Ничего хорошего - Фэйрстайн Линда. Страница 74

— Сколько сейчас? Половина третьего? Значит, я доберусь где-то к семи.

— Отлично. Никак не найду папку, которую мы видели в прошлый раз. Помнишь, она была помечена «Игры Мет»? Я тогда еще сказала, что у Джеммы все не на месте и что Лора навела бы здесь порядок. Не помню, где она лежала. Это, должно быть, тоже имеет отношение к ее правдолюбию, потому что она ни разу не ходила на стадион.

— Она лежала где-то рядом с «дегенератами» — поэтому мне и запомнилось.

— Это все твоя работа в отделе по расследованию сексуальных преступлений, Мерсер. Это мы имеем дело с дегенератами. А медики — с «Регенеративными тканями». Я так и знала, что ты запомнишь.

— Я подожду, пока ты будешь искать.

Я положила трубку на стол и просмотрела свои записи. Нашла описание ящика, где хранились материалы по этике и сугубо медицинской теме — по тканям. Я открыла его и между двумя толстыми зелеными папками увидела ту, которую искала.

Я схватила трубку, прижала ее плечом к уху, развязала тесемки и достала толстую пачку документов.

— Черт подери, Мерсер! Похоже, папка «Игры Мет» целиком посвящена Колману Харперу. И документы здесь постарее, чем в архивах Дитриха. Это записки времен ее первого года в «Минуите». Харпер закончил интернатуру, как он нам и говорил. Только из этих записей ясно, что именно Джемма выгнала его и из Медицинского центра Среднего Манхэттена, и из программы подготовки нейрохирургов. Спектор пристроил его в больницу «Метрополитен», хотел добиться пересмотра решения. — Я изучила еще несколько документов. — Да уж, те еще игры. Спектор искал поддержку у администрации, чтобы они вступились за его обожаемого Харпера, а Доген вставляла им палки в колеса на каждом шагу. Это вкратце, но, похоже, у нее запротоколирован каждый шаг Харпера за последние десять лет и каждая его ошибка — а их, похоже, набралось много.

— Например?

— Она тут кое-что обвела красным — кого-то в «Метрополитен» не удовлетворяли его навыки проведения операций, еще кто-то жаловался Спектору на пробелы в его медицинских знаниях. Очевидно, что в той больнице тоже не слишком хотели его удерживать, — я просмотрела подробные заметки Доген на полях. — Судя по ее записям, у Харпера был компромат на Спектора, что-то о личной жизни. По крайней мере, она думала, что именно по этой причине он поддерживал Харпера, хотя и понимал, что в «Минуите» у того нет особых шансов.

— Неплохой улов.

— Послушай, я заберу это с собой. Заеду в «Минуит» по пути домой. У меня с собой удостоверение, так что, может, кто-то из охраны пустит меня в кабинет Джеммы. Тогда я смогу осмотреть ее папки прежде, чем Спектор пожалует к нам на следующей неделе.

— Нет. Я запрещаю тебе, прислушайся к моему тону — он вдохновлен самим Баттальей, мое «нет» — это все равно что его «НЕТ». Мы не знаем, кто дежурит в воскресенье днем и кто может прийти. Не забывай, где-то уже бегает один псих. Кто знает, может, Дюпре что-то оставил в больнице и возвращается туда, чтобы это забрать.

— Мерсер, в воскресенье днем туда можно попасть лишь с ведома охраны. Так что риск небольшой...

— Нет! Поняла? Во-первых, всего две недели назад там убили ту дамочку, помнишь? Во-вторых, мы не знаем, кому в этой больнице можно доверять, так?

Поезжай сразу домой. Не сворачивай по пути, не заезжай в магазин или за деньгами и, разумеется, близко не подходи к медицинскому колледжу «Минуита». Ты меня поняла?

— А что, если Майк уже вернется и мы с ним там встретимся?

— Вот упрямая девчонка.

— Я буду хорошо себя вести, Мерсер. Увидимся. — Я не хотела лгать ему, что не поеду в Медицинский центр. Я была всего в двух кварталах от него, и мне не терпелось попасть в кабинет Доген, потому что теперь я точно знала, что там искать. Я всегда смогу позвонить в полицейское управление, чтобы они взяли под наблюдение эту квартиру, и сюда никто не смог бы проникнуть даже с ключами. На медицинский колледж наша власть не распространялась, и если кто-то захочет проредить ее бумаги, мы не сможем ему помешать, разве что будем действовать очень быстро.

