Утраченный покой - Пушкарева Любовь Михайловна. Страница 13

Аккуратно расспросив Ландышей, не пытался ли кто выйти с ними на связь прошлой ночью, и получив достаточно чёткий ответ «нет», я и им пожелала доброй ночи, заперла и ушла в ресторан.

Вечер, скоро сядет солнце и придёт голодный Шон. Сегодня я была совершенно чётко настроена кормить его.

Я как раз отужинала фруктовой запеканкой и находилась в состоянии полного умиротворения, вызванного приятной тяжестью в желудке, когда он появился.

Зайдя, Шон отвесил вежливый полупоклон. Это выглядело как изысканный флирт, а не раболепие, и мне это понравилось.

– Здравствуйте, леди, – сегодня инкуб был во всеоружии и просто очаровывал.

– Привет, Шон. Как Венди и Ники? Как остальные розовые? Устроились?

– Большинство – да, уже нашли себе жильё и территорию. У Венди и Ники всё о’кей. Пока никто не спешит «прощупывать» их, наверное, местные ещё не очухались за эти пару дней, но девчата готовы, если не ко всему, то ко многому.

– Если что – обращайтесь.

– Спасибо, леди.

Да, прошедший день пошёл ему на пользу, он окончательно пришёл в себя, и я снова вижу знакомого мне Шона Чери, очаровательного, самоуверенного и весёлого Бреда Питта.

– А у тебя нет проблем из-за такого сходства?

– Ну что вы, – польщённо улыбнулся он. – Это лицо меня кормит, я рад, что не побоялся так точно скопировать его.

– А кто тебе помог изменить внешность?

– Ковейн и помог. Я выторговал себе последнее желание перед отъездом – физическую смену облика. И, признаться, до сих пор не привыкну видеть голубоглазого блондина в зеркале.

– А твоя родина Азия, да? И сам ты смуглый жгучий брюнет… – припомнила я, виденное во время первого кормления перед боем.

– Был. В этой стране, в это время невыгодно быть смуглым брюнетом.

Я вдруг задумалась, почему же я так ничего и не увидела, когда Шон рассказывал о жизни в монастыре и войне с вампами, ведь до этого, впервые беря от него силу, я улавливала какие-то образы… и чуть не треснула себя по лбу, догадавшись. Ну конечно! Когда Шон был истощён, его рацио не могло работать нормально, он не мог запомнить всё в подробностях – для него всё происходящее было как в тумане, а значит, и для меня. И наоборот: сытость, наполненность делают его воспоминания яркими и образными.

– Ты в хорошем настроении, – заметила я.

Он кивнул.

– Я провёл день со щедрым источником, плюс у меня было время осознать, что, погнавшись за львом, я пренебрегаю серной.

Я задумалась о смысле этой ранее не слышанной пословицы, оценивая все её нюансы.

– И мне надо быть благодарным за то, что у меня есть, хоть и хотел я другого, – закончил свою мысль Шон.

– С серной меня ещё не сравнивали, – с улыбкой заметила я. – Они красивые? Или бурдюки на тоненьких ножках?

Шон рассмеялся бархатным ласкающим смехом, и приятный пряно-мускусный запах, исходящий от него, усилился.

– Боюсь, они именно бурдюки на тонких ножках, но не всегда – когда они молоды и худы, то вполне красивы.

Запах мускуса напомнил мне, что Шон голоден, и я жестом предложила пересесть на диван. Он с удовольствием подчинился, и, заперев на всякий случай дверь, я села к нему на колени лицом к лицу.

Мы начали наше неспешное занятие. Как-то незаметно одежда была сведена к минимуму, и я таяла от нежных горячих прикосновений. Шон намеренно не спешил, играя со мной, пробуя на вкус. Может, мне бы и хотелось чего-то более яркого, но я понимала, что в данном случае, в vis-обмене с инкубом, главное – умеренность и ещё раз умеренность. Ведь сила инкуба – это даже не алкоголь, это наркотик, дозы которого всегда мало. Я тихо постанывала от удовольствия, по капле вспыхивая красным. Горячие руки, массирующие плечи, поцелуи в шею и жаркая дразнящая сила – это был удивительный коктейль.

