Жнец - Корнев Павел Николаевич. Страница 6

Консьерж довольно споро поднялся на второй этаж, отпер ближнюю к лестнице дверь и протянул мне ключ. Я прошел внутрь и огляделся. Одна комната, стол, пара стульев, у стены – койка, в углу шифоньер. И что самое главное – мои вещички сюда в целости и сохранности привезли. Вот это действительно радует.

– Гальюн на этаже, – заявил прислонившийся к косяку старик. – Столоваться здесь будете?

– Нет, – за меня ответил Джек и сунул ветерану полмарки. – Ты моим спуску не давай, пусть не расслабляются.

– А то! – гордо выпятил грудь консьерж. – У меня не забалуешь! На флоте с полусотней таких олухов справлялся!

– Вот и здорово. – Пратт прикрыл дверь и усмехнулся, оглядев обстановку: – Простенько, как говорится, но со вкусом…

– Ты зачем людей ко мне приставил?

Скинув насквозь промокшие мокасины, я первым делом примерил предоставленные охранкой сапоги. А ведь хорошо сидят! И не жмет нигде вроде. Ладно, посмотрим, как носиться будут. Все же не по ноге сшиты…

– Опять по башке получить хочешь? – недобро усмехнулся Джек.

– Издеваешься?

– То-то же. Ну и какие у нас дальнейшие планы?

– Проедемся по городу, поговорим кое с кем.

– По поводу?

– Да ты знаешь…

Я вытащил из мешка шило и сунул его в голенище сапога. Ножны с превращенным в серп когтем прицепил на пояс.

– Ну? – поторопил меня рыжий.

– Очень это все на чью-то стандартную заготовку похоже.

– Ты действительно полагаешь, что Ланс привлек для этого дела местных мошенников?

– А почему нет? – Застегнув пряжку плаща, я нахлобучил на голову шляпу и посмотрелся в висевшее рядом с дверью зеркало. Сойдет. – Самим думать ничего не надо, а от исполнителей потом избавиться можно.

– Получается, мы будем гоняться за призраками? – Джек распахнул входную дверь и вышел в коридор.

– Получается, так. – Я два раза провернул в замке ключ и зашагал к лестнице. – Но это не страшно. Главное, чтобы результат был.

– Рад, что ты это понимаешь. Не хотелось бы на старости лет в Пахарту или Аврию уматывать. Хотя на островах, говорят, мужики в цене. Будешь любимым наложником у какой-нибудь богатенькой бабенки…

– Типун тебе на язык!

– Да шучу я, шучу. Какая Пахарта, какая Аврия? Не найдем наконечников – вздернут, и все дела.

– Шутник, блин…

– При чем здесь шутки? Это правда жизни! – с довольным видом хохотнул Джек. – Куда едем?

– Увидишь, – поморщился я. Тоже мне комедиант выискался. – Надеюсь, ты против посещения городского дна ничего не имеешь?

– Я? Да как ты мог такое подумать?

– Вот и замечательно…

Глава 2

Темный сотник. Дорога в Мерн

Месяц Святого Огюста Зодчего

Последним Густав Сирлин похоронил Жака Бортье.

Да, старина Бортье продержался дольше всех. Остальные головорезы Темной сотни сгинули один за другим в самом начале осени, когда как-то враз закончилось сопутствовавшее Густаву везение. Оно и неудивительно: государства Пакта капитулировали одно за другим, и войска Ланса без лишних сантиментов принялись наводить на оккупированных территориях порядок. Так вот и вышло, что дезертиры из вольных хищников в считаные дни превратились в загнанную дичь.

Засады, облавы, летучие отряды кавалерии…

Густав Сирлин надумал переждать лихое время в лесах, а потом и вовсе перебраться в Драгарн, но от выследивших остатки беглой сотни королевских егерей удалось уйти только ему да Жаку. И вот оно как в итоге вышло: ерундовый порез загноился и свел Бортье в могилу.

Был ли сотник рад тому, что старуха с косой в очередной раз обошла его стороной? Скорее, этот факт его просто устраивал. Закидывая комьями сырой земли тело спутника, Густав осознал, что давно уже не испытывал практически никаких эмоций. И даже непременный спутник беглецов – страх – утонул в бездонном омуте как-то незаметно затопившей его душу серой хмари безразличия.

