Для Сайруса ничего нельзя было сделать: он был слишком далеко.

Хотя ему удалось закрыть обзор ей, с собой поделать Ахилий ничего не мог. Заворожённый очарованием смерти, он смотрел, как кусок крыши настигает Сайруса сзади. Сила, с какой обломок ударил человека в затылок, дала понять, что надежды нет. В самом деле, острый край отделил кости и плоть с ужасающей лёгкостью, и, несмотря на то, что он не мог ничего слышать из-за ветра, опытный охотник знал наверняка, насколько жутко звучало обезглавливание Сайруса.

К счастью, остальная часть обломков похоронила обезображенное тело под собой, скрывая его от глаз. Серентия в этот момент стала вырываться. Когда она посмотрела на Ахилия, на её лице отражалось удивление… И, возможно, смущение, если краснеющие щёки говорили именно об этом. Ахилий вдруг почувствовал себя очень некомфортно, и не только потому, что только что наблюдал гибель её отца.

Пожалуйста, отпусти меня, — крикнула она, её голос был еле слышен. — Ты видел Ульдиссиана?

Охотник сам смущался всё больше. Не зная о трагической кончине отца, она первым делом подумала о фермере и ни о ком ещё. Конечно же, не об Ахилии.

Но при этом её забота о фермере давала некоторую отсрочку перед тем, как сказать ей, что стало с её отцом. Сейчас было не время Серентии узнать об этом. Кроме того, если бы она попыталась достать тело отца при этой безумной погоде, была бы высока вероятность, что она разделит его судьбу.

— Я видел, как он бежал к кузнице! — наконец крикнул он в ответ. Несмотря на сильные лёгкие, Ахилию самому пришлось крикнуть ещё раз, чтобы дочь торговца расслышала. Он поставил её на ноги, заботясь о том, чтобы не развернуть её в сторону страшной картины. — Держи крепко меня за руку, а не то тебя может сдуть!

К его облегчению, Серентия подчинилась беспрекословно. Ахилий потянул её туда, где в последний раз видел своего друга, преодолевая боровшийся с силой вепря ветер. Он не знал, что они будут делать, когда найдут Ульдиссиана, — если найдут. Фермер считался заключённым, в глазах кого-то он выглядел убийцей, и долгом Ахилия было либо убедить своего друга вернуться и отдаться в руки правосудия, либо, если не удастся, заставитьего это сделать. Но охотник уже достаточно насмотрелся, что это было за правосудие, и сама мысль о выдаче Ульдиссиана инквизиторам — или даже Тиберию — не улыбалась Ахилию.

Что важнее, если он вернёт Ульдиссиана в Серам, чтобы тот предстал перед обвинителями, лучник без сомнения навсегда очернит себя в глазах Серентии.

Они добежали до края деревни, остальные разбегались мимо них в разных направлениях. Доски отрывались от зданий и присоединялись к обломкам в воздухе, увеличивая опасность. Ведро для воды, оторванное от деревенского колодца, ударило в грудь человека Тиберия, уронив его на спину. Ахилий хотел остановиться возле лежащего навзничь тела и проверить, жив ли тот, но побоялся, что это подвергнет опасности Серентию.

Он почувствовал большое облегчение, когда они добрались до леса. Его чутьё позволило немедленно оценить разницу между погодой здесь и бушующей бурей в Сераме. Это было почти как укрыться за закрытой дверью. Листва едва колыхалась, и завывание притихло.

Несмотря на это, охотник не замедлился, пока они оба не оказались на порядочном расстоянии от края деревни. Только тогда Ахилий остановился возле огромного дуба, да и то скорее ради своей спутницы.

— Ты в порядке? — спросил он.

Серентия кивнула, восстанавливая дыхание. Её взгляд блуждал по лесу в поиске.

— Мы найдём его, Серри, — пробормотал он, немного не в себе после того, как удалось помочь ей выбраться из хаоса. Потом Ахилий вспомнил о Сайрусе, и чувство вины накрыло его с головой.

— Я вот думаю, а если… — начала дочь торговца, но внезапно остановилась, когда неожиданная тишина установилась в воздухе.

