Другое имя зла - Парфененко Роман Борисович. Страница 60

– Видишь, я на коленях! От всего сердца приношу свои извинения! Прошу, простить меня!

Шура смотрела мне в глаза своим единственным глазом. Показалось, что он подозрительно, но красноречиво увлажнился.

– Ну, не плач, пожалуйста… – гладил ее по голове. Помнится, что так же было и с Наташей. Взял Шуру на руки и понес к костру. Сел на мокрую доску, баланс влажности установился со всех сторон моих штанов. Долго сидел, держа на коленях, гладил, расчесывал пальцами ее гладкую, густую шерсть. Стало прохладно. Костер уже почти прогорел.

– Может быть, пойдем, поищем ночлег? – Опустил ее на землю. Вода в чайнике почти испарилась. Добил умирающие угли, перевернув чайник в бывший костер. Он, шипя, агонизировал.

Быстро собрался. Решил переночевать в той квартире, в которой запасался всем необходимым для пикника.

В маленькой комнатке стоял разобранный двуспальный диван, на нем гора маленьких, с ручной вышивкой, подушечек. Аккуратно сложенный плед, сотканный из железной, верблюжьей шерсти. Снял куртку, ботинки. Засунул пистолет под одну из подушек. Отметил в блокноте еще один, прожитый без убийств, день. Чувствовал огромную усталость. Успел подумать о Шуре, которая никак не могла обрести покоя под боком. И еще о том, что последнее время кошмары не снятся. Вновь сбежал в безопасность сна без сновидений…

Глава 4. Малах Га-Мавет в последний раз.

Нет ничего более абсурдного, чем пустой город. Пустой лес, пустое поле, даже пустая деревня, слова, сочетающиеся и сочетаемые со смыслом. Пустой город, явление не находящее ни определений, ни ассоциативных аналогов.

Этот пустой город мне снился. Бежал по нему и в нем. Мелькали дома, улицы, мосты. Я бежал, пытаясь найти людей. Они были, но прятались от меня. Люди боялись и не верили мне. Бежал и подбирал слова, чтобы суметь доказать им, что я такой же, как и они. И с каждым шагом понимал, что все мои доводы разобьются о ту правду, что они знают обо мне.

Разбудила Шура. Она сопела и усердно щекотала усами мое лицо. Сна ни в одном глазу, а у меня их два, в отличие от подруги. Внутри поселился червяк. Он заменил собой все внутренности и теперь сосал стенки желудка. Чувствовал себя, как в день перед экзаменом. Очень важным экзаменом, к которому совершенно не готов.

Шура нетерпеливо топтала мою грудь передними лапами.

– Что, хочешь сказать, – вставайте граф! Вас ждут великие дела. Нашла, тоже Онри Сен-Симона.

Шура поняла упрек. Соскочила с дивана и занялась любимым делом, – умыванием. Пришлось подниматься и мне. Тело разбито вдребезги. Казалось, что бежал не во сне, а наяву. Состояние не соответствовало, предначертанию сегодняшнего дня. Перестал относиться к себе, как к герою. Все то, что должен был сделать, виделось невыполнимым. Сказал бы мне, кто ни будь пол года назад, о необходимости убить Демона, возрастом превышающего само время, и сумей убедить в этом. Я застрелился уже тогда, каким бы это было облегчением! Используя остатки воды и бритву обнаруженную в ванной, сумел побриться. Вода была холодной, пена быстро засыхала и перхотью обрушивалась вниз, бритва была тупая, как колено. Тем не менее, бритье вернуло реальность ощущений. Скорее всего, с помощью трех порезов. Один на шее, второй под нижней губой и третий на щеке. Гадким Денимом обжог и без того горящее лицо. Почистил зубы. В ванной больше делать нечего.

Шура, ни на мгновение не останавливаясь, носилась по квартире. Никогда не подозревал в грызунах такой кровожадности и нелюбви к доисторическим, демоническим существам. Завтракали сухим пайком, – сухим, то есть твердокопченой колбасой. Черствым, как камень хлебом, с которого, чтобы можно было кусать, пришлось обрезать все грани. Аппетита ни у меня, ни у непоседливой Шуры не было. Сухомятка разодрала горло и вызвала жажду. Всю воду бестолково извел в ванной, прихорашиваясь перед последним и решительным боем. Закурил.

