Эльфийские камни Шаннары - Брукс Терри. Страница 2

Лорен вернулся к дереву. Что бы ни случилось, избранник должен приветствовать Элькрис при первых лучах солнца. За все время существования их ордена этот обычай ни разу не был нарушен.

Он медленно возложил руки на серебристый ствол. Слова старинного приветствия уже готовы были слететь с его губ, как вдруг тонкая ветвь волшебного дерева склонилась и коснулась его плеча.

– ЛОРЕН…

Юноша вздрогнул, услышав свое имя. Но все молчали. Звук рождался внутри его самого, чуть более яркий, чем обычная мысль.

Это Элькрис!

Он затаил дыхание и осторожно повернул голову к ветви. Смятение охватило его. Всего один раз она говорила с ним, в день избрания. Тогда она только назвала его имя; тогда она всех назвала по имени и больше с ними не говорила. Никогда. Только с Амбель, но Амбель уже не была в числе избранников.

Лорен быстро взглянул на своих товарищей. Они удивленно смотрели на него, недоумевая, отчего он медлит. Затем ветвь на его плече вздрогнула, скользнула ниже и как бы обняла его за плечи. Лорен непроизвольно вздрогнул от ее прикосновения.

– ЛОРЕН, ПОЗОВИ ВСЕХ КО МНЕ.

Слова-образы возникли и почти мгновенно пропали. Он нерешительно повернулся к избранникам. Они приблизились, вопросительно глядя на дерево. Ветви Элькрис склонились и обвили каждого, голос ее зазвучал в них тихим шепотом:

– СЛУШАЙТЕ МЕНЯ. ЗАПОМИНАЙТЕ МОИ СЛОВА. НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ…

Избранники похолодели. Сады Жизни внезапно погрузились в такую глубокую тишину, как будто все вокруг вымерло.

В сознании избранников, стремительно сменяя друг друга, пронеслись образы. Едва различимые, они были полны ужаса. Если бы это было возможно, избранники непременно бежали бы, но дерево крепко держало их; образы продолжали наплывать друг на друга, а ужас – нарастать.

Наконец Элькрис умолкла, отпустила их, ветви взметнулись вверх, к солнечному свету и теплу.

Лорен стоял в оцепенении, слезы текли по его щекам. Усталые, разбитые, избранники растерянно переглядывались.

Старинная легенда не была сказкой. Силы зла действительно находились под властью Запрета, и Элькрис хранила его. И тем самым хранила эльфов.

А теперь она умирала.

Глава 2

Далеко на востоке от Арборлона, за Разломом, неприступной горной грядой на северной границе Западных земель, в воздухе происходило странное движение. Нечто бесформенное, черное, чернее предрассветной тьмы, корчилось и содрогалось под гнетом собственной мощи, стремящейся найти выход. На мгновение масса черноты обретала очертания, затем вновь рассеивалась. Стоны и крики ликования раздавались над горами. Временами когтистые лапы разрывали тьму изнутри, царапали и хватали воздух, напрягаясь, тянулись к свету. Затем огонь охватил все пространство, и лапы отпрянули, скрылись в темноте, извиваясь в черном дыму.

Трясясь и шипя от ярости, Дагдамор выступил из темноты. Посох Власти пылал алым светом в его руках, когда он пробирался к пролому, давя и отбрасывая более слабых сородичей. Вплотную к нему – два темных силуэта, Жнец и Маска. Прочие демоны, пронзительно визжа, ринулись было за ними, но края разрыва быстро сомкнулись, и странная троица осталась в одиночестве.

Дагдамор настороженно осмотрелся. Они стояли в густой тени Разлома, по ту сторону неприступных гор уже вовсю пылал рассвет. Остроконечные вершины отбрасывали длинные тени в туманную пустоту Седых низин – суровую, безжалостную пустыню, где жизнь измерялась лишь минутами, иногда – часами. Все замерло без звука и движения.

Дагдамор ухмыльнулся, сверкая кривыми зубами.

Ну что ж, хорошо, ему удалось прийти незамеченным. Он снова свободен! После стольких лет ему все же удалось вырваться.

Издали он вполне мог бы сойти за человека. В сущности, он и воплотился как человек: стоял на двух ногах, разве что руки чуть-чуть длиннее обычного. Он сильно сутулился, тяжелый горб затруднял его движения, но не из-за горба носил Дагдамор широкий черный плащ. Он прятал клочья зеленоватых волос, покрывающих его тело и похожих на пучки колючей травы. И чешую на руках и ногах. И звериные когти. И лицо, неуловимо напоминающее кошачью морду. И глаза, черные и блестящие, обманчиво спокойные: безмятежные озера, скрывающие в своей глубине нечто злобное и разрушительное – истинную сущность Дагдамора. Он не был человеком. Он был демоном.