Время пролетело совершенно незаметно, Шон отдавал по чуть-чуть, и я не пьянела от его силы, оставаясь в полном сознании, забирал же он лишь ненамного больше, чем давал. Я всё ждала, когда он перейдёт к более активным действиям, но вдруг явственно ощутила странную смесь запахов ванили и корицы… Насытился? Уже? Мелькнуло лёгкое разочарование. Но! Я чувствовала себя отдохнувшей, посвежевшей и… наполненной. Шон сумел накормить нас обоих. Откинувшись назад в лёгком опьянении, он явно ожидал похвал, ведь он их действительно заслужил. Вместо слов я собрала светло-розовую, почти белую силу на кончике пальца и провела по его губам, он потянулся, как за сладостью, и слизал. Метка позволяла нам чувствовать друг друга – взаимную благодарность и полное удовлетворение друг другом.

– Пати… – тихо обронил он… «Как мне повезло» – эта мысль была столь яркой, что я услышала её.

– Мне тоже, Шон.

Он тем временем принялся аккуратно и неспешно возвращать мою одежду на место, испытывая удовольствие от только что отлично проделанной работы. С довольной улыбкой он застёгивал каждую мою пуговичку и заправлял блузку в юбку. В этом было что-то абсолютно мужское: он сделал то, что хотел и как хотел, выдержал экзамен и именно сейчас восстановил уверенность в себе и поверил, что всё у него сложится хорошо.

Пересев в кресло, я с тихой улыбкой наблюдала, как он надевает и застёгивает рубашку, накидывает пиджак и прячет в карман галстук… Иногда, как сейчас, внешность юного Питта кажется нелепой маской – Шон взрослый мужчина, много повидавший и много сделавший за свою жизнь, знающий себе цену и немного вальяжный.

И тут в дверь постучали. Досадливо скривившись, я дала знак открыть её, хотя надо бы радоваться, что нас не побеспокоили раньше.

В дверях показался Тони, и они с Шоном уставились друг на друга. Благостное спокойствие как рукой сняло – эти двое явно почувствовали себя соперниками.

– А, волк…

– Розовый, – в тон ему бросил Тони.

Два самца на одной территории, в одной стае. Кто будет есть первым?

Шон глянул на меня, ожидая поддержки или подсказки, а я лихорадочно решала, как мне поступить.

– Тони – мой оборотень, – нейтрально сказала я. – И он очень хороший боец. А Шон – инкуб, – веско добавила я, глядя на ТиГрея.

Но на того не подействовало, он пожал плечами, мол, что в этом такого. А вот Шон среагировал на мои слова как-то странно – он завёлся, его охватил азарт.

– Леди позволяет нам разобраться самим? – сверкнув глазами, уточнил он.

А что? Хорошая идея. Главное, чтобы они друг друга не покалечили.

– Давай, хозяйка, – подмигнул Тони. – Давно я никому задницу не надирал.

«Ох, зря он употребляет подобные выражения при инкубе», – мелькнула мысль.

– Я повторю: Тони уличный боец и оборотень. Шон – инкуб.

– Мы поняли, – за двоих ответил Шон. Он-то всё понял – предстоит дуэль между физической силой и магией, а вот Тони… Хотя, может, ему и полезно будет прочистить мозги… А вдруг волк победит?

Меня тоже охватили азарт и любопытство.

– Хорошо. Идёмте на мою крышу под навес, там свободно и мало кто вас сможет увидеть.

Сказано – сделано. Мне принадлежали не только весь верхний этаж здания, но и крыша, на которой я установила навес-палатку и отдыхала, если не мешал чад Сентрал Парк Уэст. Поднявшись на крышу, мужчины дружно, без слов, вытащили из-под навеса диванчик, пуфик и столик.

– Значит, так. У меня есть право остановить бой. У меня есть право назвать победителя.

Мужчины выразили недовольство гримасами, но возражать не посмели. Я госпожа им обоим, и мне их лечить в случае чего.

Шон сбросил пиджак и зашёл под навес, Тони был в джинсах и футболке – ему ничего не мешало. Мужчины застыли друг против друга; на лице инкуба играла дерзкая мальчишеская улыбка, волк, наоборот, был собран и агрессивен.

– Ну что, так и будешь мной любоваться, мохнатый? – с ласковой издёвкой спросил Шон. Тони в ответ глухо зарычал, но в атаку пошёл чётко и рассудочно, нанося серию низких ударов ногами, а руками стараясь достать корпус. Шон отступал, скользя, отпрыгивая и ставя блоки, в итоге он выскочил за пределы навеса и отдалился, взяв передышку. Тони остановился на границе навеса, зло и мрачно смотря на него, вся его поза говорила: «это моя территория, а ты чужак!». Шон опять зубоскальничал на кураже, стремительная и серьёзная атака соперника его, казалось, совсем не напугала. Постояв несколько секунд, волк отступил под навес, предлагая продолжить бой.