Нетерпеливость Шуры стала навязчивой. Она нарезала круги, постоянно задевая мои ноги.

– Все, все! Сейчас, докурю и вступаем.

Гнал от себя все мысли о том, что предстояло сделать. Неуверенность зачала страх. Он рос и развивался, заполняя изнутри. Я тянул время. Для меня это было естественным и объяснимым. Только, вот Шура не желала вдаваться в особенности моего настроения. Сгорая от нетерпения, она вцепилась зубами в брючину, и всеми силами пыталась сорвать меня с места. Стало ее жалко, видя тщетность этих попыток. Решил больше не испытывать терпения подруги и не искать его пределов. Быть может следующим способом поторопить, будет прокусывание моей ноги. Встал со стула, накинул куртку. Нацепил нож на пояс и за него же засунул пистолет. Вроде все. Вещи брать не буду.

Вот и покинул очередное убежище. Будут ли места, где смогу отсидеться?! Жажда действительно мучила. Пришлось, с радостью от наличия уважительной причины, заходить в магазин. Шура оживленно ждала меня на улице. Напился. Взял с прилавка металлическую миску, сохранившуюся со времен товаро-денежных отношений, вернулся к Шуре. Поставил емкость и налил туда воды из бутылки. Но ее мучила другая жажда, жажда крови. Не знаю, есть ли у Демонов кровь. Она не стала пить, развернулась и побежала, в прямом смысле этого слова, к цели путешествия.

– Шура! Туда не пойдем. Пошли, так, как вчера, по кладбищу. – Успел остановить крысиный порыв.

Она остановилась. Потопталась на месте, ища решения. Нашла. Развернулась и побежала по вчерашнему маршруту. Я старался не отставать.

Решение идти по кладбищу, было принято по двум причинам. Первая, – путь по кладбищу менее приятный, но зато более длинный. С детства терпеть не мог кладбища. Вторая, маршрут, по которому изначально предлагала двигаться Шура, пролегал по мосту. На этом мосту пытался свести счеты с жизнью. По существу, на этом мосту я и умер, убедившись в своем бессмертии. В определенном смысле, это место было моим персональным кладбищем. Идти по чужому месту упокоения, легче, чем по собственному, тем более что ни тело твое, ни душа так и не смогли обрести вожделенного покоя. И не так уж важно, что оба пути лежат навстречу с Пыльным Ангелом.

Шура надбавила оборотов и исчезла. Не беспокоился, все дороги ведут в Дом. Решил добраться до места, где вчера воочию познакомился с Атманом, и там ждать Шуру. В самом деле! Она приволокла пистолет, недвусмысленно объяснила, в кого должен стрелять из этого пистолета. Я не имею права, лишить ее возможности присутствовать при последнем акте этого эпического действа. Жаль, песен обо мне никто не сложит, и дева не поплачет на кургане былинного богатыря Юрия Юзовского, канувшего в битве с Лихом. Если только Шура не выдавит пару слезинок из своего одинокого глаза.

Но если не лицемерить, просто страшно соваться к Малах Га-Мавету, в одиночку. Вот и пролом в ограде, отделявшей мир давно мертвых от мира уже мертвых. Переместился из смерти в смерть. Из ужасной в благостную и спокойную. Аллея. Если отвлечься, начинает казаться, что просто гуляю. Зашел на кладбище глотнуть тишины и мира, найти ответы на важные вопросы о бытие и сознании. Некрофилия, какая-то. Что ни лыко, то в строку. Плохие предчувствия. Чтобы перебить настроение, решил закурить. Достал сигарету. Потянулся и вытянул из кожаного чехольчика на поясе Зиппо. По привычке спрятал желтое пламя от несуществующего ветра. Заполнил все легкие без остатка ароматным дымом. Закрыл глаза от удовольствия. Ощупью засунул зажигалку обратно. Выдохнул отработанный дым и открыл глаза.

Два метра отделяло меня от стоявшего напротив Атмана.

– Привет. Обидно, что вместо того, чтобы обдумывать предложение Бога, ты вступил в сговор с одноглазой крысой и направляешься бесцельно убивать время. Что можешь сказать в оправдание?!

– А, почему я должен оправдываться перед тобой?! Почему должен обдумывать твои слова?! Слова Безумного Бога! Я что не имею права поступать так, как считаю нужным?! А Безумным Богом тебя, кстати, назвал Малах Га-Мавет.