И демон ненавидел. Ненависть его была сродни безумию. За сотни лет в кромешной тьме за стеной Запрета ненависть выросла и окрепла. И полностью поглотила его. Он жил только ею, только ею питался; она давала ему силу, и эту силу он собирался обрушить на ненавистных эльфов, причинивших ему столько страданий. Сокрушить, уничтожить всех до единого! Но теперь ему и этого было мало, теперь, когда он столько веков провел в бесчувственной тьме тягучей скуки и жалкого бездействия. Мало, чтобы искупить унижение. Теперь он уничтожит всех: людей, карликов, троллей, гномов – всех, кто живет в этом мире, который когда-то принадлежал ему.

Он ждал веками, заключенный за стеною Запрета, веря, что настанет день, когда Запрет утратит свою силу. И вот свершилось: Элькрис умирает. Какая радостная весть! Ему хотелось кричать на весь мир: она умирает! Умирает и больше не может хранить силу Запрета.

Ненависть вспыхнула в нем. Посох Власти в его руках накалился докрасна. Земли под ногами обуглилась, и лишь мучительным усилием Дагдамор сдержал себя. Посох снова остыл.

Конечно, необходимо время, чтобы полностью разрушить Запрет. Ведь даже этот крошечный пролом в стене тьмы потребовал чудовищного напряжения. Но Дагдамор обладал силой, и сила эта давала ему власть над другими, пока еще заключенными в черной пустоте. Он был их повелителем, он управлял их полчищами одним своим словом. За века лишь немногие решались открыто противиться ему. Он их уничтожил, и это послужило отличным уроком для остальных. Теперь они подчинялись ему все. Все боялись его. И так же, как он, ненавидели эльфов. И так же, как он, жили единой мыслью о грядущем мщении. Ну что ж, скоро, очень скоро, они получат эту возможность – отомстить.

Но пока надо подождать. Надо потерпеть. Запрет с каждым днем будет слабеть, и, когда погибнет дерево, стена рухнет. Только одно может помешать этому – возрождение Элькрис.

Дагдамор прекрасно знал историю Элькрис. Родившись и увидев мир, она прогнала Дагдамора с земли во тьму безвременья. Он на себе испытал силу ее волшебства – волшебства, которое могло преодолеть даже смерть, и опасался, что его свобода может быть недолгой. Если кому-нибудь из избранников удастся отнести семя Элькрис к древнему источнику ее силы, дерево возродится и Запрет вновь обретет свою силу. Дагдамор знал это, и именно поэтому он был здесь. Именно поэтому он решился сломать барьер хотя бы на мгновение, чтобы выйти в мир. Он может проиграть, но риск был оправдан. Эльфы еще не скоро осознают истинную опасность. Они и не подозревают, что силы тьмы, сдерживаемые Запретом, могут вырваться на свободу до того, как стена рухнет. Они обнаружат свою ошибку слишком поздно. А уж он тем временем сделает все, чтобы Элькрис никогда не возродилась и Запрет вновь не обрел силу.

Для этого он и взял с собой этих двоих.

Он оглянулся, ища их глазами. Маску нашел сразу. Его помощник обладал неоценимым даром – тело его могло изменять форму и цвет, он мог воплощаться в любое живое существо: в небесах – ворон или ястреб, на земле – мышь, змея, паук, что угодно. Там, за стеной Запрета, он был всего лишь сгустком темноты. Здесь же, на земле, возможности его были поистине безграничны. Он мог принять облик любого существа: человека, зверя, птицы, рыбы. Даже сам Дагдамор не мог с уверенностью сказать, каково истинное лицо Маски. Последний, в сущности, никогда и не являлся в своем подлинном обличье; постоянно копируя другие жизненные формы, он всегда был чем-то или кем-то, только не самим собой.

Эгоистичный и полный ненависти, Маска наслаждался собственной многоликостью, наслаждался возможностью причинять зло. Он ненавидел эльфов за их бережное отношение ко всему живому. Маленькие существа, населявшие мир, ничего не значили для Великого Обманщика. Они были слабы и ни на что не годились, кроме как служить такому могущественному созданию, как он. Да и эльфы были ничуть не лучше этих мелких тварей. Они не умели, да никогда и не стали бы обманывать и лгать. Они не могли вырваться из своей оболочки, не могли быть чем-то еще. Он же мог быть всем, чем пожелает. Вот почему он всех презирал. Ему никто не был нужен. Никто, кроме Дагдамора, ведь тот обладал единственным, чему Маска безоговорочно поклонялся, – силой, и силой большей, чем его собственная. И поэтому Маска служил ему.