Логово Костей - Фарланд Дэвид. Страница 11

Это были древние орудия, которые за последнюю тысячу лет использовались крайне редко. С первого взгляда они казались неподъемными, однако для того, кто обладал дарами мускульной силы, дротик на деле оказывался легким, словно сделанным из ивовой лозы. И все же дротики выглядели неуклюжими и громоздкими.

«А что же я буду делать, пока Габорн где-то там спасает мир?» — спрашивала себя Йом. Он отверг ее просьбу взять ее с собой, и Йом уже не верила в то, что Габорна можно будет убедить. В конце концов, она носит его ребенка, а Габорн ни в коем случае не подвергнет их обоих опасности.

Однако Йом заметила, что Габорн боялся не только за нее, но и за себя самого.

Я могу многим ему помочь, даже если Габорн не позволит пойти вместе с ним, я могу сделать многое, чего он сам никогда не сможет сделать.

Йом всегда мыслила более прагматично, чем Габорн. Ома восхищалась его добродетелью, его утонченной чувствительностью. Она любила Габорна за его мягкость.

Но приходят времена, когда мы больше не можем позволить себе быть мягкими, говорила она самой себе.

Йом вернулась в пещеру и прошла мимо тлеющего костра в дальний, укутанный густой тенью закоулок, где двое способствующих переносили дары Аверан. Полдюжины Посвященных лежали вокруг девочки, словно принесенные в жертву.

Йом подождала, пока освободится главный способствующий, и подошла к нему.

— Габорн скоро отправляется, — сказала она. — Когда он уйдет, пошли словечко нашим способствующим в замке Сильварреста в Гередоне. Я припасла много форсиблей в склепе на холме. Я хочу, чтобы способствующие использовали их, чтобы перенести дары по вектору Габорну. У него есть Посвященные в замке Лонгмот. Это будет нетрудно.

— Как много даров мы должны передать ему? — спросил способствующий.

— Столько, сколько сможете, — ответила Йом.

— Габорн на это ни за что не согласится, — ответил способствующий слишком громко. — Даже в детстве он никогда не любил форсибль.

— Ну конечно нет, — сказала Йом, пытаясь жестом заставить его говорить тише. — Он не должен знать о том, что мы делаем это для него. Габорн — лорд, связанный клятвой. Он не возьмет дар силой. Не станет покупать его у бедняка, у которого нет другого выбора. Те, кто отдает дары, должны быть взрослыми людьми, которые осознают всю ответственность и опасность этого поступка и отдают свои силы добровольно, побуждаемые лишь собственным чистым желанием послужить своим ближним.

Способствующий пристально посмотрел на нее. Он понимал, насколько безнадежным будет поход Габорна. Он также понимал, что мир не может позволить ему быть поверженным.

— Мы потеряем его, понимаешь? — сказал способствующий. — Даже если его поход будет успешным, обладая столькими дарами метаболизма, он состарится и умрет, пока ты еще будешь молода. Но ты рискуешь не только этим. Он может запросто стать Суммой Всех Людей — бессмертным, единственным, неспособным умереть.

При этой мысли слезы навернулись Йом на глаза:

— Ты думаешь, я не осознаю опасности? Не думай, будто я делаю это с легким сердцем.

— Очень хорошо, — ответил способствующий. — Мы пошлем словечко в Гередон прямо сейчас.

Когда Аверан закончила принимать дары, Йом прошла глубже в пещеру. Биннесман и вильде следовали за ней по пятам. В глубине туннеля в одиночестве стоял Габорн, держа в руке зажженный факел. Он сосредоточенно вглядывался в туман, в то время как его рыцари сворачивали лагерь.

На входе Пасть Мира была футов в сто шириной, но затем отверстие стремительно сужалось до ширины в двадцать пять футов. Дело в том, что совсем недавно опустошители укрепили стены туннеля, используя свою слизь — вещество само по себе мягкое, но, затвердев, способное стать крепче, чем цемент. Они сформовали слизь в виде колонн, напоминавших по форме гигантские ребра, которые исполинскими арками вздымались к потолку, соединяясь в одной точке где-то на высоте тридцати футов. Ряды колонн повторялись через каждую дюжину ярдов. На вершине, там, где соединялись верхушки колонн, с обеих сторон проходила костистая кромка, через которую можно было протиснуться лишь ползком.

Один вид этих колонн внушал страх. Бросив взгляд в глубину туннеля, Йом увидела бесконечные ряды белых ребер. Ей показалось, что путь их пролегает сквозь скелет какого-то исполинского, давно умершего змея.

С потолка свисали длинные нити бурых водорослей, а также болтались лоскутья других волосатых растений.

— Что ты делаешь? — спросила Йом у Габорна.

— Вот, прикидываю, сколько факелов нам взять с собой, — ответил тот. — Слишком много факелов будет для нас обузой в пути, а слишком мало — просто катастрофой.

— Восковой корень хорошо горит, — предложил Биннесман. — По пути он нам наверняка попадется.

— Я могу предложить кое-что получше факелов, — сказала Йом, радуясь тому, что она тоже может быть чем-то полезной. — Я позволила себе взять с собой подарок из сокровищницы в Морском Подворье.

Она направилась к своему узелку, который был спрятан за мотком каната, и вынула вышитый мешочек, наполненный драгоценностями. Они составляли лишь малую толику сокровищ двора Мистаррии и давали представление о необъятных масштабах и разнообразии сокровищ, собранных предками Габорна за период более чем две тысячи лет. Среди них были около восьмидесяти брошей всех цветов. Они было призваны украсить собой любой наряд лорда, какой бы ему не заблагорассудилось надеть в тот или иной день. Здесь были черные опалы с холмов над Вестмором, огненные опалы из Индопала, жемчужные опалы из-за моря Кэррол, а также голубой опал, настолько древний, что даже советник Вестхавен не мог ничего сказать о его происхождении. Были здесь и золотые опалы с алыми вкраплениями, украшавшие червленую золотую корону, а также бесчисленные ожерелья, браслеты и кольца.

Йом рассыпала содержимое мешочка на земле у ног Габорна. Драгоценности бледно мерцали в пламени его факела.

— Сможешь ли ты извлечь из них свет, как ты сделал в крепости Сильварреста? — спросила она Биннесмана.

— Да, они будут гореть разными цветами! — воскликнул Биннесман.

Волшебник посохом разбросал драгоценности так, что они образовали круг, затем принялся чертить руны снаружи круга. Потом он поднял над ними свой посох и произнес мантру. Сделав это, Биннесман прошептал:

— Проснитесь!

Камни начали тускло мерцать, каждый своим собственным неповторимым светом. Они были подобны звездам летней ночью. Голубой опал первым поймал искру, остальные присоединились к нему.

Однако в отличие от звезд их сияние, казалось, становилось все сильнее. Потоки яркого света, подобно солнечным лучам, отражающимся от снежного ноля, били во все стороны от драгоценных камней. Этот свет ослепил бы любого, даже не имеющего дюжины даров зрения. Среди потоков света тут и там попадались струйки изумительных цветов — ручейки голубой воды, бегущие из озера сапфиров, червленое золото, напоминающее по цвету осенний день, зеленые и красные цвета настолько яркие, что, если бы Йом попросили описать их, ей не хватило бы слов.

Драгоценные камни выбрасывали снопы ослепительного света, который становился все более насыщенным. Сияние было настолько ярким, что Йом чувствовала, как камни пышут жаром. Вскоре ей пришлось отвести взгляд. Она посмотрела вверх и увидела, как цвета танцуют на потолке пещеры.

Аверан от восторга затаила дыхание. Даже зеленая женщина от удивления издала какой-то птичий звук. Биннесман наклонился и принялся выбирать те опалы, которые светили ярче всего: у Йом не было времени отобрать лучшие камни. Когда она пришла в сокровищницу, у нее были считаные секунды на сборы, поэтому она взяла камни, которые на первый взгляд показались ей самыми лучшими. Теперь же многие из них были отвергнуты Биннесманом. Он отобрал только самые яркие.

Закончив, волшебник сказал:

— Теперь успокойтесь.

Опалы приглушили свое сияние. Теперь они уже не пылали жаром. Однако все равно их приглушенный свет был ярче, чем любой фонарь.