Во власти девантара - Хеннен Бернхард. Страница 14

— Значит, ягоды теперь у тебя?

— Да, и я хочу передать их тебе.

— Но как? Должна ли я прийти к тебе? Или ты положишь их на листок и протянешь мне с помощью ветвей?

— Нам, деревьям, подвластна большая волшебная сила. Смотри! — Нурамон бросил красную ягоду так, чтобы она приземлилась на парапет террасы прямо перед Нороэлль. Затем он бросил белую ягоду, которую Нороэлль проворно поймала сама. — Получила? — спросил он.

— Одна лежит у меня в руке, вторая — прямо передо мной. Они такие красивые и свежие!

Нурамон наблюдал за тем, как она ест ягоды. Словно завороженный смотрел он на ее губы.

Отведав ягод, девушка сказала:

— Это самые сладкие ягоды, которые я когда-либо ела. И что же теперь с нами будет, о мой дух дерева?

— Ты не хочешь спуститься ко мне и пустить здесь корни?

— С таким же успехом ты мог бы высвободить свои корни и подняться по лестнице ко мне…

— Послушай меня, возлюбленная моя! Послушай, что я скажу! Здесь, в моей тени, спит юноша и видит сны. Может быть, он тебе приятен?

— Да, соединись с ним и иди ко мне. Душа с твоим голосом, в этом теле — вот что нужно мне нынче ночью. Иди ко мне, Нурамон!

Эльф помедлил. Но разве сегодня не день чудес? Его призвали на эльфийскую охоту. Королева поведала ему свое предсказание. С ним говорили деревья.

Он собрался с духом, вышел из тени липы и поднялся по лестнице на террасу, где его ждала Нороэлль. Сначала он хотел держаться на расстоянии, как поступал всегда. Он ни в коем случае не хотел коснуться ее. Но она была так соблазнительна, как никогда прежде. Ветер трепал ее платье и длинные волосы. Она молча улыбнулась и склонила голову.

— Я слышала, что сделала королева. Ты даже представить себе не можешь, как я счастлива.

— И не можешь скрыть от меня своего счастья.

— Я всегда говорила, что однажды все разглядят твою истинную сущность. Я знала это. О, Нурамон! — Она повернула ладони, словно хотела протянуть к нему руки, однако застыла.

Нурамон преодолел свою робость и схватил ее за руки.

Нороэлль опустила глаза, словно желала удостовериться, что его руки действительно коснулись ее. У нее перехватило дух.

Он нежно поцеловал ее в щеку, и она со стоном выдохнула. Когда его губы медленно приблизились к ее рту, она задрожала. А когда губы их соприкоснулись, Нурамон почувствовал, как напряжение Нороэлль спадает, и она отвечает на его поцелуй. Затем она крепко обняла его и прошептала:

— В самый подходящий момент, Нурамон. И тем не менее я так удивлена.

Они долго смотрели друг на друга, и Нурамону стало казаться, что так было всегда.

Через некоторое время Нороэлль попросила:

— Расскажи мне, что произошло сегодня вечером.

Нурамон рассказал ей, как все случилось, не забыл упомянуть и завуалированный комплимент королевы в ее адрес. Особенно же, казалось, Нороэлль тронуло его сходство с Гаомее и предсказание оракула. Закончил Нурамон словами:

— Я чувствую изменения. Королева разожгла огонь, который должен теперь гореть. Я все тот же, что и прежде, однако могу наконец действовать.

— Ты поэтому только теперь смог прикоснуться ко мне?

— Раньше я боялся. А когда я боюсь, то совершаю глупые поступки. Я боялся, что ты отринешь меня; я боялся, что ты выберешь меня. Я был словно не в ладу с самим собой.

— Ты и Фародин, вы особенные. Сегодня у озера мне еще казалось, что ты никогда не приблизишься ко мне, что Фародин ни на миг не приоткроет передо мной свою душу. А этой ночью вы оба изменились.

— Вот только Фародин оказался проворнее.

— Это несправедливо, Нурамон… Только потому, что он первым нашел дорогу ко мне? Должна ли я наказать тебя за то, что к тебе приходила королева? Нет! Одна ночь для меня — это всего лишь миг, и поскольку вы оба пришли ко мне этой ночью, то вы пришли одновременно. Ты рассматриваешь время как нечто очень ограниченное, Нурамон.

