Драконье Солнце (СИ) - Мадоши Варвара. Страница 47

Я молча кивнул. Почему-то не сомневался - она в темноте разглядит.

Дождь падал...

3.    Записки Безымянной

Моя жизнь началась семь лет назад. Я очнулась среди ночи, слизывая с пальцев кровь Сестры - именно этот соленый вкус привел меня в сознание. Такого я до того не пробовала. Я убила ее тогда. И не только ее - еще четырех человек: троих моих дядьев, родных и двоюродных, и нашего шамана.

Впрочем, я забегаю вперед. Это все менестрель: он никак не может успокоиться, все ему надо рассказать историю поглаже и покрасивее, да так, чтобы захватить внимание. Он тоже мертв уже три года... может быть, потому и старается. Был бы живым, небось, не просыхал бы от вина да эля, позабыв про все истории на свете...

Так вот, надо начать по порядку. Мою мать звали Биртильда фон Цварфхаут... нет, вы ничего не путаете, милорд Ди Арси. Цварфхаут означает на лагарте "Черный Лес", а мы так и звались - семья из Черного Леса. Я просто перевела фамилию на наречие Империи, потому что именно там мне и довелось жить.

Как-то моя мать с подругами и слугами отправилась на охоту. Они забрели слишком далеко - моя мать была очень своевольной женщиной, и ни в коем случае не стала бы слушать чужих советов. На охотников напали гули, похитили женщин и перебили мужчин. В наших краях гули довольно часто похищают женщин, но знатных, как правило, хорошо охраняют, до них добраться сложнее. Моя мать стала редким исключением.

Ее отец - мой дед и глава рода - казнил главного грума и одну из ее служанок за недосмотр, объявил мою мать погибшей и запретил кому бы то ни было искать ее. Однако Биртильда была не только своенравна, но и добросердечна, мягка душой и располагала к себе. Таким образом, несмотря на отцовский запрет, пятеро ее родных братьев и четверо двоюродных - последние все надеялись получить ее в жены в случае успеха - отправились на выручку. Их миссия увенчалась успехом, хотя из всех их слуг и грумов, которых они взяли с собой, не вернулся ни один, а из них самих вернулось только четверо. Но мать они с собой привезли... Единственный оставшийся двоюродный брат поспешил сочетаться с Биртильдой браком, хотя она явно была не в себе. Никто не посмел ему отказать. Когда оказалось, что Биртильда беременна, все очень радовались, и думали, что брак принес свои плоды. Она же только молчала - вероятно, она слегка повредилась умом после плена, потому что стала весьма угрюмой и неразговорчивой. По истечении семи месяцев Биртильда родила, и умерла в мучениях, потому что ребенок оказался слишком крупным. А еще у ребенка были когти на руках и ногах, которыми он повредил родовой канал, красная кожа и круглые уши... Нет-нет, не смотрите на мои руки, милорд: когти эти сточились довольно скоро после рождения.

Муж Биртильды в ужасе отказался от этого создания, да всем и так было ясно, что ребенок никак не мог быть его. Сперва глава рода хотел убить девочку, но шаман возражал: ему хотелось как следует изучить ребенка. В конце концов за дитя вступилась младшая, любимая дочь главы рода. Ей тогда было меньше, чем мне сейчас, но она не побоялась пойти и против отца, и против шамана. Она заявила, что будет заботиться о бедной девочке, которая ни в чем не виновата, в память в возлюбленной сестре, а если ей не позволят этого, то она наложит на себя руки. Глава рода души в ней не чаял, и потому, хоть и вспылил поначалу, в итоге согласился. Был назначен испытательный срок в год и один день. Если в клане не случалось никаких несчастий, значит, ребенок достоин жить.

Эта девушка - а звали ее Фьелле, Виола, если перекладывать на шпрахст - сама ухаживала за ребенком весь год. Девочка росла нормально, разве что мало кричала и плохо ела для своего возраста. Хоть она родилась крупнее, чем прочие дети, но росла медленнее их, и, вероятно, должна была всю жизнь оставаться крохой. Видя это, глава рода решил, что ребенок все равно долго не протянет, и успокоился, и позволил дочери сохранить свою игрушку. Девочка никому больше не причиняла вреда, но научить ее ходить оказалось очень трудно, а говорить - так и вовсе невозможно. Вскоре всем стало ясно, что у ребенка были проблемы с головой. Например, она не могла запомнить имя своей воспитательницы, и называла ее "сестрой". В лагарте слова "сестра" и "тетя" похожи.