Они оба оглянулись на свой дом. Молнии перестали бить, и ветер тоже стих. Но самым поразительным было то, что облака не просто начали редеть, но как будто бы через них уже начало проглядывать солнце.

— Хвала небесам! Это чудо! — промолвила Серентия. Ахилий в свою очередь почувствовал странное благоговение — ощущение, которое ему до сих довелось пережить только один раз… Когда он впервые прикоснулся к древнему камню.

Серентия сделала шаг по направлению к Сераму, но охотник повлёк её в противоположную сторону.

— Ульдиссиан! — напомнил он ей, хотя фермер сейчас не был для него главной причиной, по которой стоило держаться подальше от деревни. — Сюда, забыла?

Дочь торговца кивнула с прежним выражением решимости на лице. Ахилию вдруг захотелось, чтобы такое выражение было отведено для него.

Хотя он знал, что видел Ульдиссиана шедшим по направлению к этой части леса, Ахилий обнаружил, что отслеживать фермера труднее, чем он ожидал. Ульдиссиан практически не оставил следов после себя. По сути, охотнику пришлось половину времени угадывать путь, поскольку его друг, как выяснилось, шёл по лесу незаметнее зверя. Если бы не особое чутьё Ахилия, то чутьё, о котором он никогда не упоминал, но которое всегда давало ему преимущество, когда он шёл по следам зверя, то следовать за Ульдиссианом было бы невозможно.

И это чутьё, это знание, которое позволяло Ахилию верно выбирать путь, также сообщило ему, что кто-то ещёсопровождал Ульдиссиана в лесу. Это был незнакомый след, и по лёгкости отпечатка он заподозрил, что это благородная дева. Кто ещё? Если Ульдиссиан и скрывал что-то, то ради неё. Её было ещё труднее отследить, чем фермера.

Почему-то это опять навело Ахилия на мысль о камне. С тех пор, как он обнаружил его, продолжали происходить странные и будоражащие события, некоторые из них казались ему неоспоримо неестественными. Ахилий припомнил символы на камне и стал гадать, сможет ли Мендельн со временем перевести их. Мендельн ведь умный. Возможно, он даже сможет объяснить эту ужасную бурю и…

Охотник остановился на пути, из-за чего Серентия натолкнулась на него. Он смотрел назад.

Предположив, что там кто-то есть, дочь Сайруса тоже посмотрела туда.

— Что там?

— Ничего… — он снова потянул её вперёд. Ахилий не мог вернуться за Мендельном. Брату Ульдиссиана придётся постоять за себя. Конечно же, где бы он ни был, он в безопасности. Лучник даже не мог припомнить, чтобы видел его, когда Ульдиссиана вывели к брату Микелию.

«Он может постоять за себя, — уверял себя Ахилий. — Мендельн очень умный. Он очень много знает. Я должен думать о Серри. Я должен найти способ рассказать ей об отце… Может быть, когда мы найдём Ульдиссиана… Может быть, после… Да, с Мендельном покамест всё будет в порядке…»

Охотник продолжал повторять про себя последнюю фразу, надеясь в конечном счёте поверить, что учёный Мендельн и в самом деле будет держаться подальше от неприятностей.

Надеясь, но не ожидая.

Мендельн прибыл на окраину деревни, как раз когда небеса объявили войну её жителям. В отличие от остальных жителей Серама он стоял на месте и с восхищением смотрел, как природа ведёт себя образом, совершенно противоположным тому, который он привык считать нормальным. Бури не разят столь выборочно без предупреждения. Ветер не дует с силой урагана только в пределах деревни, тут же на месте и умирая.

Только когда необыкновенное явление неожиданно завершилось, Мендельн пошевелился и вошёл в Серам. Центр деревни был весь в руинах; несколько человек лежали на земле. Ненормальность того, что произошло, начала проникать в сознание… Как и то, что всё это случилось очень вовремя для Ульдиссиана.

Последнее суждение приобрело ещё больший вес, когда Мендельн подошёл к обожжённому, изуродованному телу, в котором он по внешнему виду узнал старшего священника Собора Света, верховного инквизитора. Страшный разряд молнии мало что оставил от него, а вонь должна была побудить Мендельна отойти подальше… Но какая-то нездоровая притягательность заставила младшего сына Диомеда приблизиться к безобразному трупу.