Я собрала папки, выключила радио и взяла с кресла плащ. До пятнадцатого апреля оставалось всего десять дней, и Колман Харпер вновь ждал решения: примут или не примут его в программу подготовки нейрохирургов. Интересно, связано ли нежелание Доген сообщать администрации «Минуита» об уходе с тем, что она десять лет боролась, чтобы не допустить Харпера к этой программе? Насколько сильно он желает, чтобы его приняли на этот раз? И есть ли другие кандидаты, которых она столь же безжалостно преследовала? Из-за своих принципов Джемма Доген нажила кучу врагов, и я живо представила, как силен может быть в этом деле мотив мести.

Я протянула руку, чтобы снять цепочку с двери. За левым плечом я заметила какое-то движение, испугалась и мгновенно обернулась. Но меня тут же толкнули к стене, и я ударилась головой о косяк двери. Затем нападавший врезал мне кулаком по затылку, я ослепла от боли и закричала, выронив папки. Второй удар пришелся по рукам, которые я выставила, чтобы защитить голову. И снова ударилась лбом о дверь, а руками стала молотить по нападавшему, который наваливался на меня.

Я уперлась спиной в стену и повернулась, чтобы посмотреть на него. Решила, что если взгляну ему в лицо, то удастся поговорить с ним. Но я поскользнулась на папках, рассыпанных по всему полу. Левая нога поехала куда-то в сторону, меня развернуло, и я упала на одно колено. Подняв голову, увидела Колмана Харпера, который впечатал кулак в стену как раз там, где только что было мое лицо.

Я крикнула, чтобы он прекратил, но он толкнул меня, и я упала на спину. Он навалился сверху. Моя левая нога так и осталась согнутой, а он прижал мои плечи к полу и засуну тряпку, вонявшую грязным носком, мне в рот, чтобы заглушить крики. Его глаза бешено вращались, он уперся коленом мне в живот, сжимая мое горло левой рукой и пытаясь удержать правой оба моих запястья. Показалось, он ищет нечто, что можно использовать в качестве оружия, и никак не может выбрать. Я понимала, что смогу вырваться, но у меня жутко болела голова, особенно сейчас, когда я отчаянно пыталась предугадать его следующий шаг.

Бесполезно. Я умру.

Мысли прыгали, но я все равно лихорадочно соображала, как бы защититься. Единственный человек, который знает, где я, Мерсер Уоллес, в нескольких часах отсюда, и понятия не имеет, что я в опасности. Никто не спасет меня от Колмана Харпера, кроме меня самой.

Я заметила, что выражение его лица меняется, а взгляд скользит с полки на полку, и он мысленно оценивает каждый предмет — можно или нельзя использовать его в качестве орудия убийства. Я надеялась, что Харпер не заметил набор дорогих ножей в соседней комнате, которые я видела, когда мы были здесь с Мерсером в прошлый раз. Я беззвучно умоляла соседей выключить телевизор, где диктор громко уговаривал их приобрести очередной ненужный хлам. Я молила их услышать звуки борьбы, которая мне наверняка предстояла.

Лежа в неудобной позе на полу, я видела шкаф для верхней одежды, где спрятался Харпер, когда я пришла. Всю одежду, несомненно, тоже увезли в уцененный магазин, вот почему шкаф стал отличным местом, где можно было отсидеться, пока я просматривала папки. Отсидеться до моего ухода. Если бы только я не позвонила Мерсеру, чтобы похвастаться находкой! Возможно, тогда Харпер позволил бы мне уйти.

Успокойся, велела я себе. У него нет оружия, потому что он пришел сюда не убивать. Он не ожидал, что кто-то придет в квартиру Джеммы. Сейчас все совсем не так, как в ту ночь, когда он явился к ней в кабинет, намереваясь отомстить за испорченную карьеру, о которой так мечтал.

Я закрыла глаза и всеми силами души пожелала оказаться где угодно, только не в этой квартире. Но тут доктор заговорил, и мне пришлось открыть глаза, снова оказавшись посреди этого кошмара.

— Вставай. — Его голос был резок и не дрожал как в тот день, когда мы говорили с ним о смерти Джеммы. Он поднялся и потащил меня вверх за мягкий воротник, но тот растянулся. Тогда Харпер нагнулся и схватил меня за волосы.