Но злости в этом существе, в отличие от гуля, не было.

И тем не менее, выжившие из той спасательной экспедиции четверо во главе с мужем Биртильды настаивали на смерти ребенка. Они говорили, что рано или поздно сущность гуля прорвется наружу. Виола защищала малышку сколько могла, но отец ее начал стариться и сдавать, он уже не мог так хорошо приглядывать за своими сыновьями и племянником... да и ему, вероятно, начало казаться, что проще всего избавиться от звереныша.

Тогда Виола придумала спрятать ребенка в уединенном домике посреди леса. Она приходила к девочке каждый день, приносила ей еду, играла с ней. С глаз долой, из сердца вон - никто не мешал ей выхаживать ребенка, о нем просто не вспоминали. И все же на всякий случай Виола договорилась с лесными духами и запутала тропы, потому что очень боялась за свою подопечную. Пару раз все-таки ночью родичи Виолы приходили к дому посмотреть на ребенка, но не убили. Испугались мести.

Но однажды, когда отец Виолы умер, ее братья пришли в домик вместе с шаманом, среди бела дня. Шаман расплел тропы, ибо теперь его уже не удерживала верность главе рода. Они хотели убить девочку, Виола кинулась ее защищать... Думаю, у них бы все получилось, если бы они держали себя с юной Виолой так, как до сих пор, боясь обидеть младшую сестренку - ведь они были вовсе не плохими людьми. Но они находились в подпитии, и вдовец Биртильды - впрочем, к тому времени он уже был заново женат - ударил Виолу наотмашь по щеке. Удар был не слишком силен, но все же Виола пошатнулась и схватилась за щеку. Ее никогда прежде не били.

И тут дитя разозлилось. Природа гуля взяло верх, и девочка за несколько минут в порыве ярости убила всех, кто находился в комнате. В том числе и свою тетку. Думаю, в своем ужасе она просто не видела разницы между напуганными и разгневанными существами. Как у нее это получилось?.. Не знаю, милорд. Это всегда получается. Убивать совсем не трудно. Легче, чем что-либо еще.

Что?.. Почему я говорю в третьем лице?.. Нет, это не просто фигура речи... Понимаете, милорд, этот детеныш не был мной. А я... не знаю, что я. Меня, наверное, просто никогда не существовало. То существо, которое пришло в себя над истерзанными телами, меньше всего понимало, что оно такое. В его голове, не привыкшей к мыслям, роились тысячи образов, слов, поступков, воспоминания о многих годах жизней, принадлежащих не ему, вопящие и корчащиеся от боли личности, разлученные со своими телами... Оно завыло по-звериному, проорало что-то бессмысленное - оно знало теперь несколько языков, но губы его еще не умели произносить человеческие слова - и кинулось из избушки прочь... Оно долго бежало по лесу среди ночи... удивительно, как не погибло!.. пока не набрело на какую-то пещеру в скалах... смутно помнится, что было потом. Кажется, оно долго лежало там, может быть, несколько дней, может быть, несколько месяцев, может быть, даже дольше... питалось, чем придется, и пыталось не думать. Не получалось. Все думалось и думалось.

А потом меня нашел отшельник. Он поил меня какими-то отварами, помогал думать. Я его очень плохо помню - жила, как во сне. Там у меня и начало складываться что-то вроде личности. У меня ведь не было опыта управлять таким количеством памятей, они тянули в разные стороны... Я чувствовала себя то Виолой, то мужем Биртильды, то старым шаманом... в последнем случае я просто сходила с ума, потому что духи чуяли меня и стремились ко мне, а я духов видеть не могла.

Да, милорд Ди Арси, вы правильно поняли: мне удалось забрать части личностей тех людей, которых я убила. Это произошло совершенно независимо от меня - таково уж свойство моего тела. Поверьте, мне хотелось бы не делать этого, но здесь я не властна. Как вы видели сейчас, порой это происходит даже тогда, когда я сама не вонзала кинжал и не сворачивала шею. Достаточно, чтобы существовала связь. Вот и с менестрелем так же было...