"Наследие" Печать Бездны - часть 1 - Седов Вячеслав. Страница 34

— Ты — йома! Можешь убить меня, но и с тобой все кончено, — зашипел колдун.

— В одном ты прав — могу! — процедил сквозь зубы полукровка и всадил нож в грудь островитянина.

Клинок пронзил легкое, но колдун еще был в сознании, когда полукровка завалился на землю рядом с ним. Островитянин потянулся к своему широкому кушаку, когда заметил, что йома пытается отползти от него в сторону.

— Нет! Ты не уйдешь! Во имя очищения пламенем… — колдун выхватил небольшой пузатый сосуд из стекла и с размаху разбил о землю, — Умри!!!

Столб белого огня рванулся вверх, ярко полыхнув над крышами домов…

Служители четырех храмов Трёделя спешили как могли, но белое пламя успело погаснуть прежде, чем они достигли того места, откуда оно красноречиво сообщило одновременно и об успехе ночной охоты, и о цене этого успеха. Каждый из них имел при себе такой стеклянный сосуд с алхимически-магическим составом, предназначением которого было не дать йома насытиться хотя бы за счет тех, кто боролся с ними.

Их брат лежал на земле. Вернее то, что от него осталось. Он еще дышал, кривя сожженные губы в попытке произнести что-то.

— Где тело? — опустился рядом с несчастным один из колдунов.

— Такого… не может быть, — отрешенно прошептали обуглившиеся губы, и слабое дыхание навсегда покинуло грудь островитянина.

— Ищите, братья! Он должен быть где-то поблизости!

Пока двое колдунов накрывали тело убитого и готовились унести в обитель, остальные разбрелись по переулкам в поисках йома. Вскоре послышался удивленный возглас одного из них, на который тут же сбежались все остальные — по земле тянулся след черно-белого пепла, крупными хлопьями рассыпанного то тут то там, будто кто-то походя разбросал его пригоршнями вдоль домов. След уводил в сторону кварталов бедняков.

Гортт не оставлял свой пост всю ночь, поэтому не выспался и был зол. Закончив обход, он угрюмо сидел на веранде, напротив старого щуплого островитянина и в очередной раз проигрывал в мудреную игру, так и не поняв до конца куда какие фишки-шашки нужно ставить на квадратной деревянной доске. В очередной раз задумчиво почесывая в затылке он потянулся к одной вырезанной из дерева пластине. Островитянин на ломаном феларском начал снова поправлять гнома и объяснять, почему тот не может положить эту треклятую фишку вот сюда, а может только сюда и вообще не эту, а другую, ту, что рядом. Не в силах больше выносить такого издевательства над своими извилинами, которые скрипели от натуги, но все равно оказывались не способны постичь всей премудрости островитянских игр и уж тем более их логики, Гортт с досады треснул кулаком в доски пола и поднялся с колен, разминая затекшие ноги.

Комната, в которой расположился Тард, находилась как раз над ними. Рыжебородый друг главы убийц драконов прекрасно знал, почему этот хитрюга с сединой в бороде выторговал себе отдельные апартаменты. Да еще какие! Однажды попробовав утех с островитянскими прелестницами, Тард не смог устоять от соблазна повторить, и, как только наемники и моряки разбрелись по комнатам, тут же собрал у себя двух-трех, сколько именно Гортт не стал считать, полагаясь на благоразумие друга. И надежды оправдались. Ночную тишину не спешили потревожить звуки бурной страсти, кипевшей сверху. В отличие от наемников и моряков, что не особо проникались всеми способностями островитянок и уж тем более не стремились приобщиться к чужим традициям, скорее напирая на срочность дела, Тард в полной мере вкушал все прелести, на которые оказывались способны эти хрупкие создания, в совершенстве постигшие науку любви. С чувством, с толком, с расстановкой, глава убийц драконов предавался отдыху и наслаждению в их кругу, как подобало истинному швигебурцу, а не сухарю-сквалыге, что теперь наводнили славную фивландскую столицу, перебираясь туда из провинции. Сначала баня, массаж, ароматические масла и зажженные курильницы. Далее вкушение яств и питие за беседой и рассказами о ратных подвигах, что оставили шрамы на мощном торсе, приведшем островитянок в неописуемый восторг. А дальше…

Гортт расслышал приглушенную возню и насторожился. Сверху скрипнула полозьями дверь на веранду, послышалось недовольное ворчание Тарда, глухой шлепок, и в кусты сада с треском упала неясная тень. Через мгновение возня повторилась, на сей раз сопровожденная возмущенным возгласом гнома, пославшим вдогонку смачному пинку под зад еще одной тени, что также с треском ухнулась в кусты, смачное ругательство и предложение подождать своей очереди.