Густав устал. Он просто очень сильно устал.

Летом был кураж. Летом его вела злая радость, и сотник щедро разбрасывался выпитой из Виктора Арка потусторонней силой. В глазах солдат он стал чуть ли не одним из небожителей. Но не лубочно-правильным Святым, а всемогущим повелителем битвы, одним взмахом руки способным раскидать десяток латников.

Что ж, какое-то время так оно и было. Пока не иссякла сила. Пока он не почувствовал, что вычерпан до дна. Опустошен и уподоблен высушенному ярким солнцем рыбьему костяку. Вымотан настолько, что даже таившаяся в глубине его души тьма не способна больше разгореться во всепожирающее черное пламя.

Когда это случилось? Две декады назад? Три? Он не помнил. Прошлое терялось в туманной пелене, а попытки разобраться в путаных обрывках воспоминаний заканчивались дикой головной болью.

Но если с тем, что для него есть лишь серое настоящее, Густав худо-бедно смирился, то принять роль обычного человека так и не смог. Осознание собственной никчемности жгло его изнутри, будто пожиравший торфяник подземный огонь. Жгло, не давало думать ни о чем другом, заставляло бежать куда глаза глядят, лишь бы подолгу не оставаться на одном месте.

Не потому ли и повалились на отряд все эти неприятности?

Кто знает?

Темный сотник предпочитал об этом не задумываться. В его сером настоящем места для прошлого больше не оставалось.

Но, может, оно и к лучшему?

Кинув на могилу последний ком земли, Густав отошел к лесному болотцу сполоснуть выпачканные в грязи руки, да так и замер, уставившись на дрожавшее из-за бежавшей по воде ряби отражение. Давно не стриженные лохмы всклокоченных волос, кудлатая борода, осунувшееся лицо с темными провалами воспаленных глаз.

Неприглядное зрелище. Неприглядное и тревожное.

Сотник вытер ладони о замызганные штанины, вернулся к могиле и уселся на ствол вывороченного из земли вяза. Увиденное ему не понравилось. Весьма не понравилось.

Давным-давно, чуть ли не в прошлой жизни, когда Густав бродяжничал и водил знакомство с разным отребьем, он вдоволь насмотрелся на опиумных курильщиков. Конченые людишки. Но так ли он теперь от них отличался?

Те грезили о затяжке дарящей блаженное забытье отравы, ему для полного счастья хватило бы и крупицы потусторонней силы. Скверны, как пренебрежительно именовали ее недалекие святоши.

Впрочем, даже сейчас Сирлин продолжал презирать тех вконец опустившихся бродяг. Они сами выбрали свой путь. Он оказался заложником семейных тайн и ничего изменить в своей жизни уже не мог. Другое дело, что никогда к этому особо и не стремился.

И уж точно Густав не собирался подыхать от жалости к самому себе в этом забытом всеми Святыми лесу.

Утопиться в болоте?

Как-нибудь в другой раз.

Кое-как приведя в порядок всклокоченную шевелюру, Густав подрезал бороду и кинул кинжал к валявшемуся на земле мечу. Потом избавился от засапожного ножа, вытряхнул из дорожного мешка кольчугу и, посильнее напялив шляпу, зашагал в сторону тракта.

Сколько бы он ни просидел в чащобе – о нем не забудут. Жнец не из тех, кто прощает плевки в лицо. А уж на забывчивость Виктора Арка рассчитывать и вовсе глупо. Нет, единственное, что оставалось сотнику, – это как можно быстрее сбежать на полдень. В Драгарн. В Алезию. На худой конец – в Пахарту. Там его не достанут. Там можно будет переждать лихое время.

К тракту Густав вышел уже под вечер. Первым делом он нарвал лопухов и вычистил заляпанные болотной жижей сапоги, потом осмотрел одежду и недовольно поморщился. Солдатская куртка с темным пятном на месте споротой эмблемы полка и давно не стиранные штаны респектабельности бывшему сотнику не добавляли. С другой стороны, таких вот непонятных персонажей сейчас пруд пруди. В глаза он бросаться точно не будет, а это главное. На крайний случай в подклад куртки нужные бумаги зашиты. И золото – на золото надежды было даже больше, чем на поддельную подорожную.