— Разве это странно? Если я пойду по пути моих предков, то каждое мгновение, которое мне остается, является для меня драгоценным.

— Ты не пойдешь этим путем. Ты будешь жить долго и уйдешь в лунный свет.

Нурамон посмотрел на луну.

— Удивительно: луна, которую я люблю так сильно, на протяжении столь долгого времени ускользает от меня. — Он помолчал, думая обо всех тех историях, которые слышал о луне. Его бабушка рассказывала о луне в человеческих землях. — Ты знала, что в мире Мандреда луна изменяет форму?

— Нет, я никогда не слышала об этом.

— Она гораздо меньше нашей. И дни проходят, она уменьшается, ночь за ночью постепенно превращаясь в серп, пока не исчезнет совсем. А потом постепенно снова вырастает до полного размера.

— Звучит волшебно. Я мало знаю о Другом мире. Благодаря своим родителям я выучила несколько языков. Но в принципе о мире людей я ничего не знаю. Интересно, какая магия там работает? Могут ли эльфы уйти в лунный свет из мира людей? Что произойдет, если они умрут там?

— Это такие вопросы, на которые могут ответить только мудрецы.

— А ты как думаешь, Нурамон?

— Я думаю, что магия, действующая там, сродни нашей. Я думаю, что эльф может уйти в лунный свет из человеческих земель. Просто луна там дальше. Это гораздо более долгий путь. И если эльф умрет в царстве людей, то это ничем не будет отличаться от того, если бы эльф закончил свою жизнь здесь. Потому что смерть не разнится по месту. — Он посмотрел на нее и увидел на лице ее печать беспокойства. — Ты боишься за наши жизни.

— Эльфийская охота отправляется в мир людей. Помнишь ли ты, чтобы эльф когда-либо умирал там, а потом возрождался здесь?

— Говорят, один из моих предков умер по ту сторону нашего мира. И смотри-ка! Я здесь.

Она рассмеялась, коснулась его щеки и зачарованно посмотрела на него.

— Твое лицо неповторимо.

— А твое…

Она коснулась пальцами его губ.

— Нет, ты годами говорил мне эти слова. Теперь я скажу тебе: «Молчи, прекрасное альвов дитя!» — Она отняла пальцы от его рта, и он умолк.

Она мягко провела по его волосам.

— Ты всегда думал, что здешние женщины хотят посмеяться над тобой. И они, конечно же, не прочь. Над твоим именем, над твоей судьбой… Они поступают так, потому что над тобой смеялись всегда. Но даже от них не укрылся твой особенный облик. Ты не поверишь, чего я только не слышала, произнесенного шепотом, какие желания мне доводилось уловить. — Нурамон хотел что-то сказать, но Нороэлль снова запечатала его уста пальцами. — Нет. Сейчас ты должен молчать, как те два дерева, что внизу. — Она отняла руку. — Ты гораздо больше того, что втайне видят в тебе эти женщины. Оракул прав. Все, чем ты являешься, находится внутри тебя! И все, что в тебе есть, я люблю. — Она поцеловала его.

Когда она отстранилась и посмотрела в его лицо, он осторожно заговорил:

— Все изменилось. Мне не верится, что я здесь, с тобой, мы обмениваемся нежностями, ты произносишь эти слова. Что произошло? — Он огляделся по сторонам, словно здесь, на террасе, или в глубинах ночи мог таиться ответ.

— То, что не могли сделать ни ты, ни я, ни Фародин, а только лишь королева. Теперь перед тобой открыт мир.

— Мне нужен не мир.

Она кивнула.

— Когда вы вернетесь, я сделаю выбор. Потому что вы сделали все, что могли. Теперь дело за мной… Признаю, я надеялась, что вы будете ухаживать за мной еще много лет, однако то были всего лишь мечты. Я должна выбрать одного из вас. Какая потеря, и неважно, кого из вас мне пришлось бы лишиться! Однако какая находка для другой эльфийки!

Они молча смотрели друг на друга. Нурамон знал, как больно будет ему получить отказ. Для него не было никакой другой эльфийки; не было никого, к кому он испытывал бы такую любовь. Он еще раз поцеловал ее руки, провел по ее щеке и попросил:

— Давай не будем думать об этом сейчас. Подумаем потом, когда мы с Фародином вернемся.

Она кивнула.

— Ты будешь присутствовать завтра, или же попрощаемся теперь?