Язык предводителя убийц драконов заплетался и заключительные слова для двух нежданных гостей, кои были посланы далеко и надолго по островитянской матери, прозвучали не злобливо, а скорее устало.

— Что случилось, дружище? — совладав с голосом спросил Гортт, понимая, насколько скверно он справил службу. Хорошо еще было, что Карнаж увел большинство шпионов за собой в город.

— Да лезут всякие поперек батьки! — возмутился сверху Тард, раскуривая трубку, — Под дверью караулили — выгнал. Так нет же, полезли в окно! Молоты Швигебурга! Вот им неймется! Ты то чего бдишь? Аль без пива на боковую никак?!

Смех главы убийц драконов заглушил вопли старика, что вытаращил глаза на куст и теребил Гортта за рукав все это время.

— Кто это там с тобой?

— Да тут дед один. Сидели в шашки играли. Чертовски затягивает! Всю ночь пытаюсь выиграть и ни в какую!

— Шел бы ты спать уже, чего колобродить когда не сегодня-завтра опять на корабль. В Пепельных Пустошах особо не поспишь.

— Господин, это были ниндзо! Ниндзо… тени смерти! — коверкая феларские слова возопил островитянин.

Гортт зажал ему рот ладонью и шикнул, но было поздно. Тард не замедлил еще раз поинтересоваться в чем там внизу было дело:

— Дружище, дай ты ему сказать! Или решил придушить беднягу с досады?

— Да бормочет про каких-то «ниндзя», — ответил загнанный в угол Гортт.

— Это те, кто ко мне в комнату сейчас лезли? — уточнил Тард.

— Они самые, — сдался Гортт, с напряжением ожидая реакции друга на такие известия.

— Ниндзя? — главарь убийц драконов задумался, припоминая, и вдруг выпалил, — В задницу! Да хоть бы и сам их драный князек, что здесь правит! Коли наш брат гуляет — ему не мешай! Ежели свербит известно где — завались и потерпи! У них тут на островах, говорят, сдержанность в почете.

С душой плюнув в те самые кусты, куда отправил двоих островитян, Бритва вернулся в комнату. А Гортт поблагодарил Основателя за то, что его друг был изрядным упрямцем и не желал учить островитянский язык хоть в какой-то степени, запоминая лишь отдельные слова, что, брошенные в разговоре, могли означать опасность. К тому же, на счастье Гортта, старый островитянин назвал полуночных гостей как раз тем именем, которого Тард не знал. Будь оппонент по игре в шашки моложе, то наверняка бы использовал другое название, хорошо знакомое Бритве, одно упоминание которого, даже вскользь, заставило бы сластолюбивого гнома вмиг протрезветь: синоби. [11]

Едва Гортт успел перевести дух и сесть обратно к игровой доске, так как проверять куст не собирался, понимая, что там давно никого нет, как до его уха долетел топот многочисленных ног, и через мгновение у ворот появилась группа людей с бумажными фонариками на длинных шестах. Гном широко зевнул, задаваясь вопросом, кому могло приспичить шататься по тредельским улицам перед самым рассветом, не считая шпионов, убийц, колдунов и пресловутых йома. Разве что какая-нибудь островитянская развеселая кодла, хорошенько выпив и закусив, поддалась нахлынувшему порыву необоримой похоти и трусцой прибежала в заведение Ютай. Но в таком случае Гортт не понимал, зачем проделывать такой путь пешими? Ведь по одеждам собравшихся любому становилось ясно, что они далеко не бедствуют, а бордели в зажиточных кварталах оказывались ничуть не хуже, гораздо ближе, да и приезжих там почти не наблюдалось.

Однако, когда все островитяне, как по команде, развернулись к борделю и, дружно ухнув, вбежали во внутренний двор, став полукругом, гном рассудил, что, даже при всей чудаковатости обитателей острова Палец Демона, так за распутными девками они являться точно не будут. Тут было